92 год, июнь. Подписан мирный договор между НФ и ВГА. Побережье Новороссийской Федерации увеличивается на сорок процентов, бывшая арагонская провинция Вольногорье, с девятимиллионным населением и площадью свыше шестисот двадцати тысяч квадратных километров, становится губернией НФ с правами широкой автономии.

Мелёхин прервался. Налил полстакана минералки, ожидая вопросов. Присутствующие предпочли хранить молчания, переваривая услышанное. Кто-то потягивал морс, кто-то курил, рассматривая карту и ротмистра. Минералку Мелёхин выпил в два глотка, а так как вопросов не последовало, продолжил:

– 92-93 годы. Реформы государственной власти, судебной и образовательной системы НФ. Реформы в армии и административно-территориального управления. Новороссийская Федерация переименовывается в Новороссию, провозглашается унитарное государственное устройство с подтверждением автономий вольногорской и стежмской губерний. Отмена института парламентаризма, избирательной системы всех уровней, запрет партий. Вместе с тем происходит усиление роли общественных организаций, например, профсоюзов, законодательно созданы предпосылки к усилению их роли в экономике и обществе, а также к их действительной независимости. Одновременно происходит принятие новых уголовного, гражданского и административного и хозяйственного кодексов. Дан толчок на перевод чиновничьего аппарата с карьерного принципа комплектования на профессиональный, закрываются кафедры, готовившие будущих управленцев. Отныне стать министерским чиновником может лишь специалист в данной отрасли экономики, а в вертикально-властной структуре от уровня градоначальника до губернатора вводился ценз выслуги в армии, полиции, полувоенных формированиях (пожарная стража, таможня и так далее), или научной и преподавательской деятельности. Введена классность чинов для всех казённых структур, школьные учителя наряду с клерками градоуправления надевают вицмундиры. Научным кадрам, обладающим учёнными степенями, повышен статус, теперь профессор состоит в одном разряде с губернатором, получающем по табелю о рангах чин третьего класса, то есть приравнивается к армейскому полному генералу, и имеет равную с ними сетку жалования. В трети школ введено углублённое преподавание предметов с разделением по половому контингенту учащихся, такие школы переименованы в гимназии. Законодательно перекрыт доступ коммерсантам любого уровня во власть, произведена частичная национализация предприятий, прежде всего в отраслях стратегически важных для экономики страны и её обороноспособности. Запрет участия иностранного капитала в стратегической промышленности и полная переориентация национальных финансовых кругов в первую и главную очередь на потребности внутреннего рынка и потом только на экспорт. Запрет на деятельность бирж кроме товарно-сырьвых, перенимание удачного опыта Островного Союза на жёсткую ревальвацию национальной валюты и политики частичной хозяйственной автаркии…

– Прошу прощения, господин ротмистр – перебил Оракул. – Перечисленные вами меры… э-э… 'приручения' коммерческих структур – это выглядит как недоверие к ним.

– Отчасти вы правы… – начал было ротмистр.

– Позвольте, я отвечу господину Кужелю, – перебил его Острецов. – В какой-то мере так и было. Директория не совсем доверяла крупным и средним предпринимательским кругам. Однако дикого ущемления не последовало. Наоборот даже, были введены и, кстати, до сих пор действуют налоговые преференции, а также был взят курс на политику протекционизма национального купечества и промышленников.

– Если вы ещё скажите, что не было недовольных, – заметил Краснов, – и никто не бежал, прихватив нажитое, простите, не поверю.

