КУЗЬМА. Почти всегда!… Однако звучит крайне многозначительно.
БАЛЯСНИКОВ (очень раздраженно поглядел на Кузьму). А этот тип почему тут оказался? Это ты впустил его в дом, Блохин?
ХРИСТОФОР. Знаешь, Федя, я вот все время размышляю и совершенно не могу понять, отчего я нахожусь тут, когда там кипят пельмени. (Поспешно уходит.)
БАЛЯСНИКОВ (Кузьме). Ну, что раздумываешь - тебя же ждет у гастронома этот тихий припадочный. Вдвоем вы составите весьма впечатляющую компанию.
КУЗЬМА. Сначала объясни, как понять присутствие здесь этой девицы?…
ВИКТОША (вскипая). Во-первых, никакая я не девица…
КУЗЬМА. Ах вот как.
ВИКТОША. То есть я девица, но зовут меня Виктория.
БАЛЯСНИКОВ (ища путей к согласию). Вот видишь.
ВИКТОША (более ласково). Правда, некоторые из моих друзей зовут меня Виктошей.
КУЗЬМА. Будем надеяться, что мне называть вас таким образом не придется.
ВИКТОША. Это почему же? Пожалуйста, разъясните.
КУЗЬМА (он как-то не по-хорошему взволнован). Во-первых, ваше присутствие здесь мне решительно не нравится… В отличие от вашего жениха я несколько старомоден, и слово "любовь" для меня совершенно не потускнело… Тем более что я еще ни разу не был влюблен, несмотря на то что мне уже двадцать два года. И если уж я полюблю, это будет… это будет…
ВИКТОША. Ну, что же это будет? Очень ведь интересно.
КУЗЬМА. А вот увидите!
ВИКТОША. Но каким образом это увижу я?
КУЗЬМА (теряясь в поисках подходящего ответа и приходя посему в ярость). Можно
было бы не задавать дурацких вопросов! (Шумно уходит.)
БАЛЯСНИКОВ. Черт побери… Я почему-то все время боялся, что он меня снова укусит.
ВИКТОША. Да… крайне невоспитанный юноша. Вам не кажется, что в этом доля и вашей вины?
БАЛЯСНИКОВ. Они так быстро растут, что ее даже не успеваешь осознать - свою вину.
Тяжело ступая, обессиленный от беды входит Христофор и печально опускается в кресло.
ХРИСТОФОР. Это ужасно. Боюсь сказать тебе правду, Федя.
БАЛЯСНИКОВ. И тем не менее скажи ее, Блохин. Всегда и везде говори правду, и ты прослывешь остроумным человеком.
ХРИСТОФОР. Я просто в полном отчаянии, Федя. Оказывается, когда я был тут, мне надо было быть там. Рядом с пельменями. Я упустил момент, Федя, и знаешь, за последние минуты они приобрели какой-то удивительный вид. С одной стороны, они очень сейчас похожи на клейстер, а с другой, как ни странно, несколько напоминают кашу-размазню, которую, кстати, я так любил в детстве.
ВИКТОША (весело изумляясь). Подумать только - никогда не был влюблен! Ну и фрукт этот ваш Кузьма.
ХРИСТОФОР. И знаешь, о чем я сейчас подумал Федя? Нам всем необходимо как можно скорее сосредоточиться.
КАРТИНА ПЯТАЯ
Еще десять дней минуло. Погода наконец испортилась. На улице льет дождь. Слабо вечереет. В комнату только что вошел Кузьма. Христофор с укоризной следит за тем, как он снимает плащ, отряхивается от капель дождя.
КУЗЬМА. Христофор, я отчаянно промок. Почти два часа я находился под дождем…
ХРИСТОФОР. Догадываюсь, Кузнечик. Ты тут удивительно наследил.
КУЗЬМА. Еще бы… (Жалобно.) Мне холодно, я продрог… И вообще я так несчастен.
ХРИСТОФОР. Опять с тобой что-нибудь стряслось?
КУЗЬМА. И не говори! Мне так грустно - это во-первых. (Оживляясь.) А во-вторых, я сдал эскизы кукол в театр. Корабли сожжены.
ХРИСТОФОР. Беда. (Осторожно.) Они хоть симпатичные?
КУЗЬМА (с мечтательной грустью). Хороши. Они убийственно хороши, Христофор. (Помолчав.) Завтра маэстро возвращается в Москву, и все будет решено. (В волнении прошелся по комнате.) Отец дома?
ХРИСТОФОР. Во-первых, сейчас это не наш дом - тут временно находится Виктоша. Та самая достойная девушка, которую ты уже видел. А во-вторых, именно сию минуту отец вышел с ней погулять по Сивцеву-Вражку. Несомненно, она очень творчески на него повлияла. Давно не помню, чтобы он так работал… С невиданным восторгом, с потрясениями! Микеланджело - и только! Какой-то внутренний огонь пожирает его, Кузя, и я даже за него боюсь.
