— Ты был с Селиком? — тихо спросила Рейн, поглаживая его корявую руку.

— Да.

Этим всего одним, но таким страшным словом он все сказал ей о своих муках.

— От дома ничего не осталось, а Астрид мы нашли недалеко от вишневого сада. Она лежала голая, и кровь покрывала ее ноги от бедер до щиколоток. Кровь и семя всех мужчин, которые насиловали ее.

Рейн прижала кулак ко рту, чтобы не разрыдаться.

— Я никогда, до самой смерти, не забуду, как хозяин взял Астрид на руки, убрал с ее лица окровавленные пряди волос и долго-долго повторял ее имя. Тогда я в последний раз видел у него на глазах слезы.

Лицо Убби потемнело от ярости, словно он вспомнил еще что-то.

— Потом он положил Астрид, и я увидел… — Убби говорил медленно, стараясь держать под контролем свои чувства. — Главарь банды — Стивен, граф Грейвли — вырезал свои инициалы «С» и «Г» у нее на груди.

Рейн не хотела больше ничего слышать. Она не понимала, как человек может быть таким жестоким. Одно имя, названное Убби, привлекло ее внимание.

— Стивен из Грейвли? Это не брат Эльвинуса, того знатного рыцаря, которого Селик убил в битве?

Убби кивнул.

— И месть продолжается.

— А как все началось?

— Стивен из Грейвли не ищет себе оправданий. Он настоящий дьявол. Но он обвинил Селика в смерти своего отца, старого лорда.

— А Селик действительно… убил его?

— Может быть. Была битва. Много саксов и скандинавов погибли в тот день. Это мог быть Селик, мог быть кто-то другой, Но Стивену нужен был Селик, и он обвинил Селика.

— Но при чем тут его жена? Ох, Убби! Неудивительно, что Селик жестокий!

Маленький человечек повернулся к ней и посмотрел на нее вызывающим взглядом.

— Для его жестокости есть причины. И ведь это еще не все. Он оставил обезглавленное тело ребенка рядом с телом его матери. Селику потребовалось несколько недель, чтобы найти голову.

Рейн вспомнила слова Селика.

— Граф Грейвли насадил голову Торкела на свою пику?

— Да, он хотел приманить Селика и убить его. Мы в конце концов нашли голову несчастного малыша и похоронили ее вместе с телом. Но Селик до сих пор гоняется за неуловимым Стивеном… И за каждым проклятым саксом, который попадается ему на пути.

Рейн опустила глаза, увидела темное пятно на своей тунике, тунике Селика, и поняла, что она плакала и ее слезы горячими каплями стекали ей на грудь. «Как кровь», — подумала она.

Милостивый Боже. Теперь я понимаю, почему ты послал меня сюда.

— Ну вот, ты все знаешь, — сказал Убби, вставая и стараясь гордо выпрямить спину. — Ты сможешь помочь ему?

— Не знаю, Убби. Пока не знаю, но я постараюсь.

Он улыбнулся, но его глаза оставались печальными.

— Если кто-нибудь и может ему помочь, так это ты, я уверен. — Он не сводил с нее глаз, пока она вставала и отряхивалась. — Хозяин пошел на озеро. Найди его. Я думаю, ты ему нужна.

Селик энергично работал руками, без устали переплывая озеро от одного берега до другого и обратно, и опять туда и обратно… Он погружал лицо в ледяную воду и мощными движениями рук рассекал чистую поверхность воды.

Рейн сидела на берегу, обхватив колени руками. Она терпеливо дожидалась, когда Селик, устанет и его гнев немного утихнет.

Всем сердцем Рейн рвалась к Селику, поняв, что ее признание в любви разбудило в нем воспоминания об ужасной трагедии. Теперь она знала, как он мучился и как стал жестоким. Когда голос призывал ее спасти Селика, должно быть, он имел в виду именно это.

Наконец Селик вынырнул из воды, словно великолепный дельфин, и, смахнув с лица длинные волосы, поплыл к мелководью. Когда он встал на ноги, у него от усталости подгибались колени. Рейн хотела было помочь ему, но решила подождать, чтобы не злить своего возлюбленного изгоя. Своего нежного и неукротимого викинга.

Он шел по мелководью, не замечая Рейн. Широкие плечи, узкие бедра, длинные мускулистые ноги.

Страдание затуманило ему глаза, вытянуло губы в тонкую упрямую линию. Он, как всегда, в одиночку сражался с демонами в своей душе.

