– Когда случилось Ваше первое знакомство с шоу-бизнесом? – спросила я, желая убедить саму себя, что он – тот, за кого себя выдает, и с шоу-бизнесом знаком, несмотря на демократические привычки.
– Это отдельная история для отдельной книжки, – решил, что меня можно напугать еще одной книжкой, Александр. – Пятнадцать лет назад в Москву приехал мой одноклассник. Он музыкант, и понятно, что его группа могла подняться только через Москву. Группе подняться так и не удалось, но он попал на студию «Союз» к ее руководителю, создателю и основателю, Белякову Виталию Петровичу. Он пришел продавать ему компакт-диск Маши Распутиной «Синий понедельник», потому что стал ее администратором. Они так разговорились, что понравились друг другу и решили делать легальный совместный бизнес, то есть открыть студию «Союз». Он не планировал заниматься бизнесом, хотя все то, что он начинал в Казани, откуда мы с ним родом, для московского корифея Белякова было открытием. А он меня уже призвал в партнеры через пару лет. Оба эти человека уже не работают ни в концерне, ни в студии в силу тех или иных обстоятельств. Большую роль здесь сыграл кризис, потому что, когда деньги есть, их делить легко, а когда их нет, то начинаются споры и недоразумения. А тогда мой друг был в Казани, мы с ним встречали Новый год, и он начал расспрашивать, чем я занимаюсь. Я сказал, что здесь я никому не нужен, с высшим образованием работаю охранником на стройке. А по образованию я – радиотехник, инженер, и никогда паяльника в руках не держал. Если бы даже в 1993 году мне кто-то сказал, что я буду директором звукозаписывающей компании, я бы у виска покрутил, настолько это было нереально. Я не музыкант вообще, слуха и голоса не имею, к музыке отношусь спокойно, даже никогда не был фанатом музыки. Никогда никакой коллекции музыки дома не держал.
– И даже радио не слушаете? – обиделась я за усилия Варина с Архиповым.
– Очень редко, тыкаю кнопочки, и всё, – с легкостью признался Бочков в своем музыкальном профанстве. – Знаете, мы шутим иногда: «Музыку мы ненавидим». Я музыку ненавижу, я зарабатываю на ней. Это мой бизнес. Кстати, мне это помогает. Мы только что говорили о том, что хорошо попасть в пласт людей нефанатов. Для того, чтобы продать много, нужно понравиться большой аудитории, а большая аудитория – всякая, разношерстная. Я не фанат музыки, но я могу от чего-то приколоться. Например, мне нравится «Smoke on the water» и «Электричка» Алены Апиной, то есть я всеядный, и это мне помогает продавать музыку.
Видимо, в моих глазах застыло недоумение, которое Александр перевел как: «А что же Вы тогда делаете на работе?», потому что он рассмеялся и пояснил:
– В какой-то умной бизнес-книжке было написано: когда жена приставала к мужу, который был директором, и спрашивала, что он делает целый день, он тоже озадачился этим вопросом и решил каждое свое действие записывать в блокноте. А когда вечером пришел и стал показывать жене, то получилось, что восемьдесят пять процентов рабочего времени он собирает информацию, а пятнадцать процентов времени – принимает решения. Вот вся должность генерального директора.
Ну вот, музыку он не любит, на работе непонятно чем занимается, да еще и по профессии не музыкант, а инженер.
– Назовите, пожалуйста, хоть один вуз, который готовит специалистов рекорд-индустрии? – Бочков бросился клеймить государство, не помогающее шоу-бизнесу. – Нет таких. Несколько лет назад появился курс по шоу-бизнесу при Академии народного хозяйства. Козырев там читал, по-моему, Пригожин тоже читал. Я не знаю, работает он еще сейчас или нет. Но в любом случае это курс при каком-то вузе. У нас в стране есть коды специальностей, но Вы не найдете там кода менеджера рекорд-индустрии, диджея или программного директора радиостанции, потому что их там нет. У нас таких специалистов не готовят. Практически все мы самоучки, кого ни взять.
Только начала задавать вопрос о том, сами ли звезды приезжают, в стразах и на лимузинах, к Бочкову заключать договора, как, обернувшись, чуть не соскочила с места раскланиваться: у двери стоял Илья Лагутенко. Правда, приглядевшись, чуть не перекрестилась, потому что это был не лично он сам, а его так называемый штендер, то есть рекламная фигура в полный рост.
