— Непременно.

— Как только мы войдем в проход, я погашу палубные огни и прошу обоих, вас и Бинни, пройти на нос и следить за сигналами. Красный свет с интервалами в две секунды в течение минуты или три сигнала туманного ревуна в течение минуты, если видимость совсем плохая.

А она была, без сомнений, очень плохая; мы медленно подкрадывались к берегу, и двигатели работали на самых малых оборотах. Особого риска не было, даже когда я выключил палубные и мачтовые огни, потому что Кровавый Проход имел добрых сто ярдов в ширину и был не слишком опасен.

Мы были близко, совсем близко, и я напрягал зрение, стараясь увидеть свет во тьме, но это было безнадежно при таком тумане и дожде. Но вот, высунувшись в окно, я услышал тройной сигнал туманного ревуна на расстоянии.

В дверях появился Бинни:

— Вы слышали, майор?

Я кивнул и ответил нашей туманной сиреной, дав точно такой же сигнал. Потом приказал Бинни вернуться на нос, убрал газ, и мы тихо двигались вперед. Снова прозвучал ревун, на этот раз очень близко, что удивило меня, потому что, по моим расчетам, оставалось идти еще с четверть мили.

Я снова ответил, как было условлено, и тут какой-то странный инстинкт, выработанный, как я понимаю, долгими годами жизни в опасности, подсказал, что происходит что-то очень скверное. Но поздно, ибо мгновение спустя луч прожектора вырвал нас из темноты, раздался рев запускаемых машин, и сторожевой корабль перерезал нам курс.

Я увидел английский военно-морской флаг, гордо развевающийся в тусклом свете, и тут же над нашими головами раздался грохот очереди крупнокалиберного пулемета.

Я инстинктивно пригнулся, а офицер на мостике прокричал в мегафон:

— Я посылаю людей к вам на борт. Ложитесь в дрейф, или я потоплю вас!

В дверях рубки возникла Нора Мэрфи.

— Что делать? — прокричала она.

— Думаю, теперь ясно, что делать.

Я заглушил двигатели, включил бортовые огни и закурил. Бинни прошел по палубе и остановился у открытого окна рубки. Я сказал ему:

— Запомни, парень, не дергайся. Иначе все испортишь.

Когда сторожевик подошел вплотную, два матроса спрыгнули к нам на палубу, бросили линь и быстро его закрепили. В военно-морском флоте на вооружение принят автомат «стерлинг», и мне показалось странным, что флотский старшина, который появился у поручней, держал на изготовку автомат «томпсон» старого образца, с дисковым магазином на сто патронов. Рядом с ним показался офицер, крупный мужчина в бушлате и фуражке. На шее у него висел морской бинокль.

У Норы Мэрфи перехватило дыхание, и она воскликнула:

— Боже мой, да это Фрэнк Берри!

Это имя я уже раньше слышал и теперь вспомнил. Вспомнил камеру на Скартосе и генерала, который инструктировал меня насчет ИРА и ее различных групп. Фанатические экстремистские элементы, которые готовы взорвать все, что попадется на глаза, и самая худшая из них — это группа, которая называет себя «Сыны Эрина» Фрэнка Берри.

А тот перегнулся через поручни и ухмыльнулся ей:

— Своею собственной персоной и вдвое красивее. Здравствуйте, Нора Мэрфи!

Бинни внезапно сделал судорожное движение, а Берри сказал с деланным добродушием:

— Спокойно, Бинни, мой старый друг. А то Тим Пэт разнесет тебя в клочья.

Один из матросов, которые раньше спустились на нашу палубу, отобрал у Бинни браунинг.

Я высунулся из окна рубки и тихо спросил:

— Это ваши друзья, Бинни?

— Друзья? — с горечью повторил он. — Майор, я не двинул бы и пальцем, если бы их стали вешать.

Человек с автоматом «томпсон» в форме флотского старшины, которого Берри назвал Тимом Пэтом, перелез через поручни и подошел к нам. При ближайшем рассмотрении оказалось, что он кривой, — если бы не это, то он был бы похож на великого Виктора Маклеглена в одной из тех ролей, где герой всегда готов в одиночку повышвыривать всех из салуна.

Берри, симпатичный, с худым лицом, тоже спустился к нам. Один уголок его рта был приподнят в полуулыбке, будто он постоянно удивлялся миру и его обитателям.

