Когда мы приблизились, оттуда, шатаясь и хватаясь за перила, вышел моряк торгового флота. Позади него появилась девчонка лет восемнадцати в черном пластиковом плаще. Она поправила моряку фуражку и взяла его под руку, чтобы помочь спуститься по ступеням.

Она оглядела нас без малейших признаков стыда, а я улыбнулся и кивнул ей:

— Привет, девочка! Занимаешься богоугодным делом?

Она фыркнула и ответила:

— А ты как думал?

Они потащились вместе вниз по улице; моряк тут же затянул какую-то непристойную песню, а я сокрушенно покачал головой:

— Как жаль, что добрая католичка дошла до такого!

Бинни поглядел так, будто хотел всадить в меня пулю, но Нора Мэрфи осталась совершенно хладнокровной и только сказала:

— Может быть, довольно, майор Воген? Мое время ограничено.

Мы поднялись к подъезду и попали в узкий коридор. Здесь, сбоку, у начала лестницы, стоял обшарпанный стол, а за ним сидел седой мужчина в куртке-альпаке и дремал, оперев подбородок на руку.

Мне показалось, что не стоит его будить, и я прошел мимо на лестницу. Мейер занимал комнату номер семь в конце коридора; выждав перед тем, как постучать в дверь, я услышал из-за нее странно-грустную, какую-то ночную музыку.

Нора Мэрфи нахмурилась:

— Это что еще такое?

— Эл Боули, — просто ответил я.

— Эл — кто?

— Вы хотите сказать, что никогда в жизни не слышали об Эле Боули, доктор? Ну, как же, лучший певец всех времен и народов для людей любых вкусов — точнее, он был бы им, если бы не погиб при налете на Лондон в 1941 году. Мейер больше никого не слушает. Всюду таскает с собой магнитофон.

— Да вас просто дурачат, — сказала она.

Я отрицательно покачал головой:

— Вот сейчас вы слышите «Лунный свет над шоссе», возможно, это его лучшая вещь. Записана с оркестром Джоя Лосса 21 марта 1938 года. Как видите, я кое в чем разбираюсь.

Открылась дверь, и показался Мейер.

— А, Саймон!

— Доктор Мэрфи, — представил я. — И мистер Галлахер. А это мистер Мейер.

Я закрыл дверь, и Мейер, который мог объясняться на безупречном английском, когда это ему было надо, начал говорить с сильным среднеевропейским акцентом:

— Не понимаю. Я ожидал увидеть мистера Корка, командующего официальными силами ИРА в Северной Ирландии.

Я подошел к окну и закурил, а Бинни прислонился к двери, засунув руки в карманы. Дождь пошел еще сильнее, и капли отскакивали от булыжников мостовой.

Нора Мэрфи ответила:

— Я уполномочена действовать от его имени.

— Вы должны были принести пять тысяч фунтов стерлингов наличными в качестве подтверждения серьезности своих намерений. Где же они?

Она открыла кейс, достала конверт и бросила его на кровать.

— Пересчитайте их, пожалуйста, Саймон, — попросил Мейер.

Эл Боули как раз добрался до «...я так люблю...», когда я протянул руку за конвертом, а Нора Мэрфи быстро сказала:

— Не теряйте времени, майор. Там только тысяча.

Возникла некоторая неловкость; Мейер протянул руку к магнитофону и заткнул Эла Боули.

— А остальные четыре?

— Мы хотим быть абсолютно уверенными, только и всего. Они готовы и ждут вас здесь, рядом, всего в десяти минутах ходьбы отсюда.

Он быстро обдумал эти слова, потом коротко кивнул:

— Очень хорошо. За дело. Прошу садиться.

Он предложил ей единственный стул, а сам уселся на край кровати.

— У вас есть возражения против того, чтобы принять наши требования?

— Со стрелковым оружием нет никаких трудностей. Я счастлив, что могу предложить вам пятьсот штук «АК-47» китайского производства; это штурмовые винтовки русской конструкции, на сегодняшний день лучшие в мире. Широко использовались вьетконговцами во Вьетнаме.

— Это нам известно, — нетерпеливо перебила она. — А как насчет остального?

— Гранаты тоже не проблема; кроме того, мы можем предложить вам еще широкий выбор автоматов. Ранние модели «томпсон» производят много шума, и я особо рекомендую вам израильские «узи». Необыкновенно эффективное оружие. Превосходная штука, правда, Саймон?

