– А что, если она добиралась на материк на лодке?
– Исключено. В тот день на острове было ровно тринадцать лодок. Большинство прогулочных суденышек уже извлекли на берег. В старой лодочной гавани на воде оставались лишь два катера. Были еще семь плоскодонок, пять из которых уже лежали на берегу. Еще две плоскодонки под пасторской усадьбой – одна на суше, другая на воде. А дальше у Эстергорда находились еще одна моторная лодка и плоскодонка. Все эти лодки проверили, и они оказались на месте. Если бы Харриет переплыла на лодке на материк, то оставила бы там одну из этих лодок.
Хенрик Вангер поднял четвертый палец:
– Таким образом, остается только одна возможность: Харриет исчезла не по своей воле. Кто-то убил ее и избавился от трупа.
Второй день Рождества Лисбет Саландер посвятила чтению весьма спорной книги Микаэля Блумквиста об экономической журналистике. Книга называлась «Тамплиеры», состояла из двухсот десяти страниц и имела подзаголовок «Повторение пройденного для бизнес-журналистов». Обложку, оформленную Кристером Мальмом, украшала фотография Стокгольмской биржи. Кристер Мальм использовал фотошоп, и до зрителя не сразу доходило, что здание биржи зависло в воздухе, а фундамента у него попросту нет. Эта обложка сразу задавала тон повествованию.
Саландер сразу отметила, что Блумквист – непревзойденный стилист. Он излагал материал доступно и увлекательно, и даже не посвященный в тонкости экономической журналистики читатель мог многое почерпнуть для себя. Тон книги был язвительным и не лишенным сарказма, но прежде всего убедительным.
Уже в первой главе автор объявлял войну своим коллегам, без гламура и сантиментов. За последние двадцать лет шведские журналисты, специализирующиеся на бизнесе и экономике, постепенно превратились в группу сервильных некомпетентных мальчиков на побегушках; они явно страдали завышенной самооценкой, поверили в собственное величие и утратили способность к критическому мышлению. Автор утверждал, что большинство из них просто цитировали директоров предприятий и биржевых спекулянтов и не протестовали, даже когда им сообщали заведомо ложные сведения. Все эти репортеры либо столь наивны, что встает вопрос об их профпригодности, либо – что значительно хуже – сознательно пренебрегают долгом журналиста беспристрастно изучать материалы и предоставлять общественности правдивую информацию.
Блумквист утверждал, что часто испытывает чувство стыда, когда его называют бизнес-журналистом или экономическим обозревателем, потому что при этом его приравнивают к людям, которых он вообще отказывается причислять к категории журналистов.
Он сравнивал работу «экономических обозревателей» с работой уголовных хроникеров или международников. Подумать только, писал он, какой разразился бы скандал, если бы уголовный хроникер из ведущей дневной газеты во время, например, процесса по обвинению в убийстве стал бы пересказывать полученные от прокурора сведения и выдавать их за истину в последней инстанции. При этом он не получил бы информацию у стороны защиты, не побеседовал бы с семьей жертвы и не составил бы представления о том, что справедливо, а что нет… Блумквист полагал, что и в области экономической журналистики необходимо следовать тем же правилам.
Он приводил доказательства, призванные подтвердить эти тезисы. В развернутой главе журналист анализировал репортажи об известной IT‑компании, напечатанные в шести ведущих дневных газетах, а также в «Финанстиднинген» и «Дагенс индустри». Он использовал также блоки экономических новостей на телевидении. Вначале Блумквист цитировал и обобщал высказывания журналистов, а затем сравнивал с реальной картиной, с тем, как ситуация выглядела на самом деле. Он интересовался, почему все эти солидные журналисты так и не задали самые элементарные вопросы.
В другой главе журналист излагал историю распространения акций компании «Телия» – это была самая ироничная глава книги. Он поименно назвал нескольких своих коллег, пишущих об экономике. Среди них был некий Уильям Борг, на которого Микаэль, похоже, затаил особую обиду. И публично разнес его.
