Дочери Фиррала зажгли погребальный костер, коснувшись горящими факелами промасленных стен. Огонь рванулся вверх к крыше, и спустя мгновение зал превратился в пылающий ад.

Валориан молча смотрел, как пламя уничтожало строение и поглощало тела доблестно погибших воинов. Кьерла осторожно дотронулась до его раны. Глядя прямо в его искаженное страданиями лицо, она тихо проговорила:

– Огонь утихнет только к вечеру. Пойдем. Отдохни немного, пока есть такая возможность.

Валориан почувствовал, что изнеможение словно насквозь пропитало его. Ни о чем более не думая, он кивнул в знак согласия и направился за женой, чтобы отыскать подходящее для сна место.

Уже совсем стемнело, когда Валориан проснулся. Его пробуждение было медленным, из глубины отдыха его извлекала чья-то нетерпеливая рука. Вместе с ним проснулась и его память, поэтому он совершенно не удивился, обнаружив себя в палатке Мордана, где он устроился на ночлег. Он не удивился и тому, что испытывал странное чувство измождения и нервозность, которая яркой вспышкой озарила сознание, когда он начал припоминать события… когда же это случилось?

Его подсознание подсказывало, что стояла глубокая ночь, но какой был день? Он чувствовал себя так, словно проспал несколько месяцев.

– Когда? – пробормотал он, обращаясь к руке, которая продолжала его трясти. – Какой сегодня день?

– Скоро рассвет, лорд Валориан. Мне очень жаль, что я вас разбудил, но вы непременно должны это увидеть сами. – Это был голос Гилдена, и он звучал как-то странно взволнованно.

Валориан улыбнулся про себя. Даже чувствуя непонятное возбуждение, Гилден легко и естественно назвал его лордом. И Валориан ощутил при этом совершенно непередаваемое чувство. Превозмогая напряжение, сковывавшее мышцы, и полную разбитость, он заставил себя подняться и натянул чистую тунику, приготовленную для него Кьерлой из тех вещей, которые он много-много дней назад оставил в Стоунхелме. Его жена тоже проснулась и теперь лежала рядом, поэтому она быстро положила ребенка в специальную холщовую сумку для переноски детей и легко встала, чтобы последовать за мужчинами. Все трое вышли из палатки Мордана. Валориан с трудом подавил еще одну удовлетворенную усмешку, увидев, как согнулись в низком приветствии два охранника вождя.

Гилден вел их по дороге, ведущей прочь из города, по гладким каменным ступеням, вниз, на покрытые всходами поля. Шатры всего племени были разбиты на открытом, густо заросшем травой пространстве и напоминали огромных громоздких животных, свернувшихся калачиком и уснувших в темноте. На востоке тонкая полоска света озарила горизонт и предвещала близкий восход солнца богини Амары.

Гилден шел вперед по траве, густо смоченной обильной росой, на пастбища, где паслись племенные кобылы, специально отделенные от прочих лошадей, уведенных из Актигориума, чтобы они могли резвиться и отдыхать вволю.

Валориан был удивлен, увидев, что довольно большая толпа народа собралась на невысоком холме. Все они внимательно смотрели на что-то в подножии холма среди стада.

– Ты не поверишь, – на одном дыхании выговорил Гилден, – я и сам это обнаружил совсем недавно.

– Обнаружил что? – спросила его Кьерла. Его нетерпение передалось и ей, она чувствовала, как оно сжимает ей желудок. По улыбке, освещавшей лицо Гилдена, она заключила, что произошло что-то необыкновенное.

– Наверное, это случилось из-за того, что они перевозбудились во время скачки из Актигориума. Потому чаю все несколько преждевременно, – сказал в ответ Гилден, так и не прояснив при этом ситуации.

К этому времени они уже достигли собравшихся, и люди потянулись навстречу своему вождю. Впереди любопытных наблюдателей шла Мать Вилла, глядя вниз на подножие холма так, словно не верила своим глазам.

Стадо кобылиц находилось неподалеку.

Лошади растянулись у подножия холма, мирно пощипывая траву. Сначала Валориан не заметил ничего из ряда вон выходящего, но тут Кьерла отрывисто вскрикнула и сделала знак рукой. И тут он увидел их рядом с матерями в свете рождающейся зари. Их было трое, новорожденных, еще не обсохших, с длинными ножками и гордыми головами на длинных шеях, с жиденькими хвостиками. Один все еще лежал, остальные бегали вокруг матерей. Было ясно, что они здоровы, хорошо сформированы. Но самым примечательным в этих маленьких жеребчиках было то, что все они были черного цвета и все имели белую светлую полосу, словно вытатуированную на правом плече.

