Он усмехнулся, словно был не в силах сдержать усмешку, потом еще раз посмотрел на шрам на ее руке.

— Ты должна была мне сказать.

— Я не думала, что это важно.

— А почему, ты думаешь, я воздерживался все время?

Рейн с удивлением посмотрела на него.

— Я думала, ты говорил правду, что любовь ослабляет воина перед сражением. И еще… я думала… я недостаточно привлекательна для тебя.

Селик тоже вздохнул, и она почувствовала, как сильно он хочет ее.

— Ты глупая?

Рейн неуверенно улыбнулась. Впервые у нее появилась надежда, что Селик не собирается наказывать ее, по крайней мере, не будет мучить.

— Ты хочешь сказать, что я тебе нравлюсь?

— Ты ведьма. Нет, даже не старайся быть похожей на ангела. Я вижу дьявольский блеск соблазна в твоих медовых глазах. Ты хочешь, чтобы я забыл о своем гневе… хочешь заманить меня в себя…

Внезапно он прижал ее к себе.

— Неделями я мечтал о том, что буду делать с твоим телом, но я не мог ничего себе позволить после твоих вздорных разговоров о капельках семени.

Рейн улыбнулась, но ее улыбка быстро увяла, когда он, водя пальцем по шраму на ее руке, жарко зашептал о некоторых своих мечтах. Рейн была в восторге. Когда он поднял ее руку и лизнул кончиком языка шрам, она почувствовала, как повлажнела внутри и хотела сжать ноги…

У Селика заблестели глаза. Он знал, что будет делать с ней. О да, он знал. И ему это заранее нравилось.

— Селик, — прошептала она с мольбой, — разденься.

— Нет, это путешествие я намерен начать одетым.

— Путешествие?

— Да, мы пойдем на рискованное испытание, достойное викинга.

Рейн уловила озорной блеск в его глазах, хотя гнев и боль из-за ее предательства все еще не сошли с его лица.

— Что значит испытание? Ради чего?

— Будем искать твою точку «Г».

— Ох, Селик, — рассмеялась она, — в этом нет необходимости.

— Есть, — возразил он, — и я даже открою тебе секрет точки «С», если сумею справиться со своей злостью.

— Точки «С»? — подозрительно переспросила Рейн, не зная, шутит он или нет.

— Да. И не говори мне, что твои замечательные сексуальные экспорты ничего о ней не знают.

Рейн подавила рвавшийся из горла смешок.

— Не экспорты, а эксперты.

Он махнул рукой.

— Это неважно. В действительности, султаны, которые первыми открыли точку «С», старались удержать тайну в своих гаремах. Но викинги узнали секрет и овладели мастерством. Не сомневаюсь, эта история неизвестна в твоем… твоей стране.

У Селика смешно дрогнули губы, и Рейн не поняла, смеется он над ней или говорит серьезно, но не это ее волновало сейчас. Она была поглощена своей любовью и не желала ничего больше знать.

Селик положил ладони на ее колени и стал медленно гладить ей ноги.

— Почему у тебя колючие ноги?

— Потому что я не брила их несколько недель.

— О да, об этом обычае говорила еще твоя мать.

— Знаешь, мне неприятно все время слушать о том, что говорила и делала моя мать.

— Хорошо, может быть, попозже я разрешу тебе побрить ноги моим ножом. Он очень острый. Я им брею лицо. Естественно, я присмотрю, чтобы ты не поранилась.

— Ох, Селик, я лю…

— Нет, — остановил он ее. — Тебе нельзя доверять. Я не хочу слушать лживые слова. Кроме того, сегодня я хочу совсем другого от тебя.

Его ладони скользнули вверх по бедрам, по талии, и когда он большими пальцами коснулся ее грудей, она вздохнула.

— Тебе нравится? — спросил он со смешком. — А теперь?

Он приподнял ее тяжелые груди, поглаживая их, но не трогая тех мест, где ей больше всего хотелось ощутить его прикосновения. Потом он коротко нажал на соски средними пальцами и отпустил их, потом опять нажал…

Она ощутила почти болезненное наслаждение, и сильнее сдвинула ноги.

— Еще, — шепотом попросила она.

Но Селик отпустил ее груди и, положив руки ей на талию, придвинул ее поближе к себе так, что если бы не одежда… И вот уже его руки взметнулись вверх и крепко обхватили ее голову.

