— Да, но чем дальше от моря, тем она уже. Думаю, мы можем сосредоточиться на более широкой части, посмотрим, что найдем. Первые пару недель здесь я провел, лазая вдоль берега в поисках укромных уголков, и пришел к заключению, что, если перевозка идет, товар должен выгружаться выше по реке — побережье слишком открыто.

— Ладно, давай начнем.

Элли собрала тарелки и кружки и свалила их в раковину.

— Я, хм, хотел бы сначала позвонить, — сказал Келсо.

Она обернулась и улыбнулась ему:

— Ты знаешь, они этого не сделают.

Он вскинул брови:

— Чего?

— Не дадут мне отстать от тебя. Боюсь, ты от меня не отвяжешься.

«Посмотрим», — подумал он, а вслух сказал:

— Я должен проверить все, что ты мне рассказала.

— Хм-м-м, — промычала она.

— Это не займет много времени.

Келсо взглянул на погоду за окном и надел легкую, до пояса куртку.

— Эй, — позвала его Элли.

Он обернулся в дверях.

— Ты сегодня собираешься побриться?

Келсо пощупал подбородок и ощутил жесткую щетину.

— Разве уже воскресенье?

И, закрыв дверь трейлера, насвистывая, направился к выходу со стоянки.

~~

Услышав ругательства, он оглянулся и увидел, что девушка скользит по заросшему травой склону насыпи. Келсо стоял и смотрел, как Элли шлепнулась вниз. Она взглянула снизу на его довольную ухмылку и нахмурилась.

— Тебе повезло, что свалилась не на другую сторону, — крикнул он. — А то угодила бы в реку.

— Какого черта они сделали дорожку в десяти футах над землей?

Она полезла наверх, но высокие сапоги, купленные в городе по совету Келсо, завязли в болотистой почве.

— Эта насыпь — дамба против наводнений. С другой стороны река всего в шести футах ниже, и когда она разливается, насыпь не дает ей перелиться.

— Судя по этим болотам, это не всегда удается — там ни одного сухого участка на полмили вокруг.

— Да нет, есть. Просто ты выбрала не самый лучший участок, чтобы упасть.

— Угу, это утешает.

Кое-как выбравшись из грязи, Элли вылезла на склон. К несчастью, один сапог остался внизу, завязнув в сочащейся жиже.

— Эти каналы поперек болота забирают основную воду, — сказал Келсо, глядя на отдаленный город.

— Я очень рада, — ответила Элли, больше занятая своими усилиями вытащить свой сапог, чем этими рассуждениями. В конце концов она его все же вытянула и, надев на ногу, стала взбираться по склону.

Келсо спустился подать ей руку, и последние шаги девушка сделала с его помощью. Он вздернул ее на вершину и руками крепко обхватил за плечи, чтобы она не упала на другую сторону.

Но, вдруг засомневавшись, убрал руки.

— Спасибо, — кивнула Элли.

Келсо отвернулся и указал вперед, где река изгибалась назад почти в форме буквы V.

— Я хочу пройти туда, посмотреть, что там дальше. Согласно карте, там начинаются дома — или, я бы сказал, частные владения.

Они отвернулись от реки.

— А что это высится там, где реку пересекает дорога?

— Это молтинги.

— Что?

— Мельницы для перемалывания корма для животных. Они перерабатывают кукурузу, ячмень, турнепс и прочее в корм для скота.

Несколько мгновений они молча изучали подробную карту, легкий ветерок шевелил бумагу. Келсо прав, подумала девушка. Река обеспечивает идеальную дорогу от моря в глубь суши. Путь уединенный, не очень оживленный, но и не слишком пустынный, чтобы привлечь внимание к отдельной лодке. Единственный недостаток — устье просматривается, вход и выход лодки будет замечен, а любое подозрение приведет к обыску. Элли знала, что за нелегальными иммигрантами и не прошедшими карантина животными вдоль побережья всегда велось бдительное наблюдение, а с тех пор, как власти в Испании и Португалии крепко взялись за борьбу с контрабандой наркотиков, сделав Британию слишком популярной для их переправы, наблюдение за всеми судами стало еще внимательнее.

— Не возражаешь, если мы присядем? — спросила она.