— Да, действительно, вещь что надо, — с готовностью подтвердил я. — Они безопасны потому, что перестают стрелять, когда их роняют, поэтому мы особенно предпочитали это оружие, когда имели дело с крестьянами. Они ведь обычно так неловки.

Она даже не дала себе труда посмотреть на меня.

— А бронебойное оружие? Мы же его специально заказывали.

— Боюсь, что это будет труднее, — ответил Мейер.

— Но оно нам нужно. — Она сжала кулак и так ударила себя по коленке, что побелели костяшки пальцев. — Оно очень важно, если мы хотим выиграть битву на улицах. — Бензиновые бомбы очень хорошо смотрятся по цветному телевидению, мистер Мейер, но редко дают больше, чем обгоревшая краска на бортах броневиков «сарацин».

Мейер тяжело вздохнул:

— Я могу поставить от восьмидесяти до ста двадцати противотанковых двадцатимиллиметровых полуавтоматических пушек «лахти». Это финское оружие. Насколько мне известно, никогда не применялось западными странами.

— А они эффективны? Будет от них толк?

— Спросите майора. Он — эксперт в таких вопросах.

Она повернулась ко мне, и я пожал плечами:

— Всякое оружие хорошо настолько, насколько опытны люди, которые им пользуются. Интересно, что кто-то в Нью-Йорке в 1965 году проник в банк с помощью «лахти». Они пробили дыру в двадцатидюймовой стене из стали и бетона. Одна очередь в нужное место вскроет этот «сарацин», как консервную банку.

Она кивнула, но руки ее все еще были сцеплены, и в глазах появился странный блеск.

— А вы сами пользовались этим оружием? Вы имеете боевой опыт, хотела я сказать.

— В одном из оманских государств и в Йемене.

Она повернулась к Мейеру:

— Вы должны обеспечить нам качественную подготовку к использованию этих пушек. Договорились?

Она даже не посмотрела на меня. У нее не было в этом нужды. Мейер кивнул:

— Майор Воген будет счастлив сделать это одолжение, но только в течение одной недели и за дополнительную плату в две тысячи фунтов сверх обусловленной суммы.

— Значит, все вместе будет двадцать семь тысяч? — спросила она.

Мейер снял очки и принялся протирать их засаленным носовым платком.

— Отлично, теперь мы можем действовать так, как предварительно договорились с вашим представителем в Лондоне. Я арендовал тридцатифутовый катер, оборудованный для глубоководной рыбной ловли, в настоящее время он в Обане. Майор Воген во второй половине дня во вторник, во время прилива, попытается пройти с первой партией товара.

— А где предусмотрена высадка? — спросила она.

Вот это было уже по моему департаменту. Я сказал:

— Есть такой маленький рыбный порт, который называется Страмор, на побережье, прямо против острова Ратлин. Там укромный залив с хорошими пляжами, около пяти миль к востоку. Наш информатор возил туда виски из республики целых пять лет и ни разу не попался. Так что все будет хорошо. А ваша забота — достать надежных людей и транспорт, чтобы быстро забрать товар и исчезнуть ко всем чертям.

— А что вы будете делать?

— Действовать согласно морскому уставу и идти в Страмор. Там я свяжусь с вами.

Она нахмурилась, обдумывая все это, а Мейер спокойно спросил:

— Вы удовлетворены?

— О да, я так думаю. — Она медленно кивнула. — Кроме одного. Бинни и я поедем с ним.

Мейер взглянул на меня с мастерски разыгранным замешательством и развел руками, как истый европеец с континента.

— Но, моя дорогая леди, это просто нельзя сделать.

— Почему же?

— Потому что это очень рискованное предприятие. Потому что нам доподлинно известно, что британский флот в эти дни постоянно патрулирует побережье Ольстера своими сторожевыми кораблями. Случись какая неприятность — у майора Вогена еще будет шанс скрыться. Он хороший подводник, у него есть необходимое снаряжение. Он вывернется, а будь с ним вы, все окажется по-другому.

— О, я уверена, мы можем положиться на майора Вогена в том, что королевский флот не поймает нас. — Она встала и протянула руку. — Мы встретимся в следующий четверг в Обане, мистер Мейер.