— Что это? Кто это? Откуда? — наперебой спрашивали мы друг друга и пожимали плечами.
Опять что-то тихо зашуршало, подул ветерок, и тот же насмешливый, с легким грассированием, голос продолжил:
— Разве вы меня не приглашали? А мне показалось будто вы сказали: «Восстань, пророк, и виждь, и внемли…». Вот я и заглянул к вам на огонек…
— Пушкин! — ахнул Пурикордов.
— Александр Сергеевич! — вторила ему Марина.
Ошеломленный Гиперборейский таращил сонные глаза.
— Первый случай в моей обширной практике! — бормотал он, разводя руками.
— Александр Сергеевич, какое счастье! Вот не ожидали! — воскликнул Воронов и принялся тормошить супругу. — Лизанька, послушай, сам Пушкин! Говорит с нами! Неужели это не сон?
— Отец родной! — перекрестилась она и умильно сложила руки на груди, приготовившись слушать.
— Да, это я, милостивые государи. Рад, что вы меня узнали.
— Александр Сергеевич, — громко сказала я, решившись все-таки поймать судьбу за хвост, — скажите, кто убил Иловайского и Мамонова?
— Я послан к вам с высшей целью, — сказал голос, не обращая никакого внимания на мой вопрос. — Пусть женщина, впервые пришедшая сюда, не скрывает своей любви ко мне и отдаст хозяину дома то, что принадлежит мне. Так надо. Иначе мой дух не успокоится… не успокоится… не успокоится…
Голос затих вдали, послышался тот же тихий шорох, и все прекратилось. Наступила пауза. Все сидели напуганные и только переглядывались в мерцающем свете свечей.
— Что это было? — растерянно спросила Марина. — И о каком хозяине дома говорил дух Пушкина? Ведь Сережи больше нет! Неужели поэт этого не знает? Или это был не поэт?
— Это потому, что душа Сергея Васильевича еще сорок дней среди нас будет оставаться, пока не расстанется с земной обителью, — рассудительно заметил Пурикордов. — Потому дух и не знал.
— Это провокация! Издевательство! — вдруг фальцетом завопил Гиперборейский и вскочил со стула. Правой рукой он тыкал вверх, а левой судорожно расстегивал камзол, — Я почетный медиум лондонской академии оккультных наук «Золотой Восход»! Мне сам Вудман диплом вручал! Я не позволю! Попрание прав, наглая симуляция и…
— Из иудеев что ли? — прервал его крики Воронов.
— Нет… — растерянно ответил несчастный Фердинант Ампелогович, сбитый с толку. — Вильям Роберт его звали. Верховный маг и оккультист.
— Тогда ладно, — махнул рукой Аристарх Егорович.
— Надо осмотреть комнату, — заявила Перлова. — Вдруг кто-то спрятался и вещал, а мы подумали на Пушкина.
— На кого ж еще думать? — удивилась Марина.
Нет, это просто смешно! Верижницына как была институткой, так и осталась. Она меня просто удивляет ограниченностью мыслей. Поверить в то, что духи разговаривают! Наверняка это чья-то глупая шутка, мистификация. Внезапно мне пришла в голову мысль, и я поспешила поделиться ею с окружающими:
— Среди нас находится чревовещатель, — сказала я убежденно. — и он разговаривал сейчас от имени духа. Ведь гостиная заперта на ключ, на окнах зимние рамы. Разве что кто-либо спрятался в углу? Но это невозможно! Я уверена!
— У меня нет никаких сомнений, что это проделки Карпухина, — убежденно произнес Пурикордов. — Кто знает, чем он сейчас занят? Может, просверлил дырку в стене и пугает нас. Надо осмотреть комнату.
Присутствующие разобрали подсвечники и старательно обшарили все углы гостиной. Но при свечах рассмотреть что-либо было невозможно.
— Аристарх Егорович, зажгите, пожалуйста, светильники на стенах, — попросила Марина. — Мочи нет при свечах сидеть.
В ярком свете настенных газовых ламп все принадлежности спиритического сеанса, лежащие на столе, показались мне жалкими и смешными. Криво нацарапанные буквы на блюде, картонные стрелки — все это выглядело так, словно взрослые люди впали в детство и увлеклись глупыми игрушками. Вот для чего нужны были свечи, чтобы в их загадочном свете спиритизм выглядел захватывающим и привлекательным.
