Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Московские старообрядцы неоднократно обращались к правительству и к самому государю Александру Николаевичу со слезными просьбами - распечатать их святые алтари. Просили они об этом после освобождения крестьян от помещиков в 1861 г., просили после освобождения болгар от турецкого владычества в 1878 г. В одном прошении к министру внутренних дел, графу Лорис-Меликову старообрядцы писали: "Веруя безусловно в просвещенную готовность вашего сиятельства на всякое доброе и справедливое дело, мы берем смелость обратиться к Вам, благородный граф, с нашею всепокорнейшею просьбою. Не откажите нам в вашем предстательстве - повергнуть нашу мольбу к стопам Августейшего Монарха: да окажет он и нам, верным сынам своим, свою великую милость, да распространится и на нас его отеческое милосердие. Да повелит он, великий государь, Освободитель, освободить и наши святыни от наложенных на них печатей. Да раскроются врата наших храмов и да даруется нам, старообрядцам, приемлющим священство, святое право с чистым и сокрушенным сердцем возносить к Всевышнему наши горячие молитвы по заповеди апостола: "За царя и иже во власти суть"[288].

Все эти прошения и ходатайства оставались голосом, вопиющим в страшной, выжженной злобой и ненавистью пустыне. Только в 1883 г., уже при Александре III, старообрядцы вымолили разрешение поставить маленькие алтари на солее, примкнутыми к запечатанным алтарям. Но не долго они простояли, только три года - поднялась духовно-православная травля против старообрядческого служения в алтарях Божиих: архиереи, митрополиты, миссионеры и главный их вождь - профессор Субботин вопияли все время о "неслыханным попирании Высочайшей воли о запечатании алтарей на Рогожском Кладбище", пока не добились распоряжения правительства снять алтари. "Благодарение Богу, - торжествовал кощунственно профессор Субботин, - алтарей этих уже не существует"[289]. Так святые храмы Рогожского Кладбища во все последующее царствование императора Александра III и в первую половину царствования нового императора, Николая II, продолжали оставаться с запечатанными алтарями Божиими и без приставленных временных алтарей. Волею православных и настойчивым требованием православных митрополитов и прочих "благочестивых" людей, старообрядчество лишено было права и возможности в самом сердце их собственной страны, в своих святых храмах приносить бескровную Жертву Господа Нашего Исуса Христа. Только уже в 1905 году последовало открытие запечатанных алтарей Божиих, о чем будет речь в своем месте.

Белокриницкая митрополия.

По названию старообрядческого селения Белая Криница (в Буковине, в Австрии) не только монастырь, вблизи этого селения возникший, получил наименование Белокриницкого, но и митрополия, учрежденная здесь митрополитом Амвросием, получила то же название; и самая иерархия, распространившаяся больше всего в России, стала называться Белокриницкой. Вернее бы называть ее Греческой или Константинопольской, ибо первый митрополит Белокриницкий Амвросий, как и первый в России митрополит Михаил при князе Владимире, был грек и имел на себе хиротонию от Константинопольского патриаршего престола, будучи посвящен в святительский сан самим Константинопольским патриархом при участии всего патриаршего Синода. Но так как наименование Белокриницкая иерархия весьма симпатично и отвечает самому качеству иерархии - белой, т.е. чистой, ничем не запятнанной в своем каноническом достоинстве и в безусловной преемственности ее от Самого Христа, то это титулование с радостью было принято старообрядческой Церковью и закреплено ее жизнью и деятельностью. Но противники и враги называют ее "австрийской", а последователей ее - "австрийцами" и "австрияками". Разумеется, и в этих названиях ничего нет конфузного - существуют же названия: греческая иерархия, русская, западная, восточная; с апостольских времен самые церкви назывались по именам языческих городов и стран: римская, эфесская, коринфская, египетская, африканская и т.д. Но враги старообрядческой иерархии вкладывают в это название - "австрийская" - обидный для русских людей смысл - измены России и русской национальности[290], почему старообрядцы и избегают этого названия. А теперь оно само собой отпало, ибо и Австрии уже не существует, и сама Белокриницкая митрополия в других уже пределах.

Много Белокриницкая митрополия пережила радостей, но немало в ее истории было и горя, и всяких тревог. Много крупных и чрезвычайных событий произошло в Белокриницком монастыре за все эти почти сто лет его существования с момента учреждения в нем святительской кафедры. Сколько здесь было за это время соборов, всяких духовных съездов, совещаний! Каких только депутаций, сановных, официальных и частных лиц не видел в своих стенах этот духовный центр старообрядчества, начиная с мелких австрийских чиновников и кончая королевскими особами. В нашей краткой Истории мы можем отметить лишь немногое и прежде всего - самих митрополитов.

Всех митрополитов Белокриницких было после м. Амвросия восемь.