— Бог любит хорошую работу, Нора. — Он снял фуражку и подставил ей свою щеку. — Найдется у тебя один поцелуй для меня?

Бинни попытался нанести ему удар, но Берри легко отбил его, а Тим Пэт схватил парня за горло и сдавил.

— Я же говорил тебе, Нора, — сказал Берри, покачивая головой. — Никогда нельзя использовать мальчишек там, где требуется настоящая мужская работа.

Мне показалось, что она сейчас убьет его. Определенно, она выглядела способной на это. На бледном лице горели глаза. Но, как всегда, она сохраняла твердое самообладание. Только один Бог знал, что требовалось, чтобы сломать ее, и я сомневался, может ли это сделать Берри.

Он пожал плечами, закурил сигарету и повернулся ко мне, бросив спичку через поручень.

— А вы, майор, — сказал он, — выглядите как разумный человек.

— К чему вы мне это говорите?

— К тому, что вы должны сказать, где запрятано оружие. Мы все равно найдем его, и думаю, довольно быстро, но Тим Пэт очень уж нетерпеливый и не выносит, когда его заставляют ждать.

В самом деле, достаточно было взглянуть на него, чтобы убедиться: это так, и поэтому я добровольно сказал им все.

— Что мне нравится в англичанах, — сказал Берри, — так это их чертовское благоразумие. — И кивнул Тиму Пэту: — Давай всех в кормовую кабину, а то пора двигаться. Я хочу все это добро перегрузить к нам и через пятнадцать минут уйти отсюда.

Он щелкнул пальцами, и еще полдюжины человек, все в британской морской форме, перелезли через поручни, а Тим Пэт уже гнал нас, словно стадо, к трапу. Он заставил нас спуститься, затолкал в большую кормовую кабину и запер там.

Я остался у дверей, прислушиваясь к суматохе, которая царила в салоне, а потом повернулся к моим спутникам:

— Что это за компания?

— Этот горилла — Тим Пэт Кейг, — в ярости сказал Бинни. — Настанет день...

— Поостынь, Бинни, — резко перебила его Нора Мэрфи. — Такие разговоры нам сейчас не помогут. — И она повернулась ко мне: — Имя их вожака — Фрэнк Берри. Он был правой рукой моего дяди, но шесть или семь месяцев назад решил пойти своим путем.

— Кто же он теперь? Примкнул к кому-нибудь?

Она отрицательно покачала головой:

— Нет, он создал свою группу, «Сыны Эрина» — так они себя называют. Кажется, когда-то в старые времена была такая революционная организация.

— Похоже, он очень хорошо осведомлен, — сказал я. — Что вообще они делают, кроме таких вещей, как сейчас?

— Они застрелят самого Папу Римского, если сочтут, что это необходимо, — сказал Бинни.

Я в некотором недоумении посмотрел на Нору Мэрфи, а та только пожала плечами:

— Да нет, они все хорошие католические парни, кроме самого Берри. Помните, в Палестине был отряд «Звезда»? Так вот, «Сыны Эрина» — то же самое. Они верят в непорочность насилия, когда это необходимо.

— И что же получается? Бомбы в кафе? Женщины, дети и все, кто попадется под руку?

— Да, такова их главная идея.

— Думаю, что понял, какова их точка зрения.

— Но я не могу ее принять, — возразил Бинни. — Есть другой путь, должен быть, иначе нечего и говорить об этом.

Это замечание по своему эффекту было сопоставимо с наездом небольшого грузовика. Генерал когда-то укоризненно назвал меня последним из романтиков, но даже я не смог бы тягаться с Бинни в этом отношении.

Вдруг открылась дверь, и появился Фрэнк Берри с бутылкой «Джеймсона» в одной руке, в другой он нес нанизанные на пальцы четыре жестяные кружки из нашего камбуза. Было видно, как за его спиной люди таскали наверх по трапу из другой кабины противотанковые пушки «лахти».

— Бог мой, майор Воген, вы торгуете хорошими вещами, правда, я не имею в виду ваш виски. Эти «лахти» такие компактные штуки, каких я давно не видел. Мне просто не терпится попробовать одну из них на броневике «визл».

— Работаем для удовольствия клиента. Девиз фирмы.