– Оберарцт Кальвин. Не вы ли, господа, старшие здесь начальники?

В определённой степени, повезло ему, что знает язык. С охраной легче контакт наладить, да и расположить к себе при случае. А вот заданный им вопрос выдавал в нём не кадрового военврача. Из гражданских, скорей всего, из мобилизованных. Потому и в звании скромном в его-то сорок с хвостиком лет. А мог бы чин оберштабсарцта второго класса иметь даже при не сложившейся карьере.

– Вы правы, господин Кальвин, – ответил Максим, излишне пристально разглядывая врача, отмечая его крепкое телосложение и модную в академических кругах бородку. Правда, наличие бородки ещё не говорило, что её обладатель хотя бы профессор. Составив предварительное мнение, также представился: – Командир роты поручик Масканин. К вашим услугам. Имеете нужду в медикаментах, надо полагать? Или в перевязочных материалах?

– Нет, господин поручик… – взгляд оберарцта задержался на Ханеманне, хранившем пока молчание. Видимо его военврач сперва за старшего принял. И тут он заметил шеврон ХВБ и сразу насторожился. – Я к вам другого рода вопрос имею. У меня восемь тяжёлых, им требуется специализированная помощь, оказать которую я в полевых условиях не могу.

– Понимаю, – ответил Масканин. – Но решить этот вопрос не могу, к сожалению. В нашем медсанбате, сами понимаете, вас не примут. И насколько я могу судить, вы госпиталь имеете в виду. Простите, но я всего лишь командир роты.

– Но вы же можете обратиться к вашему командованию? – голос оберарцта дрогнул, выдав искреннее переживание за судьбу его подопечных.

– Я попробую, но обещать не могу. Но я знаю один госпиталь, который был оставлен вашей армией при отступлении со всеми ранеными и персоналом. В городке Радовнитц, кажется. Мы там стояли два дня, вот и запомнилось. Только не знаю его специализацию. А раненых там много…

– Радовнитц? – Кальвин на секунду задумался. – Там нейрохирургия была. Теперь, конечно, какое там профилирование…

– Вы правы, – встрял в разговор Ханеманн. – Я был в Радовнитце три дня назад. Теперь там делают любые операции. Сам Антруп оперирует.

– Вы знаете профессора Антрупа? – удивился оберарцт.

– Да, имею честь знать его лично. Он мой дядя.

– Однако… – теперь уже удивился Масканин, как-то по-новому посмотрев на Ханеманна, но ничего более не сказал.

В принципе, ничего странного в разных фамилиях дяди и племянника не было. Отец и дядя могли быть сводными братьями. Или же, что более вероятно, гауптманн в своё время взял чужую фамилию, чтобы не подвергать риску оставшихся на Родине родственников. Про репрессии новой хаконской власти было хорошо всем известно и за пределами Хаконы.

Оберарцт больше не смотрел на гауптманна настороженно. Похоже, нашли они точки соприкосновения. И видно было, как не терпится им поговорить наедине.

Что ж, надзирателем Максим быть не желал. Потому отошёл в сторонку, да подозвал ближайшего егеря из охраны, заметно тяготившегося своего занятия. Мол, стой тут, да смотри за пленными, а они хоть сидеть могут.

– Осадчего ко мне, – тихо скомандовал поручик.

Охранник поспешил не спеша, хоть какое-то разнообразие. Прикрикивать на него Масканин не стал. Фельдфебель Осадчий не заставил себя ждать.

– Присматривай за ними, – Максим махнул в сторону хэвэбэшника. – Этот гауптманн если захочет поговорить с пленными, не препятствуй, но стой рядом. Вольностей не дозволяй. Тут ещё скоро трофейщики нарисуются, смотри чтоб не грабили. Бузить будут, разрешаю набить морды. Но без фанатизма.

– Что я, меры не знаю? – фельдфебель сделал простодушное лицо.

– Знаю я твою меру… Ну ты меня понял.

– Так точно.

Масканин кивнул. Теперь можно было заняться другими насущными делами. Пришла ему одна интересная мыслишка. Сказал вот Осадчему про трофейщиков и идея возникла.

Капитан Негрескул прибыл в расположение роты Масканина верхом.

Оказалось, рота Бембетьева захватила у хаконцев ездовых лошадок. Негрескул забрал себе одну понравившуюся. Любил он лошадок, а тут ещё и транспорта лишился после того как по дороге к бембетьевцам остался без своего мотоцикла, напоровшись на шального пулемётчика. Очередь из рощи, где засел тот пулемётчик, убила штабного унтера, бывшего при Негрескуле и писарем, и водителем-охранником. Пