Ну вот, мы там сели, стали продолжать про Киев, бармен Миша только раз взглянул в нашу сторону, услышал что ли, улыбнулся так грустно и со вздохом продолжил что-то там за стойкой делать, стаканы протирать, что ли. Мы посидели, еще по 50 выпили, но чувствуем, уже устали, пора по хазам, как говорится. Рома встал. Он еще, по-моему, девушку свою приревновал немного ко мне, она-то его сильно старше, а меня несильно, ну, и общих тем для разговора у нас с ней соответственно больше, чем у Ромы. Он еще пошутил: все, поехали по домам, каждый по своим. И так взглянул на меня выразительно: мол, понятно? То есть, возможно, теоретически допускалось, что мы с Райхан можем сходу поехать вместе. Смешно… Богема, что вы хотите.

Но это все ладно, это все цветочки, лютики, ромашки интеллигентские, самое-то смешное было, когда мы вышли во двор. Так сказать, ягодки пошли.

Я, когда проходил по двору мимо нашей мышки, вдруг ей говорю:

- Передавайте всем вашим привет.

Не знаю, зачем сказал. А она мне в ответ тоненьким таким голоском и без паузы:

- И вы своим передавайте.

Вот так. Когда в Столешников вышли, я ребятам мышкино пожелание передал, и все опять как-то немного прих.ели. Райсан говорит: все, больше сюда не пойдем, а Рома сказал:

- Ну вас, я теперь неделю буду оглядываться. Напугали вы меня.

Но я-то причем?

Придя домой несколько взволнованным, на следующее утро я рассказал всю историю жене. Она отнеслась к моему рассказу на удивление хладнокровно.

- У вас мания величия, - сказала жена. И повторила мысль Райсан: - Кому вы нужны?! Девочка просто пошутила, отвечая на твою же - шутку. И слушала вас просто из любопытства. Там же в основном сидит молодежь, что интересного они друг другу рассказывают? У кого какой новый “праэкт”? Что пишут в журнале “Гламур” про Леру Массква? А тут вы, взрослые люди, что-то интересное обсуждаете, вот она и прислушивалась, может, даже невольно. И ответила она, тоже ничего в свою фразу не вкладывая. Ты ей сказал “передайте привет”, она тебе. Как мячик.

Меня немного отпустило. Может, и правда мышка пошутила, и мы даже были ей интересны? А мы уж и забздели… Смешно. Что, конечно, неудивительно. Такой напряг в городе. Мало кто это помнит, но в тот год на праздник 9 мая даже Джордж Буш приезжал!… Не говоря о прочих (французы, немцы, бритты, et cetera).

И тогда, внимание: это ведь хорошо, что мышка интересуется чужими разговорами накануне приезда американского президента? Тем более кафе такое, богема, студенты… Самое место разговоры послушать - не мелькнет ли случайно в толпе какой-нибудь Чернышевский or Каляев? И тогда, мышкино внимание, оно ведь может, в том числе, означать, что мы с американцами и Европой, хотя бы на период 9 мая 2005 года, то есть на празднование 50-летия Победы - союзники?

Что в этом плохого?

И потом, скорее всего жена права - не надо сложных умозаключений, официантке было просто скучно. И все!…

Но потом я вспомнил мышкины глаза: они были как маленькие серые пуговички, гвоздики-кнопочки, - ми подумал, что-что, а интереса в них, пожалуй, не было. Я не увидел, во всяком случае.

Эту песню пели во время Второй мировой войны немецкие солдаты. У режиссера Фасбиндера есть одноименный антифашистский фильм. Эта песня у немцев, наверное, была когда-то такой, как у нас “Катюша”, хотя ее слова были написаны еще на Первой мировой.

В гавань Зурбагана вчера зашел круизный немецкий лайнер с таким названием - “Lili Marleen”.

