Глядя на удрученного Нессера, я почувствовал христианское сострадание. Я пообещал себе, что если он станет сотрудничать со мной, ему не будет отказано в упоминании в анналах церкви. А я пришел к заключению, что он должен иметь желание сотрудничать со мной. Ввиду того, что его физическая смерть была предопределена, ему ничего другого не оставалось, как выбрать адрес, куда будет взята его душа.

Примирившись с ходом событий, я с определенным рвением заторопился на репетицию. Энтузиазм Реда, проявляемый к пасхальному представлению, оказался заразительным, и я с радостью почувствовал, что своим участием, не только сохраняю святость Слова, но и придаю роли Иисуса такие размеры, каких никакой другой актер не дал бы. Смирение, благоговение и сила духа не принадлежали к чертам, симулировать которые было бы труднее, чем бороду, которую я отращивал. Кроме того, как указал Ред, я мог стать единственным актером, влияющим на историю с того времени, как Джон Уилкс Бутс застрелил Авраама Линкольна.[119]

На репетиции Ред объявил, что Кара отказалась от роли Марии Магдалины и заменяется Тамарой. Эта новость не взволновала меня. Кара получила от Фрика ежедневные доклады, свидетельствующие о моей верности, так что она не должна была ревновать, а бедра Тамары как раз подходили к роли. Когда дело дошло до шимми, Тамара уже стала незаурядной актрисой.

Когда я пришел домой, опять опоздав на передачу новостей, Кару совсем не заинтересовало то, что Тамара стала ее заместительницей в роли Марии Магдалины. Ее мучило решение Рено.

— У меня нет симпатии к Нессеру, — горячилась она, — но Бардо, Марти и Фиск доказали, что никакого убийства не было. А так как убийства не было, где же логика в расчленении функционирующего существа?

— Дело не в логике, — объяснил я. — Скорее дело в юрисдикции. По законам Моисея…

— Месть, вот что ты имеешь ввиду! А не закон, — взорвалась она, с капризной раздражительностью беременной женщины изливая гнев на меня. — Моисей говорит: "глаз за глаз". Ред в курсе по религии-1 говорит: "Не убий, кроме защиты родной планеты". Тогда ты говоришь: "Подставь другую щеку". Так кто же командует в этой вашей библии? Ты, Моисей или Ред?

— Ред не имел никакого отношения к Заповедям, — сказал я, — кроме незначительного добавления о защите своей планеты, за что он ответит передо мной. Эти Заповеди были даны Моисею Богом.

— Теперь ты впутал сюда еще Бота. Почему бы вам всем не собраться и не установить общую линию поведения? Поговорите об этом с Бубо!.. Извини, Джек. Я полагаю, что меня разочаровала нелогичность Рено… Позвони, пожалуйста, в столовую и попроси стюарда разморозить для меня арбуз. Я ничего так не хочу на обед, как свежую и сочную сердцевинку спелого арбуза. И не забудь сказать, что я хочу разрезать арбуз сама. Я целый день мечтаю об арбузе.

— Это потому, что ты беременна алабамским дитем, — сказал я.

Позвонив в столовую, я решил взять микрофильмы о битвах и лидерах Гражданской войны в США, увеличить, отпечатать и переплести, чтобы дать Каре какое-то сидячее занятие на время се беременности. Она бегло читала по-английски, а я бы подчеркнул фамилии конфедератских генералов, которые были моими предками, чтобы она узнала, Какие храбрые гены унаследует наш потомок.

Идя рука об руку с ней в столовую, я был уверен, что, несмотря на расстройство, она уже успокоилась, но три минуты спустя она снова разбушевалась. На доске новостей висело сообщение, напечатанное крупным шрифтом:

— Этот человек всеми силами стремится достать тебя, Джек! — глаза Кары засверкали. — Он приписывает тебе повешение Нессера, считая, что не передавал тебе достаточных полномочий.

Так думал Бубо! На самом деле — это он повесил Нессера. Когда я вернусь прокуратором Северного континента, Бубо не станет вице-президентом фирмы по испытанию удобств керамического сантехнического оборудования. Он понизил себя до должности начальника мойщиков туалетов.

