– Вот ему – стакан хорошей водки с закуской, – велела Юлия Михайловна, указывая перстом на прораба. – А нам? – обернулась она к Юрию.

– Мне только чай, – ответил он.

– Только чаю, – подтвердила она.

Чай пили молча, а прораб, от переживаний опрокинувший стакан одним духом и пренебрегший закуской, заснул прямо за столом.

– Куда бы его определить? – спросила Юлия Михайловна у мальчика с девочкой. – Необязательно в номер, а чтобы проспался.

– Номер-то всего один, остальные еще не отделаны, – ответил юный бармен. – А его… – вопросительно взглянул он на девочку. – В нашу комнату отдыха?

Девочке, похоже, идея не понравилась. Похоже, у нее были свои виды на комнату отдыха, а также претензии на особое внимание мальчика.

– Я заплачу как за номер, а квитанция мне не нужна, – предложила Юлия Михайловна. – Найдете вы уголок для личных нужд, в конце концов, – прозорливо добавила она. И деньги решили дело. – А нам – номер. И не говорите мне, что номер занят, – распорядилась Юлия Михайловна, не спрашивая Юрия. Он был озадачен, но возражать не решился и вдруг заволновался, встревожился, не понимая, опасаясь поверить.

– Послушай, – спросил он Юлию, когда они остались одни, – почему ты так легко отказалась от своего особняка? Можно было бы…

– Что ты понимаешь, Юрка! Больше мне ни хрена не надо. Кроме тебя. И попробуй только сказать, что ты мне не нужен, такая деревенщина. Попробуй только… – шептала Юлька, уткнувшись лицом в плечо Юры.

Волосы ее, сколотые небрежно, рассыпались под его рукой, тело было таким теплым, объятия такими узнаваемыми, но гораздо более уверенными по сравнению с теми, какими он их помнил. Юра губами разглаживал горькие морщинки у ее губ. Это был не поцелуй, а целая драма.

– Все потом, – шептала Юлька и тянулась к нему. – Все потом. Потом ты меня будешь лечить и успокаивать. А сейчас… скорее… Юрочка. Сколько же можно мне без тебя… Я устала без тебя, умерла…

*

Завтрак Юлька бесстыдно велела подать в номер. За дополнительное вознаграждение, разумеется. Девочка принесла поднос, постреливая любопытными глазками, – искала свидетельства оргии. Вообще-то, они имелись, эти свидетельства, но были по возможности замаскированы. Кроме того, Юлия высоко застегнула блузку, чтобы скрыть следы страстности Юрия.

– Брысь, – сказала она девочке, когда та поставила поднос на стол. Девочка хихикнула и убралась.

– …Я, конечно, сам был виноват, – продолжил Юра начатый разговор. – Совершенно незачем было вырубаться на работе, стараться, вникать, демонстрировать энтузиазм. А развлечения мы бы с тобой нашли при желании. Ты скучала безумно, я сейчас это понимаю.

– Мало ли что скучала. Это не смертельно – скучать. Я бы могла найти себе занятие, а не ныть у тебя над душой. Но я была такая дура избалованная. Сейчас самой противно. Я хочу все исправить, пока не поздно. Я ведь не искала тебя. Мне тебя, Юрка, теперь не иначе как небеса послали.

– Юлька, ты не понимаешь, что делаешь. Я стал другим, у меня черт-те что за плечами. И это черт-те что не подразумевает ничего хорошего. Один отрицательный опыт. Если ты изменилась в лучшую сторону – допускаю, то я не мог стать лучше с тем багажом, который волоку. Боюсь тебя разочаровать.

– В таком деле ничего нельзя знать заранее. Все постигается только опытным путем. И… вполне возможно, ты первый от меня откажешься. Когда узнаешь о моем отрицательном опыте. Я тебе все намерена рассказать.

– Какой там у тебя отрицательный опыт? Сонм любовников? Об этом слышать не хочу. И, между прочим, ты говорила, что замужем. Ты готова как-то решить этот вопрос? Мне легче, у меня в данный момент нет ни жены, ни любовницы – всех растерял. Потому никаких сложностей не предвидится. Что с тобой? Плохо? – забеспокоился он, заметив, что на Юльку будто упала серая тень. И плечи ее опустились, и глаза потухли, и губы побледнели – помертвела.