КУЗЬМА. Однако все это не мешает ему прохаживаться с этой девицей по Сивцеву-Вражку… Да еще в проливной дождь!
ХРИСТОФОР (вразумительно). По Сивцеву-Вражку он прохаживается с ней потому, что утром он завершил главную часть своей работы. Он почти в обморок упал от изнеможения, когда на заре часы внезапно пробили пять. А с Виктошей всю неделю он почти не прогуливался - он ее отдал на мое попечение. Взгляни, какой на мне замечательный костюм. Это мы его купили, чтобы я производил хорошее впечатление всюду, гуляя с Виктошей. Ведь я бываю с ней не только во всяческих музеях, где она срисовывает всевозможные наряды, - она также берет меня на показы мод, где мне приходится общаться с удивительно проворными манекенщицами. Как видишь, я даже переменил прическу, - все говорят, что это как-то меня скрашивает.
КУЗЬМА (волнуясь). Христофор… Послушай, Христофор, я решился! Сегодня я ему скажу все!
ХРИСТОФОР. Что… скажешь?
КУЗЬМА. Все!… О куклах. Ведь будет просто мерзко, если о моей победе он узнает внезапно… и не от меня.
ХРИСТОФОР. Погоди… А ты уверен?
КУЗЬМА (почти с отчаянием). Ну говорю тебе - они убийственно хороши! А каково ему будет об этом узнать? К тому же во всей этой истории есть что-то глубоко несправедливое… Почему "Елену" не поручили делать ему? Неужели мой отец настолько постарел? (Хватает Христофора и трясет его.) Совсем стал бездарен?
ХРИСТОФОР (вырывается). Сейчас же перестань мять мой новый замечательный
костюм… Виктоша никогда не простит тебе этого. (Прислушивается.) Тише!… Они идут. Кузьма, умоляю тебя, соблюдай приличия…
В комнату входят промокшие от дождя Виктоша и Балясников. Им весело.
ВИКТОША (смеется). Вы удивительно искусно скачете по лужам, Федор Кузьмич… Никогда не видела, чтобы это совершали с таким упоением.
БАЛЯСНИКОВ. Скакать через лужи - моя страсть… И вообще дождь одно из самых веселых явлений природы… если на него взглянуть чуть нетрезво. (Заметив Кузьму.) А, и ты здесь. (С некоторой опаской.) Довольно мило с твоей стороны… Зашел навестить Христофора и теперь уходишь?
КУЗЬМА (обозлился). Ты здорово догадлив. (Направляется к двери.)
ВИКТОША (очень ласково). А ну-ка стоп, стоп, стоп. Зачем вам отсюда уходить?… Да еще в такой дождь? По-моему, будет куда лучше, если вы останетесь и мы все вместе будем пить чай.
КУЗЬМА. Но я…Но мы…
ВИКТОША. Вот и прелесть. Видите, с каким бесконечным восторгом он остается, Федор Кузьмич.
БАЛЯСНИКОВ (Кузьме). Знаешь сам, как я радуюсь, когда ты являешься сюда… Правда, обычно это добром не кончается, но почему бы не попробовать еще раз… Тем более что сегодня… такой день!
КУЗЬМА (тревожно). Какой день?
БАЛЯСНИКОВ. Скоро узнаешь. А сейчас отправимся на кухню, Христофор. Я попытаюсь создать неповторимый настой чая. (Уходит.)
ХРИСТОФОР. А вы не скучайте тут, пожалуйста. (Поспешает на кухню за
Балясниковым.)
ВИКТОША (после молчания). Ну, как вы думаете, будем мы тут скучать?
КУЗЬМА (он снова оробел). Я… я не знаю.
ВИКТОША. Однако как вы неподдельно оробели… Я даже отсюда слышу, как у вас зуб на зуб попадает.
КУЗЬМА. Послушайте, вы… Я ведь могу и… и…
ВИКТОША. И - что?
КУЗЬМА (подумав). Уйти я могу - вот что!
ВИКТОША. Я оцепенела. Но вы не уйдете. Вы довольно боязливая личность. В течение недели всюду ходите по моим пятам, понурый, скрываетесь в подворотнях… И даже не пытаетесь со мной заговорить. Поймите, теперь это делается не так.
КУЗЬМА (притаился). А как?
ВИКТОША (ласково). Иначе. Не стану же я вас учить. (Строго.) Это было бы просто неприлично. (С интересом.) Кстати, почему возникаете только вечером? Где ж вы днем?
КУЗЬМА. Днем я учусь.
ВИКТОША. Но ведь вы и работаете, я слышала?