– И будете правы, Пётр Викторович, – ответил Острецов. – Как же без недовольных? Естественно они были. Только с нажитым, в крупных размерах, никто не сбежал. А желающих имелось много. У кого национализировали заводик, кому валютными трансфертами заниматься запретили. А у кого и того хуже – род деятельности как таковой под запрет попал. Самый большой бардак до реформы творился в банковской и биржевой системах. Бирж оставили всего три, под жёстким контролем и с одной единственной функцией – как место, где товаропроизводитель, минуя посредников, может найти конечного покупателя. Речь не идёт о мелкорозничной торговле, которая регулируется специальными законодательными актами и внутренними циркулярами министерства экономики, регламентирующими контроль мелкого предпринимательства со стороны государства. Банки обязали заниматься только лишь кредитами и ссудами, причём поумерив аппетиты. Я имею в виду проценты, максимальная процентная ставка по краткосрочному кредиту отныне не должна была превышать шести процентов. По средне– и длинносрочным и того меньше – два-три.

– А как быть с инфляцией? – поинтересовался Оракул. – В Сокаре таких смешных процентов нет.

– Смешных, говорите? – Острецов налил себе морса и отпил. – Так ведь с девяносто второго года у нас инфляции нет. То есть совсем нет. Она под запретом.

– Прямо как в моём мире, – улыбнулась Хельга, рассматривая недоверчивое выражение Оракула. – У нас тоже её запретили королевским указом ещё во времена первой династии.

– А нельзя ли, господа, тему раскрыть? – предложил Кочевник. – А то я в экономике полный профан, но интересно всё же…

– И правда, господа, – поддержал его Красевич. – Я тоже не экономист.

– А кто здесь экономист? – пожал плечами Острецов. – Если кому будет угодно, с экономистами пообщаетесь, это я могу пообещать. Но только если свободное время на то будет. Вас смущает запрет инфляции? Да, это так. Ежели, не дай Боже, случается такой конфуз, значит министр экономики и его замы элементарно не тянут должность, за что моментально выдворяются в отставку, без права занимания, как говорится. Количество ассигнаций в стране жёстко привязано к запасу драгметаллов, то есть, сколько в закромах Родины золота и платины, ну или палладия, с серебром, ровно столько банкнот. И хоть расшибись, больше не станет.

– Интересно тогда узнать уровень цен относительно доходов, – сказал Оракул.

– С радостью удовлетворю ваше любопытство, господин Кужель, – ответил Острецов и посмотрел на Мелёхина. – Ротмистр, не сообщите ли господам размер вашего жалования?

– Да какое там… – замялся Мелёхин. – Шестьдесят два рубля всего-то. Но не за жалование служим…

– Благодарю вас, – прервал его Острецов. – На трояк, в бытность мою оперативником, я в любом губернском городе мог шикарно отобедать в самом приличном ресторане. А копеек на где-то двадцать пять можно от пуза наесться в фабричной столовке. Снять квартирку в доходном доме в пригороде столицы выйдет рублей в пять, ближе к центру в червончик. Традиционно дорого извозчики дерут, могут целковый заломить, а то и полтора. Тут понятно – фураж, лошадка, на морозе, скажем, чтоб не замёрзнуть овса изрядно съедает, да и водочка извозчику для сугреву. И таксисты, тут тоже понятно – бензин, запчасти.

– Что же выходит? Золото из страны вывозить нельзя? – спросил Кочевник. – А иначе я не представляю, как ваша экономика может работать.

– Ты, Дим, по галактике помотался, – сказал ему Краснов, – а такими вопросами голову себе не забивал. Во многих Звёздных Державах такая точно модель экономики. Острецов с интересом посмотрел на Кочевника и ответил:

– Вывоз драгметаллов из Новороссии был запрещён первые тридцать лет после реформ. Не помню точно, где-то в двадцатых годах разрешили использовать золото и платину в межгосударственных расчётах. И как редкое исключение, коммерсантам, когда, например, необходимо было новейшие станки закупить, пока свои аналоги ещё не подоспели. Но это редко случается, экономика нашей страны, тут позволю себе проявить гордость за Державу, самодостаточная, все отрасли прекрасно развиты.

– А ювелирные украшения тоже запрещено вывозить? – с наигранным ужасом спросила Хельга.

– Нет, конечно же, – Острецов улыбнулся. – Ювелирное золото – это вам, сударыня, не банковский слиток.