– Муж, – прикрыла глаза Юлия. – Муж, муж. В этом все дело. Я тебе сейчас все расскажу. Могла бы утаить, но не хочу. Хочу, чтобы ты все решил сам. Вот покажу я тебе сейчас моего мужа, специально привезла фотографию с намерением показать тебе. Я тебя, Юрка, сегодня ли, через пару ли дней обязательно отыскала бы, если бы вчера случайно не встретила. Вот, полюбуйся. Это и есть муж, а я гораздо хуже, чем ты думаешь. Какие там любовники! Никаких и никогда, можешь поверить. Но я все равно невероятная дрянь. Да смотри же на фотографию! Узнаешь красавчика?

– Виктор? Южин? – Юра был потрясен. – Муж?!

– Вот именно. То есть – был. – Юлька разорвала фотографию на мелкие клочки. – Был, и нет его больше. Умер.

– Умер?

– Вот послушай. Тогда, в Гвинее, я увлеклась – со скуки, наверное, и вышла я за него замуж, когда ты был в тюрьме. Как мы жили, расскажу когда-нибудь потом, если выпадет случай. А сейчас скажу, что был он средоточием смертных грехов. Так и есть, и не думай, что это мелодрама. Но – грехи и грехи, у всех есть. А если человек интересный, ему многое прощают. Я нескольких таких интересных знаю. И Виктор был интересен мне – до поры до времени. Только… Понимаешь, я вернулась в тот раз из Тетерина и сама не своя ходила под впечатлением встречи с тобой. Неухоженный, бородатый, одичавший, злой, но все тот же Юрка Мареев, моя девичья мечта. Ожившая вдруг через много лет. Ты сбежал из мотеля, и я пообещала себе самой, что покажу тебе, где раки зимуют. Покажу, как умею любить тебя даже такого… Такого слабака и предателя, такого самозабвенного труса! И не спорь – слабака и труса! Если бы это было не так, ты искал бы меня, явился бы давным-давно и придушил меня, суку такую.

– Юлька, что ты несешь?! Мексиканское кино какое-то.

– «Кино мексиканское», – передразнила она. – Что ты понимаешь, ангел с крылышками! Молчи уж. И слушай. Когда я из Тетерина вернулась в Москву, я рассказала о нашей встрече ему. Он был подонок, чтоб ты знал, и к тому же наркоман. Он завелся почти сразу, а потом вмазался… Юрка, ты знал, что твой дружок наркоман еще с институтских лет?

– Нет. Он иногда казался странноватым, но не более чем все мы, когда дурачились. Мало ли у кого какой характер и внешние его проявления. Особые странности? Нет, не замечал.

– В общем, он вмазался, потом пил какой-то невероятно тяжелый коктейль. И его понесло. Господи, Юрка…

– Он что-то страшное сделал? Я его… убью за тебя. За нас обоих. Запросто. И даже не буду спрашивать о том, о чем хотел спросить уже много лет…

– Да нет, не убьешь, – попыталась улыбнуться Юлька, но ничего у нее не получилось. – Не убьешь и не спросишь.

– Но…

– Юра. Пожалуйста. Я говорю, ты – слушаешь. В общем, так, если коротко… Оказывается, он вожделел меня с первого дня знакомства и все ждал удобного случая, чтобы меня «добыть». Его слова. А потом была Гвинея, и он… Одним словом, кража документов – его рук дело.

– Знаешь, я даже не удивлен. Еще на суде я поразился тому, насколько он равнодушен, будто цели достиг. И я вдруг понял, что только Виктор и мог украсть документы, у него были все возможности для этого, но я гнал от себя эту мысль – мы ведь столько лет были дружны. Хотя нас учили не доверять эмоциям в… сомнительных случаях. После того как я освободился, было у меня намерение встретиться с ним. Я понятия не имел, что скажу ему, что сделаю, чего хочу добиться… Я ведь не знал, что он на тебе женился, Елена Львовна мне ничего не сообщила. Жалела?

– Жалела.

– В общем, порыв мой сошел на нет. Устройство личной жизни после ужасов заключения показалось мне важнее, чем события прошлого. От свободы, знаешь, голова шла кругом. Я обманывал себя тем, что еще все успею, что рано или поздно встречусь с ним и спрошу то, о чем хотел спросить. Даже слова подбирал. Но больше всего хотелось мне дать ему в морду, да так, чтобы всмятку, и за себя, и за… А, ладно. Все увязло в здешней трясине. И я стал не человеком, а болотным существом.

– Про болотное существо – это неправда. Кстати, он еще похвалялся, что спаивал тебя в Африке, чтобы ни у кого не оставалось сомнений в твоем моральном падении.