Некоторое время спустя дюжины воинов Грейвли уже лежали мертвыми или умирали во дворе замка, в зале и в коридорах, но самого демонического лорда нигде не было видно.

Эйрик обходил один за другим покои замка и наконец нашел Годрика, привязанного в дальней комнате. Когда он освободил его, рыдающий мальчик в страхе прильнул к нему, не в силах вымолвить ни слова. Помимо страшного испуга у него вроде бы не оказалось никаких травм. Может, Идит была и права, сказав Бритте, что Стивен не причинит вреда мальчишке.

Посадив его на колени, Эйрик осторожно спросил:

— Ты знаешь, куда ушел Грейвли?

Маленькое тельце Годрика страшно затряслось, и он еще крепче прижался к Эйрику, но глаза невольно устремились на прикрытый тканью альков в дальнем конце комнаты. Стараясь держаться спокойно, Эйрик позвал глазами Тайкира и передал ему мальчика:

— Покорми Годрика перед дорогой домой. Не сомневаюсь, что Джон и другие дети встретят его как героя.

Он подтолкнул обоих к двери, одновременно вытаскивая меч из ножен и кинжал из-за пояса.

Когда он откинул в сторону занавес, на него опрометью выскочил Грейвли, размахивая боевым топором. Синие глаза были вытаращены и сверкали безумием. Пена капала с уголков рта.

— Наконец-то! — взревел Стивен и, воспользовавшись своим преимуществом, взмахнул топором над головой Эйрика. Тот увернулся, но лезвие рассекло ему плечо почти до кости. Изрыгая ругательства, Эйрик парировал последовавшую тут же новую атаку противника, не обращая внимания на боль, и сумел ранить Стивена в нижнюю часть живота.

Несмотря на болезнь, изнурившую когда-то красивое тело Стивена, он все еще оставался сильным воином, способным достойно держаться против опытного Эйрика, по крайней мере в начале. Они то бросались в атаку, то парировали удары. Стивен отшвырнул топор и молниеносно выхватил меч. Но вскоре немощь взяла свое, и выносливость Грейвли пошла на убыль. Он стал делать ошибки и утратил ловкость.

А у Эйрика прошло желание убивать. О, он покончит со своим злейшим врагом. Он должен это сделать, хотя бы для того, чтобы положить конец его бессмысленным нападениям на всякого, кто попадался ему под руку. Но человек этот явно безумен. Его глаза неестественно расширились и остекленели от неистовой жажды крови. Челюсть отвисла и дрожала, как у старика.

Может, он всегда был безумен, только скрывал это за холодной красотой.

«Как могу я испытывать жалость к человеку, причинившему мне столько боли? Потому что, без всякого сомнения, он неимоверно страдал, прежде чем впал в такое плачевное состояние», — ответил Эйрик сам себе.

После мощной атаки Эйрик прижал Стивена к стене и приставил меч к горлу.

— Все кончено, Грейвли, — прорычал он. — Наконец твоим злодейским делам будет положен конец.

Стивен захохотал:

— Да, но сможешь ли ты спокойно жить после моей смерти, БРАТ?

Холодная оторопь пробежала по телу Эйрика. Комната наполнилась зловещей тишиной. Он должен был бы догадаться, что, даже уходя из жизни, Стивен найдет способ оставить за собой смятение.

— Эйрик, не слушай его, — крикнул сзади Тайкир. — Убей выродка.

Грейвли снова захохотал, даже не пытаясь вырваться.

— Разве тебе никогда не казалось странным наше сходство, Эйрик? Черные волосы. Голубые глаза. Тот же рост. У нас с тобой одна и та же кровь, БРАТ. И ты это знаешь.

— Этого не может быть, — Эйрик решительно покачал головой.

— Твой отец заронил свое семя в мою мать в то время, когда ей удалось убежать от ее мужа, печально знаменитого графа Грейвли, человека, которого все считали моим родным отцом. Она вернулась к нему, когда узнала, что понесла ребенка.

Эйрик покачал головой, не веря словам Стивена. Он все еще держал меч у горла противника.

