— Если вы намерены и дальше продолжать в том же духе, детектив, — вмешался адвокат Микса, — я буду настаивать на завершении допроса.

— Не могла удержаться, чтобы не отметить столь удивительное сходство. Офицер, вы были в этом здании в понедельник утром, между девятью и десятью часами?

— Да, был. Мне нужно было забрать кое-что из своего шкафа.

— И вам потребовался на это целый час?

— Ну, я еще покрутился там… Я же коп, — это было сказано с некоторым раздражением. — Это моя работа. Я должен быть здесь. И я был бы здесь, если бы не эта сучка.

— Итак, чтобы не ошибиться: она — сучка, которая домогалась вас.

— Я ведь уже сказал, что привык называть вещи своими именами.

— Но это же Энни сказала, что лейтенант Макнамара домогалась вас. — Лиз довольно улыбнулась, увидев, как по лицу Арни скользнула досада. — Впрочем, ничего удивительного, что вы все перепутали. Не так-то легко отличить одну сучку от другой, правда? Все мы, по сути, представляем собой одно и то же. Не было никакой нужды смотреть в лицо Фиби, молотя по нему кулаками. Не было никакой нужды слушать ее крики и проклятия, швыряя ее на пол и срывая с нее одежду. Да и особой храбрости тут тоже не требовалось — если учесть, что на ней уже были наручники. То, что кое-кто называет здесь расплатой, настоящий мужчина окрестил бы не иначе как трусостью.

— Я и есть настоящий мужчина.

— Мужчина, который не стыдится использовать одну женщину против другой? — от прежнего сладкого тона Лиз не осталось и следа. — Мужчина, который подстерегает в засаде, как змея в траве? Мужчина, который не находит лучшего применения своим рукам, чем избивать ими женщину? И вдобавок осмеливается сделать это только после того, как швырнет ее на землю и застегнет на ней наручники?

— Я никогда не был на этой лестнице, — не замедлил с ответом Арни. — Мне и так есть на что потратить свое время. А моим пальцам хватает и других занятий, — и он ткнул средним пальцем в сторону Фиби.

— Не помню, чтобы она что-то говорила про пальцы, — ровным тоном заметила Фиби. — Однозначно было сказано про руки.

Арни откинулся на спинку стула.

— Руки, пальцы. Какая разница?

— Большая. — Между сердцем и животом у нее пульсировал горячий шар. Надо было срочно сделать что-то, чтобы он исчез.

Жертва должна убить свой страх.

— Ты сунул в меня свои пальцы, сукин ты сын. — Она встала со своего места и резко наклонилась над столом, не обращая внимания на протестующие возгласы адвоката. — От тебя пахло тальком — так же, как сейчас. Тальком и потом. Ты что-то взмок, Арни? Помнишь, что ты сказал мне тогда?

— Как я могу помнить то, чего не говорил? Меня там не было.

— Ты сказал, что не трахаешь таких, как я. Полагаю, тебе просто не захотелось доставать свой член — не настолько он велик, чтобы произвести впечатление. Впрочем, у таких, как ты, он и так стоит лишь в половине случаев.

— Жаль, что ты не сломала там свою шею.

— Допрос окончен, — заявил адвокат.

— Нужно было толкнуть меня посильнее. Может, хоть так бы ты смог получить удовлетворение.

— Мне следовало спустить тебя с этой чертовой лестницы.

Фиби снова опустилась на стул, чувствуя, как горячий шар в груди начал понемногу растворяться.

— Вот ты и ошибся.

— Я уже сказал, допрос окончен.

— Вот и чудесно, — Лиз встала со своего места. Офицер Микс, вы арестованы.

Из комнаты допросов Фиби направилась прямо в свой кабинет. Заперев за собой дверь, она сделала то, к чему раньше прибегала лишь в крайних случаях, а именно плотно закрыла все жалюзи. Затем осторожно присела на стул.

Тело ее сотрясала странная дрожь. «Что ты хочешь, — мысленно сказала себе Фиби, — как-никак эмоциональное потрясение». Ей пришлось выдержать настоящий стресс, и это не лучшим образом сказалось на ее физическом состоянии. По-хорошему, следовало бы принять таблетки, но они всегда вгоняли ее в сон. Уж лучше ограничиться небольшим количеством успокоительного. Потянувшись за пузырьком, она обратила внимание на то, как сильно дрожат у нее руки.