— Успокойся милая, — сказал я. — Бубо не может повредить мне.

— Не может? Он знает, что решением Рено Харлеч расколот пополам. Этим объявлением он заставит половину Харлеча возненавидеть тебя. На Харлече нелогичность — большее преступление, чем убийство.

— Это не имеет значение, дорогая. У меня есть планы на Бубо.

— Джек, у тебя есть лишь храбрость от глупости. Ты — не ровня Бубо.

В исступлении меня так и подмывало рассказать Каре о Межпланетном управлении колониями, и только логика удержала от этого. Бессмысленно успокаивать страхи инъекциями ужаса, она и так была достаточно сердита на Бубо.

— Успокойся, дорогая, и разрежь арбуз.

— Не буду, — ответила она. — Я не хочу арбуза. Пойди, принеси мне свиную отбивную.

Кара оказалась права насчет раскола Харлеча. В эту ночь паства в церкви сократилась с двенадцати до шести прихожан и на следующий день, прежде, чем началась репетиция, я рассказал Реду об инциденте и потребовал объяснения по поводу его дополнения к Первой заповеди. Ред категорически отказался вычеркнуть фразу "кроме защиты своей родной планеты".

— Эти студенты слишком буквально мыслят и слишком логичны, чтобы принять прямое положение. Если бы Рено не хватило здравого смысла мимоходом использовать в приговоре выражение "временная смерть", он бы сам нарушил Заповедь. И не печалься о пастве. То, что ты говорил Рено той ночью о воинственности и христианском духе, поразило его воображение. Он приказал отряду центурионов быть на сегодняшней проповеди.

Я помнил, что я говорил Рено, и немедленно решил, что темой сегодняшней вечерней проповеди возьму текст "Не мир, но меч".

После этого последовала самая лучшая репетиция за все время. Потом, набросив тунику и повесив рабочий костюм в гардероб, я застыл в минутной молитве о благословении, которое получил и о благословении, которое скоро получу.

В тот вечер, по завершении проповеди, большое собрание, не только кадетов Рено, но и секретных агентов Фрика, присоединившихся к ним, плюс сыщики, воссоединилось со мной в воодушевляющем исполнении "Боевого гимна Республики". После службы Кара, сияя гордостью, запечатлела на моем лбу целомудренный поцелуй (единственное, на что мы могли рискнуть в ее положении) и сказала:

— Джек, муж мой, ты был великолепен, когда подыгрывал восприимчивой публике. Во время твоей проповеди у меня чесались руки схватить копье и швырнуть его в неверных.

После прихода кадетов по кампусу распространился слух, что в церкви Джека произошло какое-то событие, и к кадетам стали присоединяться во все возрастающем числе штатные полицейские с сыщиками и участковыми приспешниками.

Я носился с идеей расширения графика служб, но не желал перегружать Кару, да и Нессер уперся рогом против Слова, не хуже генерала Ли в Ричмонде.[120]

Нессер был ключевым укреплением в затеянной мной битве. Если он продержится до кануна расчленения, то моя зимняя кампания забуксует на месте. Если бы Нессера удалось обратить, я смог бы начать успешное обращение язычников.

Но Нессера не суждено было обратить.

Его глаза сияли от моих описаний рая. Он ерзал, когда я говорил об ангелах, и съеживался перед изображением ада. Было неудивительно, что он боялся ада, учитывая инстинктивный страх харлечиан перед электрическими грозами, но я предлагал ему альтернативу — рай, и его шансы по харлечианской логике должны были возрасти до 55 против 45. С другой стороны, логика могла сдерживать его от бесповоротного совершения выбора. Парень понимал, что он — грешник, морально и юридически, и мог считать свои шансы на рай меньшими, а не равными. Следуя совету Реда, я начал рассказывать о красоте ангелов, и глаза Нессера засияли интересом, смешанным с печалью, что я принял за предзнаменование раскаяния. Деликатное состояние Кары добавило красочности моим рассказам, но к моей чести я ни разу не попытался оказывать давление при помощи анатомии эфирных созданий. Что Нессеру захотелось вычитать из моих слов, это его личное дело.