«Этого мужчину я люблю», — подумала Рейн, совершенно уверенная в своих чувствах. Ее глаза ласкали его тело, а сердце переполнялось гордостью и тревогой.

Увидев ее, Селик остановился как вкопанный, потом медленно нагнулся и поднял с земли одежду. Не стесняясь своей наготы, он неторопливо натянул штаны и тунику и, лишь затянув кожаный пояс, равнодушно спросил:

— Зачем ты здесь?

Рейн в упор посмотрела на него, не зная, говорить, что она знает о его прошлом, или не говорить, но, видно, он все прочитал на ее лице и с возмущением выдохнул:

— Кто сказал?

— Ты сам.

Он замер, потом, видимо, понял, что в своем смятенном состоянии говорил вслух, что думал.

— Убби восполнил пробелы.

— Ему надо отрезать язык, — устало проговорил Селик, усаживаясь рядом с ней на землю и вытирая волосы. — Я не собираюсь обсуждать с тобой мое прошлое, — твердо сказал он. — Поэтому хоть раз запри рот на замок.

Рейн и вправду хотела было заговорить, но потом решила подчиниться. Селику и так досталось. Позже. Теперь его лучше чем-нибудь повеселить, а не добавлять ему страданий. Пусть он хоть ненадолго, хоть на час, забудет терзающие его воспоминания.

И Рейн принялась рассказывать обо всем, что случилось в Равеншире в его отсутствие. Когда она добралась до Герва и его ухаживаний за Бланш, у Селика изменилось выражение лица и он даже улыбнулся, услыхав про любовные наставления Берты. А потом он рассмеялся, когда она пересказала ему, как Берта сравнила его с жеребцом, а ее с охочей кобылой, и его серые глаза заблестели.

— А ты охочая? — спросил Селик, и с удовольствием увидел, что она смущенно вспыхнула.

— Да нет.

— А, все упорствуешь, будто у тебя отвращение к постельным развлечениям. И не вздумай задирать нос. Ты все равно лжешь. Я-то уж знаю, какая ты.

— Я не лгу, — возразила Рейн. — И я никогда не говорила, что мне противен секс. Я лишь говорила, что могу спать, а могу и не спать. Это не имеет для меня значения.

По крайней мере, не имело в моей другой жизни.

— Мне показалось иначе, когда…

Селик умолк, пожав плечами.

— Это с тобой иначе, Селик.

— Так кто же теперь отклоняется от своей линии?

Рейн улыбнулась, удивившись, как это он запомнил выражение из ее прежней жизни.

— Это иначе с тобой. Ой, не хорохорься, как петух, — добавила она, вызвав у него взрыв хохота. — И вовсе не потому, что ты так здорово все умеешь. Это всего лишь потому, что ты — это ты. Так определено небом. Мы созданы друг для друга.

— Это комплимент или оскорбление? — сухо переспросил он.

Слава Богу, он уже не такой мрачный. Мама всегда говорила, что путь к сердцу мужчины, особенно любовника, лежит через его улыбку. А Селик уже давно не улыбался. Она на секунду задумалась, а потом расцвела на глазах, сообразив, как потешить его мужское самолюбие и в то же время рассмешить. Ну конечно, это так просто!

— Знаешь, Селик… — начала она преувеличенно ласково, отчего он сразу повернулся к ней с тревогой в глазах.

О да, дорогой, у тебя есть основания для тревоги.

— …Знаешь, если мы когда-нибудь займемся любовью…

Едва заметная улыбка появилась у него на губах.

Хорошо, милый. Улыбнись. И успокойся.

— …Если мы когда-нибудь займемся любовью, клянусь, я непременно покажу тебе точку «Г».

Вот! Ну, как твое мужское самолюбие поживает?

— Я знаю, что пожалею потом, но все же не могу удержаться от вопроса. Скажи, пожалуйста, что это за чертова точка «Г»?

А я-то думала, ты не спросишь.

— В моем времени не пришли к единому мнению, но многие авторы литературы о сексе…

— Авторы литературы о сексе? Ты уверена, что те, кто объявляют себя знатоками таких вещей, не жулики?

Рейн с улыбкой кивнула.

— Это наверняка французы, — заявил он с насмешкой. — Мужчины во Франции убеждены, будто они — лучшие любовники в мире. Скорее всего, они написали многие из книг, на которые ты все время ссылаешься.