В одной из последних глав он сравнивал уровень компетентности шведских и зарубежных экономических обозревателей. Блумквист анализировал, как серьезные журналисты из «Файнэншл таймс», из журнала «Экономист» и нескольких немецких экономических изданий комментировали аналогичные темы. Шведские журналисты явно проигрывали этот раунд.
В заключительной главе автор предлагал собственные рецепты преодоления этого кризиса. Выводы возвращали читателя к предисловию:
Ни один парламентский репортер не мог бы позволить себе такое: одобрять каждое принятое решение, каким бы неоправданным оно ни было. Или, допустим: политический журналист избегает оценки ситуации. Таких репортеров с треском выгнали бы или, по крайней мере, перевели бы в отдел, где они не смогли бы причинить большого вреда. Однако в мире экономических обозревателей стандартные правила работы журналистов – критически оценивать ситуацию и объективно доводить полученные сведения до читателя – не действуют. Напротив, здесь принято прославлять самых удачливых мошенников. Все это подрывает остатки доверия к профессиональным журналистам и создает нелицеприятный имидж Швеции будущего.
Словом, Блумквист предъявлял своим коллегам по цеху серьезные обвинения. Причем он издевался и ерничал, и Лисбет стало ясно, почему книга Микаэля Блумквиста вызвала негодование и шквал возмущения, – и в профессиональном издании «Журналист», и в некоторых экономических журналах, а также в передовицах дневных газет. Несмотря на то что в книге были названы поименно лишь несколько человек, Лисбет Саландер понимала, что клан экономических обозревателей сам по себе довольно узок, и все прекрасно понимают, чьи именно газетные статьи цитировались. Так или иначе, Блумквист умудрился нажить себе злейших врагов. Именно поэтому решение суда по делу Веннерстрёма не обошлось без ехидных комментариев.
Лисбет закрыла книгу и взглянула на фото автора на задней стороне обложки. Микаэль Блумквист был снят в полупрофиль. Русая челка небрежно падала на лоб. Создавалось впечатление, что непосредственно перед тем, как фотограф нажал на кнопку, подул ветер. Или, скорее всего, фотограф Кристер Мальм специально избрал для него такой имидж. Блумквист смотрел в камеру с ироничной мальчишеской улыбкой, и лицо его казалось очень привлекательным.
«А он очень даже хорош собой, – отметила про себя Лисбет. – Надо же, и ему предстоит провести три месяца в тюрьме…»
– Ну что ж, Калле Блумквист, – произнесла она вслух. – А ты ведь довольно высокомерен, не так ли?
Ближе к обеду Лисбет Саландер включила свой лэптоп и запустила почтовую программу «Эудора». Она набрала всего одну строчку:
Лисбет подписалась «Оса» и отправила письмо на адрес [email protected][53]. На всякий случай она прогнала свое сообщение через программу шифровки PGP.
Затем Саландер натянула черные джинсы, тяжелые зимние ботинки, теплый свитер, темную короткую куртку, а также перчатки, шапочку и светло-желтый шарф. Затем извлекла кольца из бровей и носа, накрасила губы помадой розового цвета и глянула на себя в зеркало. Теперь она напоминала праздную барышню. Лисбет сочла, что удачно придумала с камуфляжем – теперь можно легко просочиться в тыл врага.
Доехав на метро от станции «Синкенсдамм» до станции «Эстермальмсторг», Лисбет вышла из подземки и двинулась по направлению к Страндвэген. Она шла по аллее, глядя на номера домов. Дойдя до моста, ведущего на остров Юргорден, остановилась и посмотрела на подъезд, который был ей нужен. Затем перешла улицу и замерла в нескольких метрах от двери.
Лисбет обратила внимание, что в этот холодный день после рождественских праздников прохожие гуляли по набережной, и лишь немногие шагали по тротуару возле домов.