Маг и кудесник, кавалер неизвестного ордена, в своем карнавальном костюме смотрелся злым клоуном, и даже мысль о том, что он способен общаться с потусторонними силами, выглядела нелепой и постыдной. Гиперборейский явно чувствовал себя не в своей тарелке и не знал, на ком сорвать свой гнев.
Как я и предчувствовала, в комнате посторонних не нашли, прятаться было негде. Заглянули за картины в поисках отверстий, через которые можно было говорить, и тоже ничего. Тщательно обстучали стены в поисках пустот, даже заглянули в ящики двух комодов и внутрь голландской печи, украшенной голубыми изразцами, — ничего. Ровным счетом ничего. Подавленные, мы вернулись к столу и завели спор.
— То, что мы не нашли, кто говорил за Александра Сергеевича, значит только то, что плохо искали, — заявил Пурикордов уверенным голосом. — Не верю я в то, что нас посетил дух Пушкина. Не может такого быть!
— А ушам своим вы верите, Александр Григорьевич? — спросила Марина. — Ведь домашнее привидение явилась к нам, как полагается, через буквы и медиума.
— Уже и не знаю, во что верить, — вздохнул Воронов и повернулся к жене: — А ты как думаешь, душа моя?
— Это был Александр Сергеевич, — тихо сказала она, опустив глаза. — Я помню его голос. Его невозможно забыть.
— Как? — я не могла сдержать возгласа удивления.
— Ничего удивительного, — поспешил ответить за супругу Аристарх Егорович. — Елизавета Александровна — местная жительница, родилась неподалеку отсюда, в поместье Осиповых-Вульф, и видела в детстве поэта.
— Это правда? — воскликнула я. — Какая вы счастливая, госпожа Воронова! Своими глазами видеть гения! Прошу вас, расскажите мне о нем.
— Да мне особенно нечего рассказывать, — смутилась она. — Я совсем девчонкой была, многого и не помню. Так, смутный образ…
— Если вы уверены, что Пушкин настоящий, — вступила в беседу Перлова, — то, как вы думаете, что он подразумевал, когда говорил о женщине, первой посетившей этот дом? Может, он имел в виду впервые? Я ничего не понимаю. Может быть, речь не обо мне? Кто еще, кроме меня, здесь в первый раз?
— Я, — кивнула Воронова.
— И я здесь в первый раз, — ответила я, — но понятия не имею, о чем идет речь. К кому обращалось привидение?
— Господа, пойдемте-ка спать, — предложил Пурикордов, — а завтра с утра, на свежую голову, сядем и поразмыслим хорошенько, чего же хотел от нас дух поэта Пушкина?
— Протестую! — ударил кулаком по столу Гиперборейский так, что блюдо подпрыгнуло. — Это поклеп и произвол, дабы опорочить мои знания и умения. Я спирит, посвятивший себя великой цели: возрождению в себе духовного существа, свободного от противоречий, случайностей и иллюзий материальной жизни. В моем дипломе ничего не написано о говорящих духах! Нет такого — это доказано современной наукой! И если бы не этот фарс, помешавший ведению классического спиритического сеанса, его сиятельство ответил бы на все интересующие вас вопросы. Даже на вопрос «Кто двойной убийца?». У меня высочайшая квалификация, раз царствующие особы всемилостивейше позволяют беседовать с ними. На прошлой неделе император Наполеон Бонапарт на сеансе у графини Ловитинской все ей сказал, как на духу! А здесь я умываю руки и не позволю опорочить мою репутацию!
— Ишь, дерганый какой, — усмехнулся Воронов. — С чего бы? Третьего дня мне Сергей Васильевич рассказал, сколько заплатил вам за это скоморошество. Две тысячи рублей за вечер вполне могут обеспечить свободное от материальности состояние духа. Мне бы такой навар — я бы тоже с духами разговаривал. И дешевле брал.
— Позвольте осведомиться, любезнейший Фердинант Ампелогович, какая именно современная наука не допускает существование говорящих духов? — спросил Пурикордов.
— О каких двух тысячах идет речь? Это злобный навет! Не желаю с вами говорить, и все тут! — Гиперборейский упал на стул и скрестил руки на груди.
— Я читала, и не в одной книге, — произнесла я спокойно, дабы уменьшить тягость наступившей паузы, — что в каждом приличном английском замке водятся привидения. Это у них даже почетно — дом с привидениями. Белые дамы, скелеты с цепями, заколдованные комнаты — это так романтично! Может, и здесь такое же произошло?