АМВРОСИЙ

1. Кирилл

2. Афанасий

3. Макарий

4. Никодим

5. Пафнутий

6. Силуян

7. Иннокентий

8. Тихон

Согласно установления Белокриницкого общебратского собора, все Белокриницкие митрополиты прежде своего посвящения в это достоинство должны были подписать следующее "Изложение правил о содержании митрополита, его наместника и архимандрита", состоящее их пяти пунктов, "основанных на фундаментальном общебратском Уставе", представленном в свое время австрийскому правительству.

В первом пункте говорится: "Все, находящиеся на жительстве в Белокриницком монастыре, не только священники и архимандриты, но и самые архиереи имеют быть, как ныне, равно и навсегда, без всякаго денежного жалованья (монастырский Устав. Гл. 5. Ст. 1), для того пища и одежда и вся прочая житейская потребность да будет для всех от монастырской общебратской трапезы. А одежда приличествующая для каждого, по достоинству чина и занятий (монастырский Устав. Гл. 2. Ст. 4-6)".

Второй пункт говорит о доходах, поступающих в монастырь: какие бы они ни были, они не могут поступать в собственность или разделяться между братиями, но должны быть общемонастырскими. Исключается особая присылка именная, но и в таких случаях "излишняя на своих руках содержать запрещается, а должна быть положена в общемонастырское хранилище", откуда положивший "имеет власть на настоящую себе потребу и паки получить, только было бы не на растление общебратскаго и собственнаго обычая (монастырский Устав. Гл. 5. С. 2). В случае же смерти все оставшееся имущество митрополита или епископа, или архимандрита и прочих уже совершенно поступает в общую монастырскую собственность (Кормчая. Гл. 44. Л. 358 и 359; Устав монастырский. Гл. 5. С. 3), разве при животе своем кому что своим писанием заповедует, но не вне монастыря" (Исключение сделано лишь для м. Амвросия, по особым обстоятельствам).

Третий пункт "Изложения" устанавливает взаимоотношения митрополита, наместника и архимандрита монастыря. "Права монастырскаго заведывания да не смешиваются с делами святительскими". Архимандрит руководствуется вполне монастырским Уставом под "благочинным покорением митрополиту". Митрополит руководствуется Кормчей и Уставом. Если он захочет устроить что-либо новое к братской пользе, то может это сделать лишь с согласия "монастырскаго общебратскаго собора".

вернуться

288

Новое Время. 1881. № 1637.

вернуться

289

Братское Слово. 1886 . Т. П. С. 107.

вернуться

290

Профессор Н. Субботин первое издание своего труда о старообрядческой иерархии отитуловал: "История Белокриницкой иерархии", а уж второе издание этого же труда, изложенного лишь в сокращении, именовал: "История Австрийского священства", так же назвал и второй выпуск (том) этой "Истории". В одном месте своего миссионерского журнала он даже самим старообрядцам приписал желание именовать свое священство "австрийским", а себя - "австрияками". "Кто же из русских людей не знает, что первый, злейший и бессовестнейший враг России - Австрия? И мы всегда удивлялись, как наши раскольники, - делает Субботин иудин упрек старообрядцам, - именующиеся приемлющими австрийское священство, австрияками. Как не сгорят они от стыда из-за одного этого соединения с их именем ненавистного русскому сердцу имени Австрия, имени австрийского иуды, по выражению поэта? Видно, раскол способен вытравить из зараженных им и русское сердце, и русскую душу..." // Братское Слово. 1894. № 12.

На это тогда же был дан ответ старообрядцами: "Воистину удивительно, как не сгорают от стыда те, именующие себя русскими людьми, никониане (в том числе, в первую голову, и сам Субботин), которые жаждут видеть самую Россию более гнусной и более жестокой страной в отношениях к своим же русским людям, чем эта бессовестная Австрия? Австрия, несмотря на всю ее ненависть к русским, все-таки дала им в своих пределах приют и разрешила им пользоваться религиозной свободой, тогда как вот эти самые никониане улюлюкают самой России, чтобы она гнала своих чад, не давала им возможности жить в ее пределах свободно, молиться Богу, воздвигать Ему алтари по своей совести и по своему верованию. Видно, гнусное никонианство повытравило из жестоких душонок своих последователей последние остатки человеческого достоинства. О, мерзкая же эта гадина - никонианство, если оно воспитывает таких жестоких зверей. Как могли принять его старообрядцы?!." В отпор злобному выпаду Субботина, повторяемому даже в наше время врагами старообрядчества (в эмиграции даже, например, священником-миссионером В. Демидовым в Америке), уместно привести здесь отзывы о буковинских старообрядцах русской газеты "Армейский Вестник", напечатанной в 1917 г. в статье "Поездка в Черновицы". В этой столице Буковины автор статьи встретил старообрядцев и восторгается их русской несокрушимостью: "Торговлю в Черновицах ведут представители разных национальностей: русские, чехи, поляки, австрийские немцы, армяне, евреи. Но интереснее всего, что почти вся фруктовая торговля в руках великоруссов. Обойдите большинство погребков и лавок и вы, к удивлению, найдете, что торгуют наши не то владимирские, не то московские бабы и девушки. Это их язык, их одежда, облик. Все чисто великорусское. Изумляясь, откуда они успели тут появиться, я разговорился с одной из них.

