– Я тоже помню.

Пальцы его потянулись к ее кудрям, и весь он подался к ней.

– Дьявольщина! Сейчас отнюдь не время да и не место. Я же прошу только одного – дождись меня. Я вернусь скоро и тогда… тогда мы с тобой все решим. – Брови его сурово сдвинулись. – Ведь не любишь же ты этого Иебедию или как его там?

– Иебедия Уэбстер. – Фелисити покачала головой. – Думаю, что я никогда и не любила его.

– Вот и славно. – Дивон поцеловал кончик ее носа. – Очень славно. – Затем губы его переместились ниже и запечатлели поцелуй, уносящий души на небеса. Затем горячий лоб Дивона прижался к ее волосам. – Я должен идти. У меня есть еще несколько дел, которые необходимо выполнить перед отплытием.

– Но ты будешь осторожен, правда?

– Можешь быть в этом уверена, Рыжая. – Он поцеловал девушку еще раз. И только на полпути к хлопковой бирже сообразил, что Фелисити так и не пообещала ему дождаться. Но, разумеется, она это сделает… хотя разумеется ли?

К счастью, в этот день миссис Блэкстоун решила навестить военный госпиталь и забрала с собой свою невыносимую дочь. На том, чтобы ее сопровождала Фелисити, она не настаивала, словно понимала, как тяжел для девушки отъезд внука. Как только дверь за обеими женщинами закрылась, Фелисити собрала детей в гостиной. К тому времени Эзра по ее просьбе уже упаковал большую часть вещей.

– Не знаю, сможем ли мы взять с собой и господина Петьку, – решительно произнесла Фелисити, наблюдая за петухом, зорко поглядывающим на нее сквозь дырки деревянного ящика. Губы мальчика обиженно опустились. – Но… я надеюсь, все будет в порядке, особенно если ты обещаешь мне не выпускать его из клетки. По крайней мере, до Нассау.

Надеясь, что она не совершила ошибки, взяв с собой петуха, равно как и решившись на путешествие с блокадоломом, Фелисити с детьми покинула гостеприимный дом Блэкстоунов.

Ночь выдалась замечательная.

Было темно как в преисподней, и густые облака не пропускали ни малейшего лучика света, способного предательски высветить рангоут или мощными башнями возвышающиеся трубы. Видно, само провидение стояло в эту ночь на стороне «Бесстрашного», ибо с болот поднялся плотный туман, окутавший судно, и его зеленоватый камуфляж полностью скрыл корабль.

Дивон Блэкстоун стоял у руля на заваленной хлопком палубе и смотрел на восток. Там таились они. Таились и ждали. Легкие беговые суда и мощные пароходы, державшие блокаду. Дивон глубоко вздохнул, набирая в легкие соленый морской воздух вперемешку со смрадным дымом труб. Он тоже ждал.

Увы, на сей раз ощущение риска не гнало молодую кровь по жилам быстрее. Ему совсем не хотелось пускаться в этот вояж; наоборот, он торопился поскорей вернуться и снова очутиться в объятиях прекрасной рыжеволосой Фелисити.

Капитан оскалился в темноту. Что ждет его нынче? Он слишком хорошо знал, что такое преданность делу, особенно в такие времена, как сейчас. Слишком многие когда-то пылкие сепаратисты за этот год порастеряли свою горячность и убеждения.

А худшие времена еще только наступали.

С каждой неделей кольцо блокады стягивалось все туже, а силы конфедератов слабели. Политики все еще неутомимо ждали помощи от Англии и Франции… Капитан тряхнул головой и ладонью отбросил со лба волосы. Его кузен, Стивен Блэкстоун, тоже весьма сомневался в этой помощи, а уж ему-то, члену Палаты лордов, была прекрасно известна нужда Англии в хлопке из Южных штатов…

Этот хлопок еще лежал на портовых складах Англии, но ее заводы уже вовсю перестраивались на работу с сырьем, поставляемым из Индии.

Нет, если южанам и суждено выиграть эту войну, то смогут они это сделать лишь своими собственными силами, а отнюдь не благодаря свободной торговле.

