Три дня после поездки в Эрит-Рич. С той поры она спала, лишь, когда сон заставал ее врасплох. По ночам сердце колотилось и будило ее, настойчиво, стучало часами, будто снова что-то случилось; будто один из Лоу умер, или его нашли — ночью это казалось ей даже хуже смерти, — и надежда на сон истощилась. Поэтому Лоренс прав. Вероятно, выглядит она не лучше, чем себя чувствует. Иногда ей кажется, что он вообще всегда прав.

Он приходит с подносом, ставит его на пол, садится на корточки, чтобы разлить чай. Низкие стулья между ними, она садится и берет чашку у Лоренса из рук. Лишь когда он предлагает ей тарелку с гренками, обжаренными в молоке с яйцом, она качает головой. Его лицо темнеет.

— Ничего не ешь?

— Прости. Может, потом.

— Хорошо, подождут. Так. Ты спишь?

— Немного.

— Немного. — Стоя на коленях, он ставит тарелку на деревянный поднос, в точности туда же. — Ты и раньше мало спала. А вот что, интересно, должно случиться, чтобы ты перестала есть? — Он слегка улыбается. — Что тебя грызет?

— Они попросили меня найти Джона.

— А ты не хочешь?

Он смотрит на нее снизу, ожидая ответа. Наконец она мотает головой. Он думает, это и есть ответ, хотя она не то имела в виду.

— Я удивлен. Я думал…

— Нет, — говорит она, — я хочу. Я хочу его найти. Мне нужна твоя помощь.

Он кивает.

— Все что угодно.

Она отставляет чашку, к чаю не притронулась.

— Ты мне однажды сказал, что у тебя остались связи, — говорит она. — Это правда? Я серьезно.

— Ты в последнее время всегда серьезна. Мои друзья всегда со мной, покуда я с ними не пью. — Он усаживается на стул с чашкой в руке. — У меня повсюду связи, раз уж я сам об этом заговорил.

— В американском Налоговом управлении?

— И там тоже, разумеется. Они, конечно, не ФБР. Но есть несколько человек, которых я могу попросить об услуге. Если ты об этом. — Он отхлебывает чай, глядя на нее. — Анна, что происходит?

— Мне нужно кое-кого найти.

— Ну, так найди. — Он ставит чашку, хмурится. — У тебя за спиной Налоговая. Зачем тебе я?

— Но я не прошу Налоговую, — говорит она. — Я прошу тебя.

Он долго смотрел на нее. Его неодобрение постепенно искажается, обращаясь почти в изумление. Наконец он шумно выдыхает, словно от этого может стать легче.

— Ясно, — говорит он. — ты никогда не сдаешься, да?

— Я так и не поняла, — отвечает она, — почему ты хочешь, чтоб я сдалась. — И лицо его исказилось, будто она задела больное место.

— Ладно. Ладно, я попробую.

Они вместе выпивают. Он говорит, что ничего крепче не пил целую неделю. Она отвечает, что рада за него, и действительно рада, это уже немало. Он не говорит, что делал это ради нее. Снаружи опять дождь. Скрипка заикается, утихает.

Он провожает ее до парадной двери. Внизу ладонями обхватывает ее лицо, руки его холодны, или ее лицо пылает, одно из двух. Он желает ей удачи. Она спускается по ступенькам, и тогда он окликает ее.

— Не позволяй им решать за тебя.

— Кому?

— Налоговой, конечно.

Она замирает под дождем, оборачивается.

— Что я должна решить?

— Будешь ты бежать или охотиться. Бежать с лисой или охотиться с гончими.

Ближайший город Галф-Шорз, ближайший аэропорт — Мобайл. Но без СофтГолд мир замедлился. Каждый сайт авиалиний предупреждает, что горючее подорожало, цены на билеты выросли, а количество рейсов сократилось. В аэропорту Мобайл нет мест на месяц вперед. Другой маршрут она ищет десять дней: билет до Нового Орлеана и машина напрокат.

Самолет взлетает из района порта, в изморось, оставив позади величественные огни башен двадцатого столетия. Момент отрыва от земли нравится ей с самого детства — чистый свет над облаками, душа взмывает. Теперь он еле отвлекает ее от самой себя. Ее мысли мчатся вперед, руки трясутся от предвкушения.