Да, горячий шар в груди растворился, но за это ей пришлось заплатить немалую цену.

Она не отозвалась на стук в дверь, подумала только: «Уходите, дайте мне побыть одной хотя бы пять минут».

Но дверь распахнулась, и в комнату вошла Лиз.

— Извини. Ты в порядке?

— Если честно, то меня трясет.

— Там этого не было заметно.

— Он смотрел на меня, смотрел мне прямо в глаза. Он ничуть не сожалел о том, что избил меня. Единственное, чего ему хотелось, — сделать мне еще больнее.

— Это его и выдало, — заметила Лиз. — Даже адвокат не смог помешать. Арни просто утратил над собой контроль. И когда это дойдет до суда…

— Лиз, мы обе знаем, что это никогда не дойдет до суда.

Лиз присела на край стола.

— Ладно, пусть так. Думаю, они договорятся. Наше управление, прокурор — никто не хочет публичного разбирательства. Вдобавок даже с учетом того, что произошло на допросе, дело это немного шаткое… Впрочем, у нас достаточно оснований, чтобы обвинить Микса, так что его адвокат наверняка захочет пойти на мировую. Нет никаких сомнений в том, что Арни разжалуют и он потеряет свой жетон. Тебе этого достаточно, Фиби?

— Думаю, да. И спасибо тебе за все.

— Ты и сама сделала немало, чтобы довести это все до конца.

— Послушай-ка, — сказала Фиби, заметив, что Лиз собирается уйти, — я знаю тут один уютный бар — ирландский паб на Ривер-стрит. Я бы хотела пригласить тебя туда на кружечку пива. Только не сейчас, а через несколько дней — когда мое лицо позволит мне наконец показаться на людях.

— Договорились. Позвони, когда будешь готова. Пока, Фиби.

На нижнем этаже здания Арни мерил шагами свою камеру. Они все-таки арестовали его. Трижды никчемный адвокат!

И все эти проклятые сучки. Нападение, побои, сексуальные домогательства. Они решили засадить его — и все потому, что эта идиотка не смогла стерпеть несколько синяков, которые она, видит бог, полностью заслужила.

Но это у них не пройдет. Упрятать его в тюрьму? Как бы не так.

Он резко повернулся на звук открываемой двери. Слова уже готовы были сорваться у него с языка, но при виде отца, который предостерегающе покачал головой, Арни лишь мрачно промолчал.

И только когда охрана ушла, его прорвало:

— Они пытаются пришить мне это чертово дело. Неужели она думает, что сможет засадить меня в тюрьму, опозорив предварительно перед коллегами? Эта сучка…

— Сядь. И заткнись.

Арни сел, однако слова продолжали литься из него потоком.

— Вдобавок они привлекли к этому девицу из прокуратуры. Чертовы девки, это они все устроили. О чем, скажи на милость, думает Чак? — в раздражении поинтересовался Арни, имея в виду прокурора. — Почему он не закроет это идиотское дело?

— Были выдвинуты официальные обвинения, и теперь он намерен отпустить тебя под залог.

— Ничего не скажешь, здорово, — Арни с отвращением вскинул руки. — Меня суют в тюрьму по этому гребаному делу, а выйти отсюда я могу только под залог. К черту, па. Я могу потерять полицейский жетон. Нужно связаться с отделом внутреннего расследования, пусть они займутся Макнамарой. Ты же знаешь, это все происки Мак-Ви. Из-за этой парочки я и попал сюда.

Микс-старший выслушал эту тираду со сжатыми губами.

— Ты попал сюда потому, что не смог вовремя заткнуться — совсем как сейчас. А теперь я хочу спросить у тебя кое-что. Только между нами. Я спрошу один раз, и ты ответишь мне правду. Не вздумай солгать. Если я пойму, что ты лжешь, то сразу развернусь и уйду, так что дальше ты будешь выпутываться сам, без моей помощи.

Раздражение мгновенно исчезло с лица Арни, превратившись сначала в растерянность, а затем и в страх.

— Бога ради, папа.

— Это ты напал на нее, Арни? Смотри мне в глаза. Это ты сделал?

— Я…

— Не вздумай лгать.

— Она отстранила меня. Использовала меня как козла отпущения. Ты же сам учил меня, что никому нельзя давать спуску. Если тебя пнули, пни в ответ.