— Если мы заставим дракона спуститься и нападем одновременно, тогда мы одолеем его, — прошипел один змей.

— Да, — ответил другой, — неплохая мысль. Давай брось ему вызов, чтобы он спустился. А я нападу на него.

— Почему это я? Сам его вызывай!

Змеи перегрызлись. Никому не хотелось первому вступать в борьбу с драконом и рисковать собственной чешуйчатой шкурой ради спасения соплеменников, а короля с ними уже не было и отдать приказ было некому. Лишившись руководства и оказавшись лицом к лицу с дотоле не виданным могущественным врагом, змеи сочли за лучшее применить прием под названием «отход на заранее приготовленные позиции». Змеи быстро заскользили к спасительной темноте своей горы — точнее, к тому, что от нее осталось.

Дракон гнался за ними, пока последний змей не скрылся в пещере. Потом он развернулся и спустился ниже, паря над Эпло. Патрин попытался посмотреть прямо на дракона, но от его сверкания у Эпло заслезились глаза,

«Ты ранен. Но всже ты должен найти в себе достаточно сил, чтобы вернуться на свою лодку. Пока что змеи перепуганы, но скоро они опомнятся, а у меня не хватит сил справиться с ними всеми».

Дракон не говорил вслух. Эпло слышал его голос в своем сознании. Голос показался Эпло знакомым, но он не мог вспомнить, где слышал его раньше.

Эпло заставил свое истерзанное болью тело повиноваться и встал. В глазах у него потемнело, и он пошатнулся.

Оказавшийся рядом Девон поддержал патрина. Пес беспокойно вертелся радом, ожидая, когда же хозяину помогут. Некоторое время Эпло стоял неподвижно, приходя в себя. Потом он кивнул, не в состоянии говорить, и нетвердо шагнул вперед. Вдруг он остановился.

— Элэйк, — произнес Эпло и посмотрел на неподвижное тело, а потом — на пещеру, в проеме которой виднелись узкие красные глаза.

Дракон понял его.

«Я позабочусь о ней. Не бойся. Змеи больше не побеспокоят ее».

Эпло еще раз слабо кивнул и посмотрел та свою лодку. Грюндли все еще стояла у воды — видимо, гномиха была не в состоянии сдвинуться с места.

Шатаясь, они двинулись к воде. Хрупкий эльф, обнаружив в себе силы, о которых и сам не подозревал, помогал идти еле живому патрину. Эпло последний раз взглянул на дракона и тут же забыл и о нем, и о змеях. Все его силы поглощала борьба с болью.

Они добрались до Грюндли, которая так и продолжала стоять, не шелохнувшись. Гномиха смотрела на них широко распахнутыми плазами и не произносила ни слова, лишь хватала воздух ртом.

— Я… могу идти… — вьдохнул Эпло. Он качнулся и ухватился за борт подлодки. Обретя опору, Эпло оглянулся на гномиху.

— Давай… забирай ее…

— Как ты думаешь, что с ней? — обеспокоенно спросил Девон. — Я никогда не видел ее в таком состоянии.

— Перепугалась, наверное, — простонал Эпло. — Просто хватай ее, и тащи.

Хватаясь за поручни, Эпло дотащился до люка.

— Эй, а его?! — пронзительно закричала Грюндли. Эпло оглянулся и увидел лежащую на песке бесформенную груду. Альфред.

— Ну конечно! — с горечью пробормотал Эпло.

Он уже готов был сказать: «Бросьте его», — но, конечно же, пес помчался к лежащему без сознания сартану, понюхал, потрогал лапой и принялся вылизывать ему лицо. «Ладно, — неохотно подумал Эпло, — в конце концов, я перед ним в долгу».

— Тащи его сюда, если сможешь.

— Он превратился в дракона, — благоговейно произнесла Грюндли.

Эпло рассмеялся и качнул головой.

— Нет, правда! — продблжала настаивать гномиха. — Я сама видела! Он превратился в дракона!

Патрин перевел взгляд с гномихи на Альфреда, который понемногу приходил в сознание — если, конечно, было куда приходить.

Альфред слабо шевельнул рукой, пытаясь умерить пыл пса, который бурно радовался этим признакам жизни.

Эпло отвернулся. Он был слишком слаб, чтобы спорить.

Кое-как убедив пса оставить его в покое, Альфред нетвердо поднялся на ноги. Моргая, сартан огляделся. Его взгляд упал на пещеру. Альфред съежился.

