В конце концов я последний, кто видел живым капитана Фьючера.

Средства массовой информации подтвердили наше алиби. В этой истории было все, что привлекает обывателя: приключения, романтическая любовь, немножко крови, поставленные на кон тысячи жизней, а главное самопожертвование. Фильм получится просто шикарный (вчера я продал права на постановку).

Вы наверняка знаете, чем все закончилось, — об этом трубили на каждом углу. Осознав, что заразился титанианской чумой, Бо Маккиннон — извините, капитан Фьючер, — отдал свой последний приказ в качестве капитана «Кометы». Он приказал мне возвращаться на грузовоз, а когда убедился, что я на борту, велел Джери отстыковываться и уводить «Комету» как можно дальше.

Догадавшись, что он задумал, мы попытались отговорить его. Мы спорили и умоляли, обещали, что доставим в биостазисе на Землю, где врачи обязательно спасут ему жизнь. В конце концов Маккиннон просто отключил связь и приготовился встретить свою судьбу, как и подобает истинному герою.

Когда «Комета» отошла на безопасное расстояние, капитан Фьючер ввел в бортовой компьютер «Пирита» команду, которая вызвала перегрузку реактора. Оставшись в гордом одиночестве на мостике, он успел перед взрывом отправить сообщение…

Только не просите, чтобы я его повторял. Хватит и того, что королева прочла текст во время заупокойной службы и что теперь эти фразы собираются выбить на постаменте памятника Бо Маккиннону (статуи в два человеческих роста) на станции Арсия. Джери старалась, когда сочиняла, но мне не понравилось тогда и не нравится сейчас.

Как бы то ни было, термоядерный взрыв уничтожил «Пирит» и существенно изменил курс астероида 2046. Астероид пролетел на расстоянии пять тысяч километров от Марса; его наблюдали ученые обсерватории на Фобосе, а из поселений Центрального Меридиана сообщили о сильнейшем за все время существования колонии метеоритном дожде.

Бо Маккиннона, капитана Фьючера, чтут как одного из величайших героев в истории человечества.

Я уже говорил — Джери постаралась на славу.

Признаться, я хотел, чтобы люди узнали правду, но Джери сумела меня переубедить. Возможно, она права: кому было бы лучше, если бы стало известно, что Бо Маккиннон перед смертью превратился в буйнопомешанного и получил по зубам от своего второго помощника?

Естественно, никто не знает, что «Пирит» уничтожили четыре ядерные ракеты, выпущенные с борта «Кометы», и что те же самые ракеты сбили астероид 2046 с его курса. От ракетных установок мы избавились еще до прибытия на Керу, а маленькая взятка, врученная мелкому чиновнику, привела к тому, что всякое упоминание о вооружении «Кометы» бесследно исчезло из всех официальных документов.

Короче, все добились, чего хотели.

Джери произвели из первых помощников в капитаны. Свою должность она предложила Рору Фурланду; поскольку «Юпитер» давным-давно улетел, я с благодарностью согласился. Вскоре она также продемонстрировала мне все свои татуировки (разумеется, я не стал отворачиваться). Ее собственный клан по-прежнему не желал признавать блудную дочь — тем более что Джери собиралась замуж за обезьяну. Однако другие капитаны из Лучших вынуждены были примириться с тем, что она — из их числа.

В общем, живем не жалуемся. Счет в банке постоянно увеличивается, от компаний, желающих нанять легендарную «Комету», просто нет отбою. Кто знает? Однажды мы, быть может, устав от скитаний, поселимся на какой-нибудь планете и попытаемся выяснить, бывают ли дети от смешанных браков.

Маккиннон тоже добился своего, хотя и не дожил до того, чтобы увидеть это собственными глазами. А его смерть принесла благо человечеству.

Меня беспокоит только одно.

Когда окончательно спятивший Маккиннон набросился на меня на борту «Пирита», я решил, что всему виной титанианская чума. В принципе так оно и есть: он заразился, едва миновав переходник.

