– Покатай его между ладонями, – продолжал Цекомп, когда я вернулся в «гостевую» комнату, которую мне отвел Антар после того, как я стал полноправным членом его отряда. – Эта штука должна настроиться на тебя. Нет, нет, все вопросы потом, – остановил он меня, когда я открыл было рот.

Ладно, я послушался. Поначалу шарик казался холодным, но с каждым мгновением становился все теплее и… как бы это сказать? Мягче, что ли? А потом вдруг – раз… И нет никакого шарика. Вместо него из моих ладоней выскользнуло что-то вроде роя крошечных черных мушек. В первый момент я даже испугался, по правде говоря. Они взвились вверх и, как мне показалось, исчезли.

– Ой, что это? – вырвалось у меня. – Куда они подевались?

– Это и есть «глазки». Никуда они не подевались, – объяснил Цекомп. – Они теперь с тобой не расстанутся, пока ты сам этого не захочешь. Подойди к зеркалу. Ну? Видишь? На голову, на голову смотри.

Сначала я, сколько ни таращил глаза, кроме своей физиономии не мог различить ничего. Но потом… Да. Те самые черные мушки теперь сидели на моих волосах, почти сливаясь с ними. Я попытался схватить одну, чтобы рассмотреть ее получше, но она выскользнула из пальцев. Попробовал еще раз, но снова без толку.

– Ну, и зачем все это? – спросил я.

– А вот зачем. Подойди к зеркалу. Встань так, чтобы видеть и свое отражение, и мой экран, – продолжал командовать Цекомп. – Так. Хорошо. Ну, что ты теперь видишь на экране?

До этого момента на нем был лишь Цекомп в том виде, в котором он появлялся чаще всего. Этакий серьезный тип в черном костюме, уже не очень молодой, с большими залысинами и очками на длинном носу (я уже знаю, что такое очки и для чего они; Цекомп объяснил). И вдруг изображение сменилось. Я увидел на экране ровно то, что видел и без него. Часть гостевой комнаты, зеркало на стене, свое отражение, экран Цекомпа и на нем… ту же самую картинку.

– Ну, понял? – спросил Цекомп, снова появившись на экране в прежнем виде.

– Не-а.

– Экий ты, право! Все очень просто. «Глазки» видят то же, что и ты, передают изображение мне, а я вывожу его на свой экран.

– Ну да? Вот здо-о-рово… – протянул я. – Но… Зачем это нужно?

– Затем, что, благодаря им, я смогу во время вашего похода не только видеть все как бы твоими глазами, но и сделать голозапись происходящего…

– Голозапись?

Цекомп терпеливо объяснил мне, что это такое. Черт, я почувствовал, что у меня прямо голова пухнет от всего услышанного. Но, тем не менее, спросил:

– А что будет, когда я надену шлем? «Глазки» же не смогут видеть сквозь него. Или смогут?

После всех чудес, с которыми мне пришлось тут столкнуться, я был готов поверить во что угодно.

– Нет, сквозь шлем они видеть не смогут, но от них это и не требуется. Почувствовав, что им перекрывают поле обзора, они взлетят и снова опустятся, но уже на шлем.

– Какие умные, – восхищенно сказал я. – Они что, живые?

– В каком-то смысле – безусловно. Да, они умные. Что же удивительного? «Глазки» – мои младшие братья, – с гордостью объявил Цекомп.

– Как это надо понимать?

– А так, что они тоже компьютеры. Только совсем крошечные. Они много чего могут. К примеру, менять окраску в зависимости от того, на какую поверхность садятся. Так что можешь не опасаться, никто их на тебе не заметит.

И правда, «глазки» в моих волосах были совершенно неразличимы. Слова Цекомпа напомнили мне кое о чем и я спросил:

– Антар знает, что такое «глазки» и как их можно использовать?

– Нет, – коротко ответил он.

– Почему? Эта… как ее… голозапись… Это же так здорово!

