УЭЛШ. Вы что, спятили?
ВАЛЕН. Он первый начал.
УЭЛШ. Только отца родного похоронили и уже цапаются. И это родные братья. Такого у меня в жизни ни разу еще не было.
ГЕРЛИН. Это потому, что священник вы липовый, святой отец.
УЭЛШ смотрит на нее. Она, улыбаясь, отводит взгляд.
ГЕРЛИН. Это я так, шучу, святой отец.
УЭЛШ. Ну и городок. Братья цапаются, девчонки разносят спиртное и двое убийц на свободе.
ГЕРЛИН. А я еще беременная к тому же.
Шутка.
УЭЛШ смотрит на нее и затем с угрюмым видом, нетвердой походкой направляется к двери.
УЭЛШ. Не надо больше драться, ладно? (Выходит).
ГЕРЛИН. У святого отца Уалша Уэлша нет никакого чувства юмора. Провожу-ка я его, а то еще боднет его корова, как в прошлый раз.
КОУЛМЕН. Ну, пока.
ВАЛЕН. До встречи.
Тот еще парень, что скажешь?
КОУЛМЕН (соглашаясь). Тот еще.
ВАЛЕН. Ха! Если б он узнал, что ты папаше нарочно голову прострелил, весь бы пьяными слезами изошел.
КОУЛМЕН. Это точно. Слишком уж он сердобольный.
ВАЛЕН. Слишком.
Картина вторая
Вечер. У задней стены, загораживая камин, установлена новая большая плита с выведенной на передней ее части буквой «М». КОУЛМЕН в очках сидит в кресле слева и читает журнал, перед ним стакан с самогоном. Входит ВАЛЕН с сумкой в руках. Подходит к плите, медленно и осторожно прикасается к ней с разных сторон, как будто она еще горячая.
КОУЛМЕН недовольно фыркает.
ВАЛЕН. Вот проверяю.
КОУЛМЕН. Вижу, не слепой.
ВАЛЕН. В твоем присутствии проверять даже приятней.
КОУЛМЕН. Насчет проверки ты большой мастер.
ВАЛЕН. Проверять особенно нечего. Просто приятно к своей вещи прикоснуться. К с о б с т в е н н о й.
КОУЛМЕН. Да пошел ты в задницу со своей плитой.
ВАЛЕН. Вот именно, с м о е й.
КОУЛМЕН. Она мне даром не нужна, твоя гребаная плита.
ВАЛЕН. Вот и не притрагивайся к ней.
КОУЛМЕН. И не собираюсь.
ВАЛЕН. Моя плита, это точно. Ты выложил за нее три сотни? Ты газ подвел? Нет. А кто? Я. Свои денежки выложил. Не твои.
КОУЛМЕН. Свои, свои.
ВАЛЕН. Вложил бы свою долю, мог бы пользоваться на здоровье. А раз не вложил, все, лучше к ней и не прикасайся.
КОУЛМЕН. Да она нам и не нужна вовсе.
ВАЛЕН. Тебе, может, и нет, а вот мне нужна.
КОУЛМЕН. Да ты дома-то ни черта не ешь!
ВАЛЕН. А теперь буду, ей Богу, буду.
Моя плита, статуэтки мои и стол мой. Что еще? Пол, шкафы. В этом гребаном доме, все мое. Так что, парень, ничего в нем не трогай. Без моего особого разрешения.
КОУЛМЕН. Только вот как твоего гребаного пола не касаться, интересно.
ВАЛЕН. Только с моего особого разрешения.
КОУЛМЕН. Мне что, летать прикажешь.
ВАЛЕН. Только с моего особого разрешения…
КОУЛМЕН. Буду летать, как эти пылинки.
ВАЛЕН (злобно). Только с моего особого разрешения. Серьезно тебе говорю!
КОУЛМЕН. С особого, вот это да.
ВАЛЕН. Мне одному все оставлено. Только мне.
КОУЛМЕН. Не оставлено, а передано по решению суда.
ВАЛЕН. Мне одному.
КОУЛМЕН. По решению суда.
ВАЛЕН. И чтоб ничего не трогал.
Что еще за пылинки?
КОУЛМЕН. Чего?
ВАЛЕН. Что еще за пылинки здесь летают?
КОУЛМЕН. Пылинки с пола. Поднимаются в воздух и зависают.
ВАЛЕН. Висеть в воздухе только пакистанцы могут. И никакие не пылинки.
КОУЛМЕН. Да какая разница!
ВАЛЕН. Еще какая! Эти пакистанцы змей заклинать умеют.
КОУЛМЕН. А ты по пакистанцам большой спец, похоже!
ВАЛЕН. Никакой я не спец!
КОУЛМЕН. Ты к ним неровно дышишь, это точно!
ВАЛЕН. Тебя это не касается.
