На память пришло то, что Эрритен испытал несколько недель назад, во время землетрясения в океане, когда на остров надвигалась сверкающая водяная стена, такая неестественно, неправдоподобно высокая, что казалось, будто весь океан прихлынул к берегу, стремясь затопить этот жалкий клочок суши. Приближение волны сопровождалось оглушительным грохотом, а впереди нее двигалась огромная воронка, в которой с невероятной скоростью крутились в водовороте обломки скал и куски плавника.

Эрритен тогда вместе с Детьми Богини поднялся в пещеру на вершине горы Эй, Постой-ка. Всегда считалось, что это самое безопасное место в городе, но, даже стоя там, он испытывал ужас при виде разбушевавшейся стихии, неуправляемой ничем, кроме своих собственных законов.

Да, вот именно это – невероятная мощь, чье происхождение и цели оставались для человека тайной – потрясало и тогда, и сейчас.

Однако больше всего Эрритена страшило то, что и он каким-то образом оказался причастен к происходящему. Конечно, в этом таинственном ритуале ему тоже предназначалась определенная роль, иначе бы он тут не оказался. Но какая? Что такое он, физически всего лишь жалкий, ничтожный человек, по сравнению с грозной силой, которой был насыщен окружающий его воздух?

Но вот поток мохнатых тел иссяк. За очередным из вошедших Пауков больше никто не последовал. Эрритен задрожал. Почувствовал, что приближается его время. Так и вышло.

– Пойдем, – прошелестело у него в голове, и Ригон тяжело заковылял в сторону лежанки.

Эрритен двинулся следом. Очень медленно, словно преодолевая невидимую преграду. И с каждым шагом идти ему почему-то становилось все труднее. Казалось, воздух вокруг уплотнился и превратился сначала во что-то вроде воды, а потом и густого киселя. Голову нестерпимо заломило, в ней то и дело возникали странные высверки, и в эти мгновения он ничего не видел вокруг. Что за чертовщина, подумал Эрритен? Неужели все это от страха? Да, он боялся, так боялся, как, возможно, никогда в жизни. Но чего?

Вот и лежанка. Эрритен тоскливым взглядом проводил последнего скрывшегося в темном проходе Паука и, наконец, заставил себя посмотреть на пленника.

На первый взгляд тот выглядел как обычно и, похоже, в самом деле крепко спал. Это был высокий, крепкий парень, с правильными, словно точеными чертами лица, изящно вырезанным ртом и густыми белокурыми кудрями; красавец, одним словом, по которому сохла не одна девушка в городе. Да и многие женщины постарше заглядывались на него. Однако сам он, казалось, не замечал производимого им впечатления и до недавнего времени проявлял удивительную преданность своей подружке, невзрачной, ничем не примечательной девушке по имени Итиль. На беду, она оказалась одной из жертв недавнего разрушительного наводнения. После ее гибели Ален загрустил. В отряд Антара он вступил, руководствуясь, прежде всего, чисто инстинктивным стремлением занять мысли и душу каким-нибудь стоящим делом, чтобы меньше оставалось времени для тоски.

Ничего этого Эрритен, понятное дело, не знал; переживания Алена или мотивы его поступков были ему ничуть не интересны. Он видел перед собой великолепный человеческий экземпляр, который дорогие его сердцу Дети Богини сочли возможным использовать – и только. Но… странное дело… по какой-то неведомой причине смотреть на Алена ему было неприятно и даже страшно. Что, черт возьми, со мной такое, подумал он? Нужно взять себя в руки.

Эрритен сосредоточился, внимательно вглядываясь в лицо молодого человека. И увидел… Нет, наверно, показалось. Он подключил внутреннее зрение – и тут же отпрянул назад, прикрыв лицо ладонями. Его обожгло и даже, кажется, ослепило; щеки запылали, в горле пересохло. Точно он широко распахнутыми глазами взглянул на пылающее полуденное солнце или, может быть, чересчур близко наклонился к жарко горящему костру.

Дождавшись, пока под опущенными веками перестали яростно мельтешить ослепительные алые и золотистые пятна, Эрритен отнял от лица ладони и снова осторожно открыл глаза. Теперь он смотрел на Алена, слегка прищурившись, и совершенно отчетливо видел над его головой светящийся ореол. Это были слабые отблески того сверкания, которое ослепило Эрритена, когда он подключил внутреннее зрение. Как будто под черепной коробкой молодого человека скрывался не мозг, а огненный шар; или, может быть, как будто сам его мозг раскалился добела и теперь источал во все стороны испепеляющее сияние.

Внезапно Эрритену кое-что припомнилось.

Однажды во время сильной грозы ему довелось увидеть удивительную вещь. Он сидел в своей пещере на берегу, наблюдая, как косые струи дождя вспенивают воду, и ослепительные фиолетовые молнии разрывают ночную тьму, превращая знакомую картину океана и побережья в феерическое, почти неземное зрелище. Внезапно он едва не оглох – ударило где-то совсем рядом. Когда раскаты грома стихли, послышался ни на что не похожий, шипящий или, скорее, потрескивающий звук, который с каждым мгновеньем становился все громче. Рядом с Эрритеном сидели в пещере крысы; они испуганно заскулили, прижимаясь к нему. Он протянул руку, чтобы успокоить Зу-зу, самую нервную из них, и увидел, что волоски на коже встали дыбом, и то там, то здесь на ней вспыхивают и гаснут крошечные голубоватые огоньки.

Шипение становилось все громче, и вдруг в пещеру медленно вплыл сверкающий огненный шар размером с небольшой кокосовый орех. Смотреть на него можно было лишь искоса, так ярко он пылал – точно молния, каким-то чудом смотанная в клубок. Вся пещера озарилась, по стенам заплясали фиолетовые, розовые, голубоватые отблески. Эрритен и даже крысы замерли, точно внезапно окаменев. Удивительный шар, между тем, немного покачался у входа, как будто раздумывал, что ему делать. Потом, точно решившись, все так же неторопливо поплыл в глубину пещеры, сделал по ней круг, держась на некотором расстоянии от стен, выскользнул наружу и полетел в сторону океана. Он двигался все быстрее и опускался все ниже, словно… Да, словно вода притягивала его. Миг – и в небо с грохотом и шипением взметнулся огромный фонтан воды и густого белого пара.

А что случилось бы, если бы он врезался в меня, с запоздалым ужасом подумал тогда Эрритен?

То, что пылало сейчас в голове Алена, было чем-то похоже на тот таинственный шар.

Что это? Откуда?

– Это сила, – ответил на безмолвные вопросы Эрритена Ригон, который до сих пор молча и неподвижно стоял рядом. – Он получил ее от нас.

– Сила? – недоуменно переспросил Эрритен.

– Сила… – до него начал доходить смысл сказанного Ригоном. – Это что же? Каждый из Детей Богини отдал ему… часть своей силы?

– Да, – подтвердил его догадку старый Паук.

– И теперь ты должен загнать эту силу вглубь, чтобы никто не догадался о том, что он ею наделен.

– Я? Загнать вглубь? – хрипло спросил Эрритен. – Но как? Я не знаю…

– Принимайся за дело, – сурово перебил его Ригон. – Это еще не все, что ты должен сделать, а времени у нас в обрез.

Ночь выдалась лунная, однако ослепительный серебристый свет то и дело мерк, пригашенный завесой быстро бегущих по небу рваных облаков. – Ну что, садимся? – сказал Антар. – Вон он, наш истукан. Целехонек.

– Может, лучше не совсем рядом с ним? – тут же встрял Лумпи.

– Почему?

Парнишка пожал плечами.

– Просто так, на всякий случай.

– Ну, если просто так… – сквозь зубы процедил Антар, но пролетел чуть дальше и осторожно посадил машину. – Теперь вот что… – продолжал он, почему-то ни на кого не глядя. – Один из нас… точнее, из вас… должен будет остаться здесь, в спидере.

– Это еще с какой стати? – недовольно спросил Бруно.

– Чтобы включить «защиту», – Антар объяснил, как это делается и для чего нужно. – Сейчас я уже включил ее, и спидера ни для кого как бы нет, но мы пока выйти отсюда не можем. Тот, кто останется внутри, отключит «защиту», чтобы выпустить нас, и тут же включит ее снова.