– Еще бы не здорово. Впоследствии можно будет проанализировать все, что с вами случится. Ну, и для истории опять же…

– Я тебя не про запись спрашиваю, – перебил я Цекомпа, – а про то, почему ты не объяснил Антару, какая это отличная штука – «глазки». И вообще… – тут я задал ему вопрос, который уже несколько часов гвоздем сидел у меня в голове. – Скажи, почему он так с тобой разговаривает, будто ты ему… враг? – Цекомп молчал. Внезапно мне стало не по себе. – Может, вы с ним и в самом деле враги?

– Не говори глупостей, малыш, – ответил, наконец, Цекомп, и голос у него стал какой-то… грустный, что ли? Нет, скорее, унылый. – Просто Антару известно, что я не одобряю некоторых его поступков, а он… хм-м-м… очень не любит, когда его… не одобряют. До такой степени не любит, что даже готов отказаться от моей помощи, только бы лишний раз не вступать со мной в контакт. А раз так, с какой стати я буду лезть со своими советами? Только на грубость нарываться. Но ты-то ведь понимаешь, что это неправильно?

– Да, – сказал я. – Да, понимаю, – я и в самом деле так думал. – Но все равно, Антар – отличный парень, и…

– Полностью с тобой согласен. По большому счету, – кротко ответил Цекомп. – Ну все, за тобой уже идут. Желаю удачи, – и он отключился.

Действительно. Спустя всего пару минут на пороге появился Антар.

Эрритен проснулся от острой, пронзившей все тело боли. Такой сильной, что он едва не свалился с лежанки. Тихий, похожий на шелест сухих листьев голос прошептал у него в голове: – Вставай, сын мой. Нам срочно требуется твоя помощь. Иди за посланцем, которого я сейчас пришлю. И прости, что пришлось ударить тебя – иначе ты никак не хотел просыпаться.

Ударить. Королева, видимо, хлестанула его плетью своей сильной, беспощадной воли – до сих пор в теле дрожала каждая жилка, а сердце бухало так, будто вот-вот разорвется.

Голоса Пауков всегда звучали лишь в голове Эрритена – Дети Богини не умели разговаривать, как люди – но, тем не менее, отчетливо различались между собой. Во всяком случае, этот голос он не спутал бы ни с каким другим.

Сонная одурь мгновенно растаяла.

– Что-нибудь случилось, Королева? – спросил он.

– Пока нет. Но поторопись.

– Уже иду.

Эрритен встал и по той свинцовой тяжести, которой было налито все тело, понял, что проспал совсем немного. Но это не имело ровным счетом никакого значения – он выполнил бы приказание Королевы Моок, даже если бы истекал кровью. В пещеру неслышно вошла женщина, на этот раз обычная дикарка, немолодая, черная как ночь и страшная, как крокодил. Положила на лежанку одежду, низко поклонилась и попятилась к двери. Полотняные штаны и рубаха были не те, в которых Эрритен прибыл сюда, но очень похожие на них, чистые и точно подходящие по размеру.

В дверях уже стоял чернокожий посланец Королевы; в одной руке он держал копье, в другой – ярко горящий факел. Он коротко поклонился Эрритену, повернулся и быстро, бесшумно – словно черная тень, а не создание из плоти и крови – заскользил по туннелю, настолько узкому, что он больше напоминал извилистую щель в толще горы. Вскоре, однако, стены раздвинулись, и спустя некоторое время проводник вывел Эрритена в огромную пещеру, ту самую, где совсем недавно его принимала Королева Моок.

Как и тогда, в окружении нескольких Детей Богини она ожидала его на небольшом возвышении среди свисающих с потолка полотнищ паутины. Однако сейчас при виде этих бесконечно дорогих его сердцу существ Эрритен испытал совсем иное, гораздо более тягостное ощущение.

Может, все дело было в том, что факелы, вчера ярко пылавшие на стенах, сегодня были погашены, и мрак в огромной пещере разгонял лишь единственный каменный светильник, установленный позади Детей Богини? Пещера выглядела мрачной, в углах скопились густые тени. И все же главное отличие состояло не в этом; главное отличие состояло в том, что в воздухе ощутимо скопилась тревога. Сердце Эрритена сжалось от дурного предчувствия. Богиня, неужели кого-то из твоих Детей снова коснулась холодная рука смерти, в ужасе подумал он?

Он склонился было в поклоне, но Королева остановила его.