Она поглядела в его сверкающие глаза и попросила:

— Поцелуй меня. Пожалуйста.

— Я уж думал, ты никогда не попросишь, — еле слышно проговорил он, прижимаясь губами к ее губам.

Не тратя времени на приготовления, его огненный язык ворвался в ее рот, и она почувствовала, как ее заливает жаркая волна желания. Она хотела сказать Селику, что хочет его, всего его, но не могла говорить, потому что его язык творил чудо, даря ей неслыханное наслаждение. Обнимая ее, он слегка раскачивал ее из стороны в сторону, так что сосками она терлась о его тунику.

Она застонала, когда в ней разгорелся настоящий пожар страсти, какой она не испытывала ни разу в жизни.

Но она хотела большего.

На мгновение она прислонилась головой к плечу Селика, зная, что он еще не получил всего до конца, и чувствуя его твердую плоть между своих ног и жаркое дыхание возле уха. Она поняла, что ему уже не до наказаний.

Прежде чем он успел ее остановить, Рейн соскользнула с его колен и, став на колени рядом с ним, принялась расстегивать на нем пояс и стаскивать с него тунику. Он молча приподнялся, решив ей помочь.

Она ласково гладила жесткие светлые волосы у него на груди, его широкие плечи и почти незаметные соски. Она чувствовала дрожь, сотрясавшую его тело, видела его затуманенные страстью, прекрасные серые глаза и белый шрам на потемневшей коже.

— Я люблю тебя.

Он закрыл ей ладонью рот и покачал головой. Не надо слов. Он все поймет без слов. Пусть будет только тело.

Возлюбленный мой. Библейские слова, явившиеся Рейн, потрясли ее. Она не знала, ее это слова или с ней говорит Бог, но они как нельзя лучше выражали ее чувства. Сейчас она была сама собой настолько, насколько это вообще было дано ей.

Рейн сняла с него башмаки, развязала пояс на штанах и стащила их с него. Любящим взглядом она ласкала его обнаженное тело.

— Ты прекрасен, возлюбленный мой. Даже дух захватывает, так ты прекрасен.

Он улыбнулся, и у Рейн потеплело на душе.

— Ты преувеличиваешь, но мне приятно, что ты так думаешь.

Она наклонилась и нежно коснулась губами его губ, отчего у него перехватило дыхание и он отодвинул ее от себя.

— Нет, милая ведьма, тебе не удастся закончить игру, не начав ее.

Он поднял ее с колен, и когда ее груди оказались прямо перед его лицом, он принялся потихоньку играть с ними, то теребя их языком, то прихватывая зубами и легко покусывая.

— Ох… ох… о-о-ох!

— Тебе больно? Не надо?

— Надо, — выдохнула она.

Тогда Селик повалился на кровать, увлекая ее за собой, но она не могла больше ждать и сама нетерпеливыми руками ввела его пульсирующий член в свое заждавшееся влагалище.

— Господи… Господи… — стонал он. — Слишком быстро. У тебя так узко внутри. Не двигайся. Нет. Еще. Еще… Чем дольше, тем лучше… всегда…

— Селик!

Он лениво приоткрыл глаза, серые омуты страсти, затягивающие на самое дно наслаждения…

— Что? — шепотом отозвался он.

— Я люблю тебя, — сказала она, нарушая его приказ, и, прижавшись к нему, начала медленное движение по кругу.

— Нет, — было запротестовал он, но положил руки ей на бедра, вновь беря над ней власть и устанавливая свой ритм.

— Я люблю тебя, — повторила она, крепко целуя его в открытые губы, чтобы он понял, как сильно она любит его.

— Нет. Ты любишь чувствовать меня внутри.

Рейн счастливо засмеялась.

— И это тоже.

— Что ты еще любишь? — тихо спросил он, поглаживая ее затвердевшие соски.

— Я люблю это, — сказала Рейн, задыхаясь. — И это, — добавила она, когда он взял сосок в рот и стал нежно покусывать его.

Выгнув спину и откинув назад голову, она застонала, когда пожар, мгновенно вспыхнувший у нее между ног, лишил ее разума и всякого контроля над собой.

Селик нашел пальцем клитор и до тех пор гладил и теребил его, пока она не закричала.

— Я не могу… О Господи, остановись… нет, нет, не останавливайся… я хочу…