- Мы из Белой Криницы, староверы. Наши деды и прадеды выехали из России 200 лет тому назад, когда было на нас большое гонение. Живем с тех пор в этом крае. Здесь, в Черновицах, нас не очень много. В доме моего брата - наша здешняя молельня. А в Белой Кринице, - вы слыхали? - мы имеем своего митрополита. Но что слышно в нашей России?

Знаете, читатель, при этих словах меня сдавило что-то за горло. Вот оно, чистое золото русской земли, не ценимое, непонятное. Два века на чужбине. Два века в изгнании. Забежали они к Карпатам, спасая свое святая святых. Ушли, успокоились, а ухо держат настороже:

- Что слышно в нашей России?

В нашей, не чужой, несмотря на гонения. Вот кто делает русскую историю, вот кто ее герой, вот кто создает границы русского государства! Что осталось бы от мягкого разлезлого русского интеллигента после двух столетий жизни за границей? - Ничего, ни малейшего следа русского! А тут словно вчера приехали из Клина, Коломны или Мурома. Земной поклон тебе, сталь русской земли!

С чувством удовлетворения от встречи с нашими староверками уехал я из Черновиц: такой народ все выдержит, всего достигнет; нет таких задач, которые ему не по плечу" // Слово Церкви. 1917. № 4. С. 71.

В такой чистоте и строгости старообрядцы сохранились и в других государствах, например, в Румынии. Об их состоянии там, уже в наше время вот что печатает русская эмигрантская газета "Православная Русь" (в Словакии) от 15 октября 1940 г., в № 20: "Как известно, старообрядцы переселились в Румынию из России еще в XIX, а некоторые и в XVIII столетии. И несмотря на столь долгое пребывание на чужбине, они полностью сохранили и свою веру, и свое русское лицо. Вот картинка старообрядческих похорон в г. Романы всего месяц тому назад: погребение состоялось в воскресение, после литургии, молящихся поэтому было много. Город Роман очень красивый, с замечательными европейскими постройками, весь шоссирован и даже асфальтирован, улицы похожи на бульвары или аллеи. И вот по этим аллеям, под густыми ветвями, образующими собою зеленеющую бесконечную крышу, движется медленно похоронная процессия: впереди несут большой крест, древние иконы уже с потемневшими ликами, хоругви, цепляющиеся за ветви деревьев, за ними гроб с покойником, далее духовенство и многочисленный народ. Но весьма странно в городской обстановке: впереди идут мужчины - все в сапогах, все в бородах (ни одного ни бритого или ни стриженого) все в поддевках-казачках; идут медленно, сосредоточенно, все поют "Святый Боже, святый крепкий святый Бессмертный, помилуй нас", поют стройно и дружно, но древним унисонным напевом. Позади них идут так же благоговейно, так же неспешно женщины - все в платочках, все в цветных платьях - скромных, длинных, просторных. На некоторых местах улицы останавливаются, носильщики гроба поправляются, перемениваются местами, священник служит литию, все мужчины поют. Потом снова трогается процессия. Идет она почти через весь город, так как церковь старообрядческая в одной стороне города, а кладбище в другой. По дороге встречается модная городская публика: как она резко отлична от этой похоронной процессии. Почтительно она останавливается, удивленно смотрит на людей, как бы с другого света появившихся в этом европейском городе, некоторые из публики крестятся, расспрашивают, что это такое? Кто это? О, липоване! Все их знают тут. Так тут называют старообрядцев. Встречающиеся автомобили, [...], пролетки на минуту останавливаются, пропуская мимо себя странную процессию. Дивная и странная картина, которую мог бы срисовать наш Нестеров. Каким-то чудом так цельно и так ярко сохранилась здесь Русь XVII столетия, сохранилось среди моря современных соблазнов, разных очарований, наглой красоты, бесстыдной наготы, среди всевозможных бурь и потрясений.

Такими старообрядцы сохранились и в других городах Румынии: в Пятрах-Нянц, Тыргу-Фрумос, Ботошанах, и в других. О деревнях уже нечего и говорить: там они еще русистее и крепче во всех обычаях и обрядах" // Vaslui. 22 Februarie st. nou., 1946. Pentru Conformitote. Pr. Marchel.

53
{"b":"119129","o":1}