– Как звать?
– Олята.
– Меня – Некрас, княжий сотник.
– Тот самый? У которого змей?
– Откуда ведаешь? – удивился Некрас. – Светояр сказал: тайна это.
Олята засмеялся.
– Твой змей на лугу сотню обгадил, жены дружинников Оляне ворох грязных портов нанесли. Так лаяли тебя! Все поведали. Оляна порты два дня мыла.
– Кто такая Оляна?
– Сестра. Мы разом родились, только я первый! – гордо уточнил Олята. – Потому и назвали так: Олята – Оляна.
– Батьки живы?
– Дружинники Великого летось посекли, – вздохнул отрок. – Мы с Оляной как раз по грибы пошли. Вернулись – весь горит, люди посеченные повсюду. Всю родню побили, идти некуда. В город подались. Оляна порты да рубахи моет, я – на торгу.
– Голодно?
Вместо ответа Олята вздохнул.
– Лет сколько тебе?
– Четырнадцать.
– Иди ко мне в службу! Сыт будешь, одет.
– А служба какая?
– За конем смотреть, домом.
– Порты мыть и шти варить? – насупился Олята. – Я не баба!
– Найдем бабу! – усмехнулся Некрас, бросив взгляд в медовые ряды.
– Улыба не пойдет! – возразил Олята. – Сама девку для работы держит.
– Глазастый! – нахмурился Некрас.
– В городе живу! – шмыгнул носом Олята. – Сестру мою бери! Она работящая.
– Мала больно! Болтлива, небось.
– Не. Как батьков посекли, молчит совсем.
– Мову отняло?
– Не! Говорить не хочет.
– Ладно! – согласился Некрас. – Станет много болтать – выгоню. У меня строго! Перебирайтесь сегодня же – мой дом при конюшне в Волчьем Логу. Знаешь? Вот… Остановят дружинники, скажешь: Некрас нанял. В доме холсты, сукна, кожи – сошьете себе одежу, а еды много.
– Платить сколько будешь?
Некрас изумленно глянул на отрока.
– Гляди-ка! Еды и одежи мало… Сколько просишь?
– Ногату в месяц. Одну мне, другую Оляне.
– Будет!
– Одну дай вперед!
– Зачем?
– На Оляне рубашка худая, на улицу выйти соромится. Не починишь уже – холстина гнилая, под иглой лезет. Я на торгу приценился: рубаха ногату стоит. Как раз на нее…
Некрас сунул Оляте монету. Тот деловито зажал ее в кулаке.
– Змея покажешь?
– Даже чистить заставлю. Чтоб блестел, как конь!
– А он… – Олята потупился. – Не съест?
– Есть в тебе нечего! – усмехнулся Некрас. – Мясо нарасти! Зачем смоку тебя есть? Сам знаешь, что он с худыми людьми делает!
6
Олята бросил последнюю охапку соломы на пол и направился к выходу. Змей преградил дорогу.
– Чего более? – заворчал отрок. – Навоз убрал, тебя почистил, соломы для подстилки принес… Все сделал!
Олята двинулся к выходу, но змей, изловчившись, наподдал ему головой пониже спины. Отрок пролетел несколько шагов и зарылся головой в солому.
– Чего дерешься?! – закричал он, вставая. – Совсем ополоумел! Не погляжу, что смок, да как возьму вилы!
Змей подцепил зубами кожаное ведро, лежавшее у стены, и протянул Оляте.
– Мыл уже! – осердился Олята. – Коня так не мою, как тебя, идола! Слетал бы к реке да искупался!
Змей не отступил. Олята, вздохнув, взял ведро и, потирая ушибленное место, поплелся к бочке с водой. Смок повернулся к нему боком, и Олята, смачивая рогожу в ведре, стал тереть ею круп змея. Когда он добрался до основания шеи, смок шумно выдохнул, уложил голову на солому и прикрыл глаза. Олята стал тереть выпуклость на крупе, и смок блаженно заурчал.
«Чешется! – догадался Олята. – Что у него тут? Как зуб режется. Но какие зубы на теле?..»
Отрок переступил через шею смока – с другой стороны крупа была такая же выпуклость. Олята стал тереть и ее; змей, примолкший было, возобновил урчание.
«Надо у Некраса спросить, что это у него?..» – решил Олята, но не додумал. У входа в конюшню показалась Оляна.
– Что? – спросил отрок.
Сестра указала рукой в сторону дома.
– Приехал кто?
Оляна кивнула.
Олята отложил ведро и пошел к выходу. Змей не стал мешать.
У крыльца стоял конь в богатой упряжи, а рядом, сердито поглядывая на подходившего отрока, – Светояр.
– Некрас где? – спросил он, не отвечая на поклон.
– В посаде.
– Конным уехал?
– Конным, – подтвердил Олята. – Мигом сбегаю!
– Буду я ждать! – заворчал воевода. – Садись на моего коня – и духом!
Олята не заставил себя упрашивать. Взлетев в седло, крикнул сестре: «Потчуй гостя!», и сразу сорвался в галоп. Стремена оказались длинны, подтягивать их было недосуг: Олята колотил в бока откормленного жеребца кожаными поршнями. Конь шел ходко, всадник стрелою пролетел мимо конной стражи, охранявшей въезд в Волчий Лог. Завидев отрока на жеребце воеводы, дружинники в изумлении открыли рты, но перенять не успели – Олята был далеко. На полном скаку он ворвался в посад и осадил коня перед избой с резным петухом на воротах.
– Некрас! – закричал Олята, привставая в седле. – Некрас!
Привлеченные криком, из окошек изб стали выглядывать их обитатели; Олята приосанился, с гордостью поглядывая с высоты седла. Не каждому отроку удается сесть на такого жеребца!
Дверь избы стукнула, и на пороге показался Некрас в одной рубахе. Из-за его плеча выглядывала Улыба.
– Что тебе? – недовольно спросил сотник. – Чей это конь?
– Светояр в гости к тебе!
– Я мигом! – ответил Некрас и, отодвинув охнувшую Улыбу, скрылся в избе. Обратно он явился одетым и, на ходу застегивая пояс с саблей, пошел к воротам. Улыба, успевшая накинуть поневу, вывела из конюшни гнедую кобылку. Некрас легко взлетел в седло и, наклонившись, поцеловал зарумянившуюся Улыбу в уста. Через мгновение два всадника мчались друг за другом по узкой улочке посада…
Светояра сотник нашел в горнице своего дома. Воевода сидел за столом, попивая из глиняной кружки и заедая питье копченой сомятиной.
– Доброе пиво! – похвалил Светояр, небрежным кивком отвечая на поклон хозяина. – Холодное, из погреба. И рыба добрая! Пиво из княжеских погребов, а сом откуда?
– Олята рыбу коптит, – пояснил Некрас, подходя. – Ту, что змей не доест. Чтоб не пропала.
– Ишь, как! – вздохнул Светояр. – Малый, а наловчился! Забрать его у тебя, что ли? Люблю я рыбу! Да еще с дымком…
Сотник не ответил, и воевода указал ему на лавку напротив. Некрас сел. Оляна неслышно поставила перед ним кружку и блюдо с рыбой. Сотник омочил усы в холодном пиве и стал сдирать кожу с сазана. Некоторое время двое мужчин сосредоточенно пили и ели, смачно причмокивая и с шумом всасывая пиво из кружек. Первым оставил это занятие Светояр. Отодвинув кружку, он вытер ладони рушником и уложил их на стол перед собой.
– Дом у тебя исправный, сотник, конь и змей досмотрены, – начал он, пристально глядя на Некраса. – Слуги проворные, справу знают. Бабу себе нашел добрую – Улыбу, знаю ее. Живешь правильно – месяц за тобой приглядываю. Однако ж не верю тебе!
– Что так? – усмехнулся Некрас.
– Темный ты! Ничего про тебя не ведаю. Откуда ты, кто, где служил, у кого…
– У курского князя.
– Курский кмет? – изумился воевода. – Видел их: лучших воев нету на свете! Звал к себе – ни один не пошел. Ты как отбился?
– Был в полоне у половцев. Два года. Не выкупили и не выменяли на половца, как ждал. Поганые меня в рабы продали. Бежал…
– Почему не выкупили?
– Родных у меня нету, сирота – заплатить некому.
– Чтоб курский князь не выкупил кмета?.. – Светояр недоверчиво покрутил головой.
– Бывает.
– Не верю, что курский кмет! – сказал воевода. – Кметы оружие ведают, а ты худший меч выбрал, – Светояр глянул на саблю Некраса, лежавшую на лавке. – Я каждый нож в оружейной знаю.
Некрас встал, достал из кожаного мешка, висевшего на стене, короткий железный гвоздь – ухналь и положил его на край стола. Стремительным, легким движением выдернул саблю из ножен. «Потолок низкий, как замахнется?» – успел подумать Светояр, и тут Некрас коротким, скользящим ударом рубанул по столу…
Лезвие сабли легко развалило ухналь и на палец вошло в доску. Некрас вытащил его и протянул оружие воеводе. Тот внимательно осмотрел клинок – нигде ни вмятинки, ни щербинки. Святояр провел пальцами по лезвию, оценивая его выделку, затем ногтем попробовал острие. Внимательно присмотрелся к металлу: вдоль золотистого лезвия бежали узкие, сплетавшиеся в пучки, волнистые линии – следы многочисленных проковок.