Мужчина в соседнем кресле меряет ее взглядом лишь однажды, будто мысленно раздевает, а затем поворачивается к проходу. Она скидывает туфли, ставит портфель на пол между ног, и, едва меркнут посадочные огни, достает компьютер, проглядывает все, что есть, читает те же строчки снова и снова, пока ее не начинает тошнить.

Она сидит, откинув голову, часто дыша. Пахнет дешевым парфюмом и рвотой. Наконец, чтобы укротить тошноту, она встает, идет по темному салону. Ряды перекошенных лиц — люди пытаются уснуть. Стюардесса улыбается, протискиваясь мимо, ночь за бортом стремительно уносится прочь.

Номер дома на Одюбон-стрит, остров Дофин, Алабама. Телефон и электронная почта, ни тем, ни другим Анна не воспользовалась. Краткие налоговые справки: Ями и Суви Нумминен, авиаслужащий (мужчина, на пенсии), консультант по менеджменту (женщина, на пенсии): скелеты двух жизней. Девичья фамилия Аннели. За эту информацию Анна должна благодарить Налоговое управление США, а за Налоговое управление — Лоренса. За годы работы она общалась с этой организацией, но не завела знакомых, которых можно просить о помощи. Никого, чтобы попросить о конфиденциальной услуге. У Карла были контакты, но помог ей не Карл. Не Карла она готова была просить.

Они приземляются раньше. Машина ждет в условленном месте. Анна сверяется с картой, раскладывает ее на сиденье. Кто-то оставил упаковку злаковых хлебцев в бардачке, Анна открывает ее и жует по дороге, голод надвинулся вместе с рассветом. Вот теперь я точно здесь, думает она, теперь я здесь ела. Небо — как рисовая бумага, бледнеет, проясняется.

Она сворачивает на федеральное шоссе, на восток вдоль побережья. Справа Мексиканский залив — зелень и острова тянутся до горизонта. Указатели в Мобайл и Галф-Шорз, но не к Дофину. На карте — элегантное устье реки Алабама, рогатое и с хвостом, окаймленное зеленым, красным, желтым, точно портрет экзотического океанского животного.

Уже несколько лет она не видела моря. В детстве часто бывала на море, хотя никогда особо не путешествовала. Летом и зимой они ездили на каникулы в Голландию, к отцовским родителям, потом только к бабушке. Дневные вылазки в Зандвурт. Зимой весь во льду, а летом — словно другая страна, с пыльным запахом жары.

Она щурится, вспоминая. Один раз они попали на ярмарку с лотереей в честь какого-то местного праздника. Они с Мартой купили два билета и выиграли килограмм тигровых креветок. Даже фотография сохранилась: двое детей держат мешок, гордые, точно рыбаки. Несколько дней они питались одними креветками, высасывая их еще морожеными, как ледяные кубики. А однажды поехали на остров к северу, на один из западных Фризских островов, громоздкий паром ходил между скрытыми отмелями. Анна вспоминает суровую сталь моря и сдержанность людей. Улыбки приветливы, но непроницаемы. При появлении посторонних разговоры ныряли в молчание. Вроде застенчивости, но в конечном итоге скорее гордость, чем застенчивость. Тверже.

На острове хорошо прятаться, думает она. Но только островитянину. Остров хранит свои секреты при себе.

Луизиана — Миссисипи — Алабама. Приличный темп. К восьми тридцати пересекла две границы штатов. Вокруг появляются предместья Мобайла, сборные промышленные конструкции на севере, ряды домов вдоль побережья. Еще не начался ноябрь, а вдоль шоссе уже рождественские щиты.

Санта Клаус на небесном фоне, рядом — дельфины.

Вскоре она сворачивает с федерального шоссе, неторопливо, неуверенно едет сквозь города, где, кроме главных улиц, ничего толком нет. Десять минут на восток к Паскагуле — и показался мост: нескончаемые бетонные перекладины тянутся через канал. В конце моста, за много миль от берега — снова земля, низкая и плоская, как сам залив. Вокруг Дофина волны зеленые, голубые, сверкающие.

После федерального шоссе машин вокруг меньше с каждой развилкой. Уже почти ни одной. Она проезжает полмоста — мили две, думает она, если не больше, — и одинокий мотоциклист обгоняет ее, выезжает на соседнюю полосу. Навстречу — школьный автобус, машут руки, улыбаются лица. Траулер прополз внизу, вытягивая из воды утренние сети.