– Потому что дороги из Лондона, возможно, патрулируют солдаты? – Колин всегда становился несерьезным, когда прямо на него был нацелен пистолет:

– Сто фунтов. – Доктор Огаст улыбнулся, не вынимая сигары изо рта, потом сделал глубокую затяжку, словно высасывал из нее решение.

Колин проделал то же самое. Сердце билось в замедленном ритме, и вдруг стали заметны даже самые незначительные движения. Он увидел, как дернулся на пистолете большой палец Мэдлин. Колин стал судорожно подбирать способы, как можно выхватить пистолет у доктора. Может, ударить его ногой в пах и схватить за запястья?

Колин выпустил дым изо рта, который причудливой формой повис у него над головой, прежде чем плыть дальше. Аромат был божественный. Тот факт, что, возможно, это его последняя сигара в жизни, придавал пикантности моменту.

– Вы намерены рассказать властям, что видели меня, доктор Огаст? – лениво спросил Колин. – Вы знаете, что мы не позволим вам удерживать нас.

Угроза повисла в воздухе, как дым сигары. В комнате стало тихо, и эту тишину можно было бы назвать уютной, если бы не два пистолета, нацеленные на присутствовавших здесь людей.

Доктор долго молчал, даже взглянул на скелет мистера Паллатайна. Потом хохотнул, но это нисколько не успокоило Колина.

– Этот человек заставил меня предать друзей, мистер Эверси. Информация, которую я предоставил, очевидно, была использована для спасения вашей шкуры. Но я сделал это ради спасения своей собственной. И возможно, сотен и даже тысяч людей, потому что я – врач. Мы можем с вами спорить, чья жизнь дороже, ваша или моя, но только вашу жизнь оценили в сто фунтов, мистер Эверси.

Доктор откинулся на стуле. У него был самый простой пистолет: медь, полированное ореховое дерево. Никаких русалок.

– И… если вы увлечетесь в поисках доказательств вашей невиновности и раскроете мои секреты, я пожалею, что не убил вас здесь и сейчас. Единственной свидетельницей была бы миссис Гринуэй. Для меня это очень привлекательное решение. Я вполне мог бы сделать это, потому что, несмотря на то уверенное обращение миссис Гринуэй с пистолетом… она не воспользуется им, чтобы убить меня.

Последнее предложение доктор сказал мягко, почти извиняющимся тоном. Как будто раскрывал еще один секрет, на этот раз секрет Мэдлин. Она никак не отреагировала на его слова, только немного вздернула подбородок, возможно, это была защитная реакция.

– У меня есть средство, чтобы избавиться от вашего тела, мистер Эверси, если я захочу. – Еще один взгляд в сторону скелета. – Решающее слово о том, что с вами сделать, было бы за миссис Гринуэй.

– Учитывая содержание нашего разговора сегодня вечером, доктор Огаст, эта мысль приходила мне в голову. – Колин опять вел себя несерьезно. Он размышлял: сможет ли уклониться от пистолета, стреляющего с близкого расстояния?

Доктор Огаст наклонился вперед, и нацеленный ствол пистолета приблизился к Колину. Кровь застучала у него в ушах. Ему пришло в голову, что доктор отлично знает физиологические реакции организма на страх и совершенно точно знает, что происходит у него внутри.

– Все это я говорю не для того, чтобы напугать вас, мистер Эверси, верите вы мне или нет, – продолжал доктор. – Это чтобы вы знали, что мне понятны ставки. Я понимаю все свои возможности и их последствия.

– Поверьте мне, доктор Огаст, мы – тоже. Доктор кивнул.

– Но вот что самое главное, мистер Эверси: мне безразлично, как кто-то к вам относится, и я не верю, что вы убили Роланда Тарбелла, и мне не надо денег больше тех, что у меня есть. У меня есть моя работа, мой дом, моя семья. Но я верю, что в данный момент у вас больше причин найти преступников, чем у меня.

Он передал пистолет Колину.

– Вам это нужно.

Колин был счастлив, что его облегченный выдох скрыл дым сигары. За последние несколько минутой потерял не один год своей жизни.

Колин спокойно взял пистолет у доктора Огаста, и хотя сердце все еще бешено колотилось в груди, внутри все ликовало: наконец-то у него пистолет!

Как только пистолет оказался у него в руках, Мэдлин заблокировала свой и убрала.