Дивон крепко стиснул белые зубы и передернул плечами, почувствовав сырость влажного воздуха. Сейчас не время размышлять о высоких материях, как, впрочем, и о чем-нибудь ином, кроме дела. Пока не время…

В голове у него зародился некий план. Когда он вернется – а капитан очень надеялся, что так и произойдет, – он непременно найдет какой-нибудь способ переправить этих негритянских детей в Ричмонд. Может быть, он даже лично отвезет их и там попросит у отца Фелисити ее руки, женится и заберет девушку обратно в Чарлстон. Этот ее нареченный Иебедия или как его там не казался Дивону особо большим препятствием, хотя у него и были некоторые соображения насчет того, что отвергнутым соперником может оказаться и он сам. Но ведь Фелисити явно не любит этого святошу! А уж безопасность любимой Дивон сумеет обеспечить и в Чарлстоне ничуть не хуже, чем в мирном Ричмонде…

– Топливо загружено, кэпт'н.

Дивон обернулся к помощнику, только что вошедшему в рубку. Тот был едва виден в непроглядной темноте.

– Мы готовы к отплытию, мистер Мак-Фарланд? – Настало время позабыть о горящих глазах прелестной Фелисити и полностью сконцентрироваться на опасном путешествии. За хлопок в количестве более тысячи кип в Нассау они получат хорошую цену, и он сможет привести в Чарлстон медикаменты и провиант, в которых так нуждается город.

Сосредоточившись всеми силами на предстоящем задании, Дивон все-таки никак не мог отогнать от себя мрачное предчувствие гибели, неожиданно навалившееся на него, словно туман, забивавший легкие.

– Мы готовы, сэр. – Дивон едва расслышал ответ здоровенного шотландца, пока тот не добавил: – Проскочим мимо северных ловушек так, что любо-дорого!

Привычные слова. Шотландец произносил их при каждом отплытии как заклинание-ритуал. Дивон улыбнулся, радуясь тому, что старик не может его видеть, и потянулся к переговорной трубке.

– Средний ход! – приказал он машинному отделению, а главному помощнику еще раз повторил свои инструкции относительно соблюдения полной тишины: – Передайте: всей команде, мистер Мак-Фарланд, – говорить только шепотом и то по большой необходимости…

Порой бывали случаи, когда они проходили так близко к борту вражеского корабля, что было слышно, как вахтенный насвистывает себе под нос какую-нибудь тоскливую мелодию.

– Взяли ли вы мешок с железными отливками? – остановил помощника Дивон, осторожно беря его за рукав.

– А то, как же! Никакого свиста у труб не будет. Не волнуйтесь, кэп, все сойдет как по маслу и в полной тишине.

– Молодец! – улыбнулся Дивон и дружелюбно сжал плечо шотландца. На него всегда можно было положиться, впрочем как и на штурмана, да и на всю команду. Все они подчинялись ему беспрекословно и никогда не выказывали ни малейшего страха даже в самых рискованных и опасных операциях.

Удача все-таки была на его стороне. Удача и опыт. Удача и погода. И даже уголь. В этот раз настоящий чистейший антрацит, который не дает этого темного дыма, столь заметного для внимательных глаз янки.

В рубку вошел штурман, мистер Дэвидсон. Дивон оставил штурвал и вышел в густой туман на вахту. Все мыслимые и немыслимые места на палубе были забиты хлопком, так что команде приходилось работать, стоя прямо на этих кипах. Встав у рубки, капитан пристально всматривался в свинцовую воду, и терпкий соленый ветер обдувал его разгоряченное лицо.

Монотонное гудение машины и плеск гребных колее звучали, как ему казалось, слишком громко, и он надеялся, что лишь шум волн и гам, доносившийся с вражеского берега, помогут «Бесстрашному» пройти начало пути незамеченным.

Неожиданно из темноты возник темный и неподвижный силуэт, мрачно отливающий в темноте своими бортами. Это был корабль северян, державший блокаду. Неуловимым движением Дивон скользнул в рубку.

– Два румба по правому борту, – прошептал он и тут же почувствовал, как судно осторожно напряглось, и затаил дыхание. – Так держать! Ровнее! – Столкновение могло произойти в любую секунду, но, к счастью, этого не случилось, и «Бесстрашный» ускользнул от врага бесшумно как мышь. Однако риск быть замеченными все еще оставался. И действительно в следующую минуту Дивон увидел впереди крейсер и едва успел прошептать: «Стоп!»