— Конечно. Я должен был предупредить, что прогулка будет нелегкой.

Он сложил карту и сел на дорожке, свесив ноги со склона к реке. Девушка села рядом и смотрела на вялое течение, наслаждаясь солнцем, тепло лучей которого, умеренное легким апрельским ветерком, падало на ее лицо. Мимо проплыли два лебедя.

— Что сказал твой босс по телефону? — вдруг спросила она.

Келсо пожал плечами:

— Велел, невзирая на боль в животе, продолжать работу.

Элли рассмеялась.

— Еще сказал, что ты знаешь дело. Профессионал.

— Да.

На дальней стороне реки против течения ровно поднималась маленькая моторка, шум ее двигателя еле доносился через широкую протоку.

— Сказал, что твои друзья хотели наводнить весь район сыщиками.

— Чрезмерная реакция, вот и все. Потом они и сами поняли, что от этого будет больше вреда. И это испортило бы тебе все дело.

— Вот они и прислали взамен тебя.

— Я — это все, что позволил бы твой департамент.

Они помолчали. Девушка наконец-то отошла от тяжелого похода, в который он ее впутал, а он отошел от своего раздражения. Наконец Келсо сказал:

— Что тебя толкнуло войти в эту игру, Элли?

— В таможенную и налоговую службу?

— В расследование дел с наркотиками.

— Мне не нравится, что они делают с людьми.

— Даже марихуана?

Она посмотрела ему в лицо, потом перевела взгляд на реку.

— О многой дряни говорят, как она безвредна.

— Ну, не знаю. Даже мы в полиции немного цинично смотрим на законы против нее. Если подумать, они жестковаты.

— Если подумать, что она действует не хуже умеренной выпивки?

— Некоторые говорят, что гораздо лучше. Дети видят, что со старшими делает пьянство, и им это не нравится. Успокойся, не волнуйся. По крайней мере, марихуана успокаивает людей, делает их дружелюбными. Знаешь, сегодня ее курят предположительно более двухсот миллионов человек, в том числе религиозные и медицинские группы. Все они не могут заблуждаться.

— И сколько из них потом перейдут к более сильным средствам? Каждый сотый? Или тысячный? Даже один на миллион — слишком много!

— Ну, ну, продолжай.

— Я серьезно. Это благодушие по отношению к так называемым легким наркотикам меня заводит. Больше вреда и смертей причиняется именно барбитуратами и амфетаминами, чем героином и прочими сильными наркотиками.

— Да, меня тоже учили.

— Тогда ты должен знать, как вовлекаются дети. Они видят, как родители принимают таблетки — от головной боли, от бессонницы, для похудения, — и сами пробуют. Слышал когда-нибудь о «наркотическом салате»?

Он покачал головой, удивленный ее злостью.

— Дети крадут из дома всякие таблетки, какие могут найти, и смешивают с тем, что притащат друзья. Цель — растворить и проглотить полученную смесь. Представляешь, что может вызвать комбинация некоторых таблеток? В Штатах матери суют детям в школьный завтрак витамины, некоторые даже посыпают бутерброды пенициллином, чтобы уничтожить микробов. Следующий шаг для детей — травка, может быть, соломка — или какое еще название они придумают отраве, чтобы звучало поласковей, не так страшно. Когда от этих препаратов кайф уже не приходит из-за привыкания — организм научился сопротивляться, — они переходят к кое-чему посильнее. Кокаину, опиуму, героину. Или синтетическому суррогату вроде физентона. А может быть, ЛСД и ТГК. В зависимости от того, что могут себе позволить. И, заметь, нынче на улицах героин дешевле, чем конопля. А если денег нет, находятся криминальные пути их добывания.

— Но ты так говоришь, будто сама никогда не принимаешь от головной боли аспирин, потому что этим дело не ограничится. Потом потребуется две таблетки. Потом, возможно, три.

— Мы говорим о детях, для которых умеренность не простое понятие. Я согласна: если бы все были трезвы и благоразумны, марихуана не вызывала бы проблем. Но не многие люди — не многие взрослые, не говоря уж о подростках — столь разумны. Теперь считают, что гашиш может сохраняться в организме в течение недель после курения.