Стивен продолжал свою невероятную историю:

— Мой «отец» никогда не любил меня, а после того как они с матерью умерли, я был в десятилетнем возрасте оставлен на попечение самого большого злодея в Британии — Джерома, смотрителя замка Грейвли. А также мой брат Элвинус, едва вышедший из младенческого возраста. О Господи, — простонал он, и его глаза закатились от болезненных воспоминаний, которые даже теперь повергали его в безумие.

Затем Стивен, казалось, успокоился. Он поглядел Эйрику в глаза, на мгновение обретя ясный рассудок, и дрожащим голосом сказал:

— Брат…

И тут же резко рванулся вперед, на меч, сам себе перерезав глотку. Кровь брызнула во все стороны из тела, которое полный ужаса Эйрик продолжал держать, прижав мечом, на вытянутых руках.

И на его глазах выступили слезы жалости к своему злейшему врагу.

Идит посмотрела на кусок пергамента, который держала в руках, и перечитала написанное, стараясь понять:

«Идит,

Все кончено.

Эйрик».

Что все это значит? В тот вечер Вилфрид вернулся с людьми, слава Богу, они привезли домой целого и невредимого Годрика. Но сам Эйрик отправился в Йорк вместе с Тайкиром, не сообщив ей ни слова, когда вернется в Равеншир.

«Все кончено». Хотел ли он этим сказать, что борьба со Стивеном из Грейвли наконец-то завершилась? Или он имел в виду их брак?

Идит донимала расспросами Вилфрида и не получала ответа. Правда, Вилфрид сообщил ей о последних словах Стивена, и сердце ее защемило от боли за мужа и Тайкира, которые, должно быть, страдали, зная теперь, что в них текла одна кровь с этим сатанинским отродьем. Или, возможно, им было невыносимо думать, что они не могли помочь Стивену, когда тот был мальчиком, до того как его рассудок тронулся от насилия.

Идит восстановила в памяти события последних дней. Следовало ли ей пойти к Эйрику и рассказать обо всем, даже подвергая опасности жизнь Годрика и его самого? Видимо, Эйрик считал именно так.

Поступила бы она по-другому, если бы события продолжали идти своим зловещим чередом? Вероятно, нет, призналась сама себе Идит. В каких-то вопросах она слишком упряма, тут Эйрик прав.

Впрочем, она может и измениться. Вот если она избавится от всех своих дурных, как считает Эйрик, качеств, о которых он говорил, будет ли он доволен и полюбит ли ее снова? В последующие дни, пока Эйрик оставался в Йорке и не присылал ей больше ни слова, Идит советовалась с Вилфридом по многим хозяйственным вопросам, вызывая его удивление. Даже если он, на ее взгляд, плохо справлялся со своими обязанностями.

Она больше не повышала до пронзительного визга свой голос, не сделала этого, даже когда Берта громко рыгнула в зале.

Она проводила больше времени с детьми, учила их и рассказывала сказки. Разве от этого она не становится более женственной и менее похожей на мужчину? Разве это не сможет понравиться ее мужу?

Лишь бы Эйрик приехал в Равеншир, а уж там она постарается держать себя так, чтобы ему нравилось в ней все. Ей до боли хотелось, чтобы вернулся муж, вернулась потерянная любовь.

Мучило ее и другое. Все дни, пока Эйрика не было, Идит каждое утро тошнило, днем она никак не могла утолить свой волчий аппетит и еще рыдала от любого пустяка.

Она понесла ребенка от Эйрика. И была невероятно счастлива. И в то же время невероятно несчастна оттого, что не могла поделиться доброй вестью с супругом. Да и сочтет ли он это за добрую весть?

— Пошли весточку этому болвану в Йорк, и сообщи ему о ребенке, — советовала Гирта. — Он тотчас примчится, когда узнает о твоем состоянии.

— Нет, я хочу, чтобы он приехал из любви ко мне, а не из-за ребенка.

— А если он не вернется?

— Ох, Гирта, — со слезами воскликнула Идит, бросаясь в объятия к старой няньке. — Я не перенесу, если он никогда ко мне не вернется.

Чем дальше, тем больше в голову Идит стали заползать всякие тревожные мысли, ведь неделя кончалась, а от ее пропавшего мужа по-прежнему не было никаких вестей.