Однако впоследствии я узнал, что инкубационный период вируса титанианской чумы составляет шесть часов. Между тем мы оба провели на «Пирите» от силы половину этого срока.

Выходит, Маккиннон обезумел не из-за чумы. Я до сих пор не имею ни малейшего понятия, на чем он свихнулся… Может, решил, что я пытаюсь отобрать у него корабль, подружку и вшивую славу?

Возможно, он был прав.

Прошлым вечером ко мне подрулил какой-то паренек — судя по всему, матрос грузовоза, только-только получивший профсоюзную карточку, — и попросил автограф. Пока я расписывался на обложке его формуляра, он пересказал забавную историю: оказывается, капитан Фьючер успел покинуть «Пирит» за секунду до того, как корабль взорвался. А старатели, мол, уверяют, что не раз замечали на экране звездолет, капитан которого представлялся Куртом Ньютоном; к сожалению, связь обычно тут же прерывалась.

Я угостил паренька выпивкой и открыл ему правду. Естественно, он мне не поверил, да я другого и не ожидал.

Героев найти крайне сложно. Когда они все же появляются среди нас, их нужно всячески ублажать. Главное — не промахнуться и не принять за героя того, кто на самом деле таковым не является.

Капитан Фьючер умер.

Да здравствует капитан Фьючер!

ЧЕРВЬ В КОЛОДЦЕ[11]

Перевод А. Новиков

Ей предстояло испечься, и все потому, что она не смогла кое-кого заморозить.

— Оптический, — велела Клэр. Эрма подчинилась.

Вокруг них кипящей равниной простиралось Солнце. Клэр прибавила мощности воздушному кондиционеру, но это мало помогло.

Из желтовато-белой пены вырывались гейзеры — ярко-красные и актинически-фиолетовые. Корональная дуга едва выглядывала из-за горизонта, напоминая обручальное кольцо, наполовину воткнутое в кипящую белую грязь. Монстр длиной более двух тысяч километров, длинный, гладкий, тонкий и гневно-малиновый.

Клэр приглушила освещение в кабине. Когда-то она прочитала, что в темноте людям кажется, что им прохладнее. Температура в кабине была нормальной, однако Клэр начала потеть.

Снизив яркость желтых и красных оттенков на большом экране перед собой, она заставила раскаленные добела солнечные бури казаться голубоватыми. Может быть, это обманет и ее подсознание.

Клэр развернула зеркало, чтобы рассмотреть корональную дугу. Благодаря преломлению лучей ее изображение выглядывало из-за солнечного горизонта, поэтому Клэр видела дугу заранее. Орбита ее корабля шла по ниспадающей кривой вытянутого эллипса, а нижняя ее точка была рассчитана так, чтобы соприкоснуться с вершиной дуги. Пока что наложенная на орбиту расчетная траектория упиралась точно в цель.

Программы, разумеется, не волнует жара. Гравитация — штука прохладная и спокойная. Жара — это для инженеров. А Клэр — всего лишь пилот.

В виртуальной рабочей среде, в которую она сейчас погрузилась, сенсорные органы управления выдавали ей абстрактные расстояния до реального физического окружения — фонтанов яростного газа и молотящих по обшивке фотонов. Разумеется, Клэр не держала зеркало, но ощущение было именно таким. Легкое перышко в руках и бодрящая комнатная температура.

Оптический блок висел на шарнирах высоко над кораблем — настолько далеко от термозащитного экрана, что получал всю дозу солнечного жара и быстро нагревался. Он скоро расплавится, несмотря на систему охлаждения.

Ну и пусть. К тому времени он ей будет уже не нужен. И она сама окажется под солнечными лучами.

Клэр протянула виртуальные руки и повернула зеркало. Все виртуальные изображения затмевало нечто вроде глянцевой пленочки, которую не могла стереть даже Эрма, ее сим-компьютер. Они выглядели слишком хорошо. Зеркало уже покрылось щербинами, что было видно по изображению дуги, но сим упорно показывал его в идеальном состоянии.

— Цвет — это индикатор температуры, правильно? — спросила Клэр.