С этого момента Гаутама стал пробудившимся Гаутамой, или Буддой Гаутамой. Он задумался снова. Ему хотелось понять, что делать дальше. Раньше он страдал и учился сам. Должен ли он теперь учить других, или нужно позволить им самим найти ответ с помощью тех средств, которые он использовал? Он сомневался, поверит ли кто-нибудь в реальность того переживания, которое так сильно потрясло его. В конце концов он решил, что единственный приемлемый для просветленного образ жизни — это помогать другим, рассказывая им о просветлении, которое низошло на него.
Поднявшись на ноги и взяв с собой немного пищи и воды, он отправился в путь к Бенаресу. Там он надеялся найти пятерых своих последователей, которые оставили его, когда он больше всего нуждался в их помощи.
В результате путешествия, длившегося довольно долго, — ведь Гаутама был еще очень слаб — он наконец попал в Бенарес, где встретил тех, кого искал. Он поговорил с ними и поведал им обо всем, что ему довелось испытать. Его рассказ вошел в историю как «Проповедь о вращении колеса закона».
Он рассказал своим слушателям о причинах и природе страдания. Он также поведал им о том, как избежать страданий, и изложил основы религии, которая известна в наши дни под названием буддизм. Буддизм — это религия для тех, кто ищет пробуждения.
Итак, Гаутама чувствовал голод. Я чувствовал голод тоже! Мне хотелось, чтобы Учитель с пониманием отнесся к этому. Мы никогда не ели вдоволь. У нас никогда не хватало времени на самих себя. Однако голос Учителя продолжал монотонно вещать, тогда как время тянулось нестерпимо долго. Мы были голодными, уставшими, и поэтому нам было трудно понять всю важность того, о чем он говорил.
Мальчик, столкнувшийся с Учителем, сидел недалеко от меня и громко сопел. Его нос был явно поврежден, а возможно, и сломан, но он сидел, стараясь пальцами остановить кровотечение и не дать Учителю повода для новой вспышки гнева. Я не мог понять, почему Учитель ведет себя так. Почему те, в чьей власти проявить милосердие, участие и понимание, поступают как садисты? Я решил, что как только приедет мой Наставник, я постараюсь лучше разобраться в этом вопросе, который не давал мне покоя.
Я с удовольствием обратил внимание на то, что Индийский Учитель выглядит немного уставшим. Он тоже почувствовал голод и захотел пить, однако продолжал стоять, переминаясь с ноги на ногу. Все, кроме меня, сидели на полу, скрестив ноги и расположившись несколькими ровными рядами. Я старался выглядеть как можно скромнее. Обычно учителя прохаживались за нашими спинами, так что мы не могли знать, где находится учитель в данный момент. Но Индийский Учитель стоял прямо перед нами, глядел в окно, рассматривал тени, пробегающие по земле, и следил за тем, как проходит время. Наконец ему это тоже надоело, он повернулся к нам лицом и сказал:
— Хорошо! Сделаем перерыв. Вы слишком рассеяны и не уделяете должного внимания моим словам, которые могут повлиять на всю вашу жизнь и открыть для вас вечность. Сделаем получасовой перерыв. Вы свободны и можете воспользоваться этим временем, чтобы поесть. Затем возвращайтесь сюда, и я подведу итог своему рассказу.
Он быстро запихнул листы в свою кожаную сумку. «Клик!» — благозвучно защелкнулась она, и Учитель вышел. Его желтая мантия колыхалась. Мы сидели, удивляясь внезапности того, что случалось. Наконец все оживились и вскочили на ноги. Один я поднялся с трудом. Мои ноги не гнулись. Держась за стену, я осторожно переставлял их одну за другой. Кое-как я доплелся до владений дружелюбного повара и пожаловался ему на то, что мне, абсолютно невинному мальчику, пришлось пострадать из-за грехов остальных.
Повар улыбнулся и сказал:
— А как насчет того парня, который сыпал золу из окна? Не свидетельствует ли этот случай о том, что плохая карма рано или поздно обязательно настигает человека? И неужели, если бы ноги у тебя были целы, ты бы не был заводилой шалунов?
Он снова добродушно улыбнулся. Это был замечательный старик.