Эта крымская земля, где мы сейчас сидим в кафе под цветущей вишней, для немцев - как ни странно, очень важное место. Я говорю “странно” потому, что, согласитесь, это, в общем, довольно далеко от Германии. Здесь шли очень кровопролитные бои в последнюю войну. Я был удивлен, когда обнаружил в дневниках философа Хайдеггера, бывавшего здесь в составе немецкой оккупационной армии в 1942 году, много рассуждений на эту тему. (Удивительно, но Хайдеггер какое-то время разделял нацистские взгляды). Философ был поражен сказочной красотой здешних мест и степенью увиденных ужасов войны. Чтобы заглушить возникшее чувство вины, Хайдеггер хотел удочерить и увезти с собой 10-летнюю девочку - крымскую татарку, но потом почему-то отказался от этой мысли.

Когда в маленький портовый Зурбаган приходит круизный теплоход, это всегда событие и немного напоминает Феллини. Белые лайнеры возвышаются над маленьким портом Зурбагана, как дома, их видно почти отовсюду, и когда вы поднимаетесь по улице вверх от порта, оглянувшись, вы сразу видите и палубы, и сигнальные флажки, и окна кают, и даже деревянные поручни на бортах. В порту сразу собирается молодежь, и местные девушки, стоя на набережной, подолгу смотрят на корабль.

Но конкретно этот немецкий лайнер “Lili Marleen” - он для пенсионеров, студентов и так называемых “бюджетных туристов”, его очень большим не назовешь, у пенсионеров и студентов (в основном они пользуются услугами этой компании) - не очень много денег.

Лайнер подходит, старики высаживаются и по двое и по трое гуляют по набережной и ближайшим улицам, впрочем, не удаляясь далеко от порта. По-видимому, им сказали, что это опасно. Корабль стоит часа четыре-пять, потом уходит.

Когда я увидел этих стариков и услышал немецкий язык, я не сразу сообразил, кто они, и сначала, как все русские в таких случаях, умилился и завздыхал: вот, они могут это себе позволить, а наши?… А потом, когда сообразил, кем они могут быть, меня как толкнуло - так что, этот пароход идет по местам боевой славы?! Но потом я присел на лавочку и немного успокоился. На вид немцам было в среднем лет по семьдесят, то есть в годы войны они ходили в школу, а здесь скорее были их отцы. Их матери в большинстве радостно кивали головами под лай г-на Шикельгрубера и Ко в радиорепродукторах в 1930-х годах и испуганно втягивали эти же головы в плечи под вой авиационных бомб союзников спустя десять лет.

- Все так замечательно начиналось… - лепетали они, прижимая к себе моих пожилых соседей с соседней лавочки, - Main Gott, Германия стремительно возрождалась после двадцати лет унижений и Веймарского воровства…

Лени Рифеншталь писала в своих воспоминаниях, что когда задержавший ее американский офицер показал ей снимки детей-заключенных из Освенцима, у нее началась истерика.

Впрочем, - зло думал я, - вот эта бабуля и вот этот дед по соседству еще вполне могли стать членами “гитлерюгенд” в конце войны. Подойти и тихо показать карточку FBI: герр и фрау Шмидт? Вы помните, как вскидывали руки в нацистских приветствиях в школьном дворе этого чудесного города? Здесь, неподалеку? Вы задержаны до выяснения обстоятельств.

В общем, какой-то “Жестяной барабан”.[3] Вы будете смеяться, но я не сразу себя остановил, сидя на знаменитой площади Зурбагана перед почтамтом и памятником Ленину, представляя себе эту чепуху и глядя на фонтаны и море. Хорошие мысли при таком пейзаже.

- А вдруг родители именно этих, сидящих на соседней скамейке румяных стариков, были антифашистами по убеждениям и в 1945 году не смогли даже толком порадоваться победе, в таких ужасающих развалинах находилась Германия? - сказала мне жена. - По закону бутерброда так оно обычно и бывает. Или это были обычные люди, чьи родственники просто погибли здесь в действующей армии. Без всякой идеологии. Если бы они отказались от военной службы, попали бы в лагерь. А ты бы им нахамил.