КОУЛМЕН. Ну, и что ты там купил, господин «поклонник пакистанцев»?
ВАЛЕН. Что купил? А вот что.
ВАЛЕН достает из сумки две фигурки святых и аккуратно ставит их на полку.
КОУЛМЕН. Опять эти гребаные…
ВАЛЕН. Хватит ругаться. Святые, все-таки. Не по-божески это.
Достает из сумки восемь пакетов чипсов «Тейтос» и кладет их на стол.
КОУЛМЕН. Лучше бы «Мак Койс».
ВАЛЕН. Какие хочу, такие и…
КОУЛМЕН. Жадюга.
ВАЛЕН (после паузы, зло). Вкус такой же, а стоят в два раза дороже.
КОУЛМЕН. И вкус другой, и выглядят симпатичней.
ВАЛЕН. И вкус такой же, и на вид такие же.
КОУЛМЕН. «Тейтос» – это дерьмо сухое, любого спроси.
ВАЛЕН. Много ты понимаешь в хрустящем картофеле, тоже мне, знаток. Дерьмо сушеное? Зато дешево. В конце концов, себе купил. Сам и съем.
КОУЛМЕН. Вот и ешь.
ВАЛЕН. Вот и съем.
КОУЛМЕН. Или купи «Рипплс».
ВАЛЕН. Да ну тебя в задницу с твоей картошкой… А это что?
Берет стакан и нюхает его содержимое.
КОУЛМЕН. Что «это»?
ВАЛЕН. Вот это самое.
КОУЛМЕН. Мой самогон.
ВАЛЕН. Черта с два. Нет у тебя денег на твой самогон.
КОУЛМЕН. Еще как есть.
ВАЛЕН. Откуда?
КОУЛМЕН. Это что, допрос?
ВАЛЕН. Именно.
КОУЛМЕН. Да пошел ты.
ВАЛЕН достает из банки бутылку и смотрит сколько самогона в ней осталось. КОУЛМЕН откладывает журнал, снимает очки и садится за стол.
ВАЛЕН. Ты к ней приложился.
КОУЛМЕН. Не было этого.
ВАЛЕН. Меньше стало.
КОУЛМЕН. Задница твоя меньше стала. Нужен мне твой самогон, как…
ВАЛЕН (делает небольшой глоток). Воды долил.
КОУЛМЕН. Придумываешь все. Не трогал я твой самогон.
ВАЛЕН. А где деньги взял?… Снял с моей страховки?! Что б тебя!..
ВАЛЕН суетливо копается в столе и достает страховку.
КОУЛМЕН. Я внес взнос в твою страховку.
ВАЛЕН. Но это подпись не Даффи.
КОУЛМЕН. Его, его. «Даффи», черным по белому написано.
ВАЛЕН. И ты внес взнос?
КОУЛМЕН. Ага.
ВАЛЕН. С чего вдруг?
КОУЛМЕН. Да вот решил помочь тебе материально, ты ведь мне столько лет помогаешь. Вот так вот.
ВАЛЕН. Правильность оплаты легко проверить.
КОУЛМЕН. Легче некуда, так что, давай, поверяй. Пока не посинеешь.
Смущенный ВАЛЕН откладывает страховку.
Выпивку можно и бесплатно получить. Да-да. За счет физической привлекательности.
ВАЛЕН. Физической привлекательности. Твоей? Да она дохлой лягушки не стоит.
КОУЛМЕН. Это по-твоему. А вот у Герлин другое мнение.
ВАЛЕН. Герлин? Врешь.
КОУЛМЕН. Нет, правда.
ВАЛЕН. Ну и?…
КОУЛМЕН. Я ей говорю: «Дай бутылочку в долг, а я тебя за это крепко-крепко поцелую». А она мне: «Не надо мне денег, дай только погладить тебе одно место пониже живота». Вот и договорились к взаимному удовольствию.
ВАЛЕН. Не пойдет она на это, хоть ты ее одари. Да еще бесплатный самогон. Она не из тех.
КОУЛМЕН. Ей Богу, не вру. А откуда у меня даровой самогон?
ВАЛЕН (неуверенно). Черт. (Пауза). Значит, не врешь? (Пауза). А Герлин девчонка симпатичная. (Пауза). Даже очень. (Пауза). И что это вдруг на нее нашло гладить твое мужское достоинство?
КОУЛМЕН. Герлин нравятся зрелые мужчины.
ВАЛЕН. Да врешь ты все.
КОУЛМЕН. Ей Богу.
ВАЛЕН (после паузы). Ну, и что ты чувствовал?
КОУЛМЕН. Когда?
ВАЛЕН. Ну, когда она тебя гладила.
КОУЛМЕН. Очень приятное было чувство, до сих пор балдею.
ВАЛЕН (неуверенно). Врешь ты все. (Пауза). Врешь напропалую.