— Ну, давай! Ты должен хорошо поесть и успеть вернуться, пока этот брюзга опять не вышел из себя.
Я приступил к обеду. Я ел то же, что на завтрак и на обед. Это была тсампа. Я ел ее на протяжении многих лет.
Мы, тибетцы, никогда не носили часов. Когда я жил в Тибете, я даже не подозревал об их существовании. Однако что-то внутри нас точно подсказывало нам время. Люди, которые больше полагаются на себя, чем на механические приспособления, способны развить в себе некоторые довольно необычные способности. Так, например, я и мои друзья могли определять время с точностью, которой позавидовали бы обладатели наручных часов. Как раз перед тем, как прошли отведенные полчаса, мы возвратились в класс, ступая осторожно и тихо, как мыши, хорошо поевшие зерна в кладовых.
Мы вошли в класс в строгом порядке все, кроме мальчика с разбитым носом. Он, бедняга, ушел в лазарет, где обнаружили, что нос у него сломан. Мне поручили отдать индийскому Учителю расщепленный прут, в который была вставлена записка, объясняющая, почему мальчик — ныне пациент — отсутствует на занятиях.
Все сели и стали ждать. Я стоял, прислонившись к стене, держа в руке прут и слегка поигрывая колышущимся листочком бумаги. Внезапно в дверях появился Учитель. Он сердито оглядел всех и повернулся ко мне.
— Эй, мальчишка! Что ты здесь делаешь, играя со своим прутом? — крикнул он.
— Сэр! — ответил я с некоторым трепетом. — Я принес послание от Врачевателя.
Я протянул прут в его направлении. Сначала мне показалось, что он замешкался и не знает, что делать дальше. Вдруг он вырвал прут у меня из рук так резко, что я чуть было не упал. Выбросив прут, он развернул лист и прочитал его. Пока он читал, его злоба усиливалась. Затем он смял лист и бросил его на пол. Для нас, тибетцев, это было большим оскорблением. Мы относились к бумаге с необычайным трепетом. Ведь именно с помощью бумаги мы могли изучать историю. А этот человек, этот индийский дикарь, бросил священную бумагу на пол!
— Ну, что же ты стоишь, вытаращив глаза?
Я смотрел на него и «таращил глаза», потому что не видел никакого смысла в его поведении. Если он — Учитель, подумал я, тогда я никогда не буду учителем. Он грубо принудил меня отвернуться и сесть. Я повиновался. Он снова стал перед нами и продолжил рассказ.
«…Гаутама открыл новый путь приближения к реальности, который назвал Серединным Путем. Жизненный путь Гаутамы носил определенно двоякий характер. Он был наследным принцем и жил среди большой роскоши и комфорта, окруженный танцовщицами (глаза Учителя странно заблестели). Он мог позволить себе питаться изысканными блюдами и развлекаться, как подобает молодому принцу. Впоследствии он испытал крайнюю нищету, страдания и чуть было не погиб от лишений и голода. Гаутама ясно осознал, что ни богатство, ни нищета не дают разрешения внутренних проблем человека. Поэтому ответ находится где-то между ними.
Буддизм часто воспринимается как религия, но это не религия в прямом смысле этого слова. Буддизм — это путь жизни, это ориентир, следуя которому, человек может добиться определенных результатов. Буддизм только условно может быть назван религией, и для тех из нас, кто является истинным буддистом, термин «религия» неверен. Правильнее будет называть это учение Серединным Путем.
Буддизм основывается на учениях индуизма. Индуистские философы и религиозные учителя утверждали, что путь к самопознанию и познанию духа, а также задачи, стоящие перед человечеством, напоминают движение по лезвию бритвы, когда малейший наклон в ту или другую сторону может привести к падению.
Гаутама знал все индуистские учения, так как в начале жизни исповедовал индуизм. Однако благодаря своей настойчивости он открыл Серединный Путь.
Слишком категорическое самоотрицание есть ошибка. Оно может привести к искаженному взгляду на жизнь. Настолько же плохо идти на поводу у собственных желаний. Здесь полезно помнить о правилах настройки струнного инструмента. Можно перетянуть струну настолько, что при малейшем прикосновении она лопнет. Очевидно, что в этом случае вряд ли уместно говорить о гармонии.