Валориан крепко сжал зубы, чтобы подавить грозившую захлестнуть его огромную радость и восторг. Он молча вопросительно взглянул на Гилдена, хотя и так, без слов, знал ответ.

Его друг, светясь от радости, кивнул:

– Это все сыновья Хуннула. – Он махнул рукой в сторону большого стада и добавил: – Я ничего подобного в жизни не видел. Три совершенно одинаковых жеребенка от одного производителя!

Мать Вилла неожиданно сделала глубокий вдох и широко раскинула руки, словно приветствуя небо на востоке, где восходившее солнце освещало своими лучами горные вершины. Ее лицо сияло, а голос запел благодарственную молитву:

– О Богиня Вездесущего, твоей великой милостью и благодатью ты вернула к жизни своего избранника, наделив его бесценным даром, чтобы спасти наш народ от ига тирании. С твоего благословения он преуспел в этом деле, а теперь ты одарила его любимого коня своей милостью тоже. Брошенным им семенем племени дарована новая порода лошадей, которые вечно будут нести на себе его почетный знак доблести. Пусть всегда будет ветер нести лошадей на своих крыльях!

Люди, стоявшие в толпе вокруг нее, хорошо слышали ее слова. Их взгляды скользнули на нового вождя, послышался восхищенный шепот. Люди поняли, какие возможности открывались теперь перед ними. Новая порода лошадей, выведенная от одного жеребца.

– Хвала Амаре! – воскликнула Кьерла и опустила руку на живот, где ждал своего появления на свет второй сын Валориана. В своей холщовой колыбели проснулся Хулинар, издавая радостное агуканье. Его высунувшаяся ручонка достала длинные, неубранные волосы матери, и схватила их.

Валориан перевел взгляд с новорожденных животных на сына, и его сердце эхом повторило хвалу Амаре. Его волшебный дар не позволял ему предсказывать будущее, но ему этого и не требовалось, чтобы понять общность судеб своих детей и этих черных лошадей. Пользуясь благосклонностью и милостью Богини Матери, они вместе пойдут по жизни, как шел он и Хуннул, и станут лидерами в своем племени, и поведут его к новой жизни.

Он бы так и простоял все утро, глядя на жеребчиков в свете утреннего солнца, если бы вдруг неожиданно налетевший порыв холодного резкого ветра не вернул его на землю. Он даже посмеялся над собой. Это будущее было еще очень далеко от него, а те, кто должны будут его творить, еще даже не родились. Ему надо было думать о ближайшем будущем, если он хотел, чтобы что-то осталось потомкам.

Он обернулся к людям, стоявшим за его спиной.

– Идите, – обратился он ко всем, – приведите свои семьи к воротам Стоунхелма. Пришло время решать нашу судьбу.

В свете ясного раннего утра все члены племени собрались у ворот своего города, чтобы услышать слова вождя. Большинство из собравшихся ожидало, что он встанет перед ними и обратится с призывом немедленно собирать вещи, чтобы отправиться в его новые земли. Но их ожидал сюрприз.

Вместо этого он обвел взглядом их лица – лица жреца и жрицы племени, стариков, глав семейных кланов, стоявших впереди, и всех остальных мужчин, женщин и детей, стоявших в спокойном ожидании позади – и сказал:

– Все лето, осень и зиму я пытался убедить вас оставить Чадар и отправиться на поиски новых земель в долинах Рамсарина. Вы уже много раз слышали мои доводы, и я по-прежнему всем сердцем убежден в своей правоте. Но сейчас, когда я занял такое положение, что могу вам приказывать, я понял, что будет мудрее, если я предоставлю вам самим право решать свою судьбу. Наше путешествие не будет удачным, если вы единогласно не признаете необходимость перемен и не будете все вместе трудиться во имя осуществления задуманного. Так мы идем или остаемся? Вы слышали, что говорил Карез: тарниши будут удовлетворены, если мы заплатим дань и когда пройдет некоторое время. Возможно, что так и получится, и мы можем остаться здесь и жить, как и прежде. Однако я встречался с генералом Тирранисом. Я считаю его одержимым, безжалостным и безмерно жестоким. Он не позволит нам так легко отделаться от него. Но и путешествие будет непростым. Я думаю, что Тирранис будет пытаться помешать нам. Но если нам удастся достичь Волчьего Прохода, мы навсегда забудем о тарнишах и их дани.