— Они ушли?

— Еще бы! — завопила Грюндли. — Это же ты их прогнал!

Альфред слабо улыбнулся, отрицательно покачал головой и посмотрел на след, оставленный на песке его телом.

— Боюсь, ты что-то путаешь, дитя. Я даже себе помочь неспособен, не то что другим.

— Но я сама видела! — упрямо твердила гномиха

— Сартан, если ты идешь, то поторапливайся, — окликнул Эпло. — Последние несколько шагов..

— Он идет, патрин. Мы позаботимся об этом. Он составит тебе компанию в тюрьме.

Эпло застыл, вцепившись в перила. У него едва достало сил поднять голову.

Рядом с ним стоял Самах.

Сознание возвращалось к Эпло медленно и неохотно. Да он и сам не спешил приходить в сознание, зная, что вслед за этим вернется жгучая боль, физическая и душевная. Его простая, упорядоченная жизнь пошла прахом.

Эпло долго лежал, не открывая глаз — не из осторожности, что, впрочем, было бы логично в подобных обстоятельствах, а просто от слабости. Похоже, что жизнь стала для него непрерывной борьбой. Давным-давно, на Арианусе, когда он начинал свое путешествие, он знал все ответы. А теперь, когда его путешествие шло к концу, у него остались одни лишь вопросы.

Эпло ни в чем больше не был уверен. Его переполняли сомнения. И эти сомнения страшили его.

Эпло услышал повизгивание и стук хвоста по полу. Мокрый шершавый язык прошелся по руке патрина. Не открывая глаз, Эпло погладил собаку. Его повелитель будет недоволен возвращением пса. Впрочем, повелитель много чем будет недоволен.

Эпло вздохнул, окончательно убедился, что заснуть больше не удастся, застонал и открыл глаза. И, конечно же, первое, что он увидел, было лицо Альфреда Сартан обеспокоенно склонился над ним.

— Тебе плохо? Где болит?

Эпло очень захотелось снова закрыть глаза. Но он преодолел это искушение, сел и осмотрелся. Он находился в комнате, выглядевшей, как комната обыкновенного жилого дома, дома сартанов — это Эпло чувствовал инстинктивно. Только теперь это был уже не дом, а тюрьма. На окнах сверкали охраняющие руны. На закрытой двери горели красным светом не менее мощные знаки. Эпло уныло посмотрел на свои руки. Его одежда была мокрой, а кожа — совершенно чистой.

— Они обливают тебя морской водой по приказу Самаха, — сказал Альфред. — Извини.

— Ты-то за что извиняешься? — проворчал Эпло, раздраженно взглянув на сартана. — Что за идиотская привычка — извиняться за то, в чем не виноват?

Альфред покраснел.

— Не знаю. Наверно, из-за того, что мне всегда кажется, что это я во всем виноват.

— Ну так это не так, и прекрати ныть, — огрызнулся Эпло. Ему нужно было на ком-нибудь отвести душу, и Альфред оказался самым подходящим объектом. — Не ты загнал мой народ в Лабиринт и не ты устроил Разделение.

— Не я, — печально ответил Альфред, — но я не препятствовал тому, что считал не правильным. Я всегда, падал в обморок

— Всегда? — Эпло резко взглянул на Альфреда. Ему вдруг припомнилась рассказанная Грюндли дикая история — А на Дракнаре? Тоже упал в обморок?

— Боюсь, что так оно и было, — сказал Альфред, пристыжено повесив голову. — Конечно, я не уверен… Я просто никак не могу вспомнить, что произошло. Ой, кстати, — он смущенно посмотрел на Эпло, — Боюсь, я… э-э… сделал, что смог, с твоими травмами… Я понадеялся, что ты не будешь сильно сердиться… А ты так мучился…

Эпло снова взглянул на свою чистую кожу. Да, сам себя он бы нипочем не исцелил. Он попытался рассердиться — ему положено было рассердиться, — но он был слишком слаб, чтобы сердиться на что бы то ни было.

— Опять ты извиняешься, — сказал Эпло и улегся.

— Да, действительно. Извини, — сказал Альфред. Эпло бросил на него разъяренный взгляд. Альфред повернулся и направился к другой кровати.

— Спасибо, — тихо сказал Эпло.

Альфред удивленно оглянулся, не веря своим ушам.

— Ты что-то сказал?

Но Эпло не собирался повторять эту глупость дважды.