– Контракт должен артист подписывать сам, – хохотнул на мою реакцию Александр.
В искалеченной извращенными рекламно-денежными отношениями России логично возникает вопрос: «Кто кому платит?»
– Мы платим артистам за права, платим за рекламу. Наше принципиальное отличие от дистрибьютеров в том, что в цикле проекта мы делаем рекламу и промоушен. Одно дело – иметь хороший продукт, например книгу, а другое дело – сделать к нему хорошую обложку и хороший промоушен, чтобы об этой книге знали. Я считаю, что реклама и промоушен – одни из ключевых моментов нашего бизнеса. И естественно, нюх – что кому нужно, хороший альбом или плохой. Часто бывает, что два первых альбома артиста продаются на ура, а на третьем альбоме артист стухает. Так везде, звездочки зажигаются, а потом тухнут. А рекорд-компания – остается всегда.
– Каким образом рекорд-компания принимает решение выпускать того или иного артиста? – спросила я, не надеясь услышать ответ, что в шоу-бизнесе нужно со всеми спать.
– Собирается информация. Во-первых, анализируется сам музыкальный материал. Считаем ли мы его коммерческим...
– Вы признались, что не являетесь профессионалом в музыке. Что для Вас тогда является коммерческим?
– Так как я лох в музыке, я могу сказать, это хит или не хит.
– А что такое хит?
– То, что будет звучать из палатки. Для русского слуха важны: мелодика, особенно в попсе, правильность текста, хорошая современная аранжировка, и последнее – изюминка. Под изюминкой могут пониматься и особенности вокала, узнаваемость, необычность тембра. Такие голоса, как у Шуры2, Меладзе. Например, если я услышу новую песню в исполнении Меладзе, я точно скажу, что это Меладзе, потому что он узнаваем. А среди голосов Терлеевой, Дубцовой и Подольской можно запутаться.
– Как бы Вы оценили значимость голоса? – интересуюсь я, памятуя о том, что вокальными данными в шоу-бизнесе у нас называют не голос, а другие части тела.
– Если ранжировать, то мелодику можно поставить на первое место. Потом идет изюминка, куда входит узнаваемость вокала, другие особенности, иногда бывает, что песня на хит не тянет, а клип такой классный, что вытягивает песню.
– Какой, например, последний контракт Вы заключили, что это было, и по каким критериям Вы сочли, что это будет иметь успех?
– «Мумий тролль» 7.07.07, – заглянув в бумаги на столе, ответил Бочков. – Мы заключили контракт и за два месяца его выпустили. Это в первый раз, когда «Мумий тролль» работает со студией «Союз». Сейчас мы готовим еще один очень значимый проект, релиз, будем стараться его преподнести. Это будет альбом «Иллюзия» Константина Никольского. Он уже двенадцать лет не выпускал альбомов. Вы знаете, кто такой Никольский?
– Знаю его песню «Музыкант», – ответил блондинистый лох лоху музыкальному.
– У него было всего два альбома. А этот альбом он готовил двенадцать лет!
– Это еще не гарантия качества.
– Но я слышал.
– Но Вы же, прошу прощения, – лох.
– Как лоху, мне понравилось. Я думаю, что сейчас, в противовес всем девочкам и мальчикам, мы громыхнем этим альбомом. Это будем в двадцатых числах сентября. Наблюдайте.
– Давайте дадим надежду всем провинциальным девчонкам и мальчишкам со всей страны и расскажем, как с Вашей помощью стать звездой? С кем из последних неизвестных артистов Вы заключили контракт и почему? Что было критерием отбора?
– В последнее время трудно с молодыми артистами, – покачал неседой головой Бочков, по-седому сетуя на подрастающее поколение. – Они, пока не звезды, все податливы, а потом все происходит наоборот. Были, конечно, молодые лет пять назад. Мы молодыми начали очень плотно заниматься, брать на себя полный, так называемый «full», контракт, который включает в себя и концертную деятельность. Но, как оказывается, со второго или третьего альбома артист обычно кидает и рекорд-компанию и продюсеров.