Неужели у Мэдлин есть причина так преданно относиться к доктору? – подумал Колин. Неужели она действительно подумала, что доктор Огаст мог его убить? Но почему, черт побери, она так преданна ему? Тем более, когда прошел слух о вознаграждении за поимку Колина?

– Я не держу порох и пули здесь, в кабинете, мистер Эверси. Поэтому у вас там есть одна пуля. Надеюсь, вам она не пригодится, Только, пожалуйста, найдите тех, кто это делает; И остановите.

– Спасибо, доктор Огаст. Если на то будет воля Божья, я верну вам пистолет. И сохраню ваши секреты, если это в моих силах.

– Я сделаю точно так же, мистер Эверси, – улыбнулся доктор. – Да, вот еще что: возможно, сегодня вы передвигались по Лондону более-менее незамеченным, подняв воротник и надвинув шляпу, но я бы не стал рассчитывать на такие меры предосторожности в последующие дни. Слухи о вознаграждении будут распространяться, а жадные глаза, сами знаете, есть повсюду. Вы можете на ночь остаться здесь, у меня в кабинете, если вам негде больше остановиться. Я знаю, как вам выбраться отсюда утром и добраться до следующего места, оставаясь незамеченными. Клянусь, здесь вы будете в безопасности. Все остальное – решать вам.

Колин сделал глубокий вздох и повернулся к Мэдлин.

– Останемся? – Он решил подключить ее к принятию решения. И подумал, что ему спокойнее, когда Мэдлин рядом.

Спустя мгновение Мэдлин кивнула, и Колин, повернувшись к доктору, энергично пожал ему руку. Доктор поклонился Мэдлин и собрался уходить.

– Доктор Огаст…

Доктор остановился.

– Вы не осмотрите лодыжки мистера Эверси?

Колин медленно поднял глаза на Мэдлин и едва заметно покачал головой. Он устал от всего, что напоминало ему о Ньюгейтской тюрьме и его слабости. С ним нее в порядке.

– Кандалы? – Доктор Огаст произнес это спокойным тоном. При этом он словно засветился изнутри, потому что здесь он был в своей стихии, здесь он мог принести пользу, теперь Колин Эверси действительно представлял для него интерес. – Давайте-ка снимем сапоги, Эверси. Подойдите ближе к столу.

Доктор подвинул лампу, помог Колину снять сапоги, и пока Мэдлин наблюдала за процессом со своего места у стены, снял повязки и издал звук, похожий на довольное хрюканье.

– Раны заживают, но надо наложить хорошую повязку, чтобы не натирало, иначе они никогда не заживут.

Доктор взял вату и пузырек, наполненный темной жидкостью с резким запахом, и аккуратно, но уверенно, со знанием дела, чем напомнил ему действия Мэдлин, обработал лодыжки Колина, Он чувствовал небольшое жжение, но лекарства, которые помогают, обычно жгут, и Колин с интересом наблюдал за уверенными движениями доктора Огаста.

Он смазал раны мазью зверобоя и наложил чистые повязки на каждую ногу. Колин натянул чулки и почувствовал значительное облегчение.

– Спасибо, сэр.

– Есть еще ушибы, ранения, которые необходимо осмотреть?

– Пока нет, – криво улыбнулся Колин.

Доктор Огаст улыбнулся в ответ, словно хотел сказать: всему свое время. Учитывая задачи, стоящие перед ним, подумал Колин.

– Удачи вам, мистер Эверси. Полагаю, у вас девять жизней, и, по моим подсчетам, осталось семь. До свидания, миссис Гринуэй. Я полагаю, утром вы захотите навестить служанку мистера Паллатайна. Я вернусь на рассвете, чтобы вывеси вас отсюда. Будет неплохо, если к этому времени вы проснетесь и будете готовы отправиться в дорогу.

– Эта дверь закрывается снаружи, доктор Огаст?

– Я не запираю ее. Ночной персонал привык, что она открыта. Но вам прядется проявить осторожность. Как будто в таком напоминании была необходимость.

Доктор ушел, и они остались одни. Стояла необыкновенная тишина. Колин засунул спинку стула за ручку двери и подумал, что это стало уже привычкой.

Повернувшись, он увидел, как Мэдлин сползает по стене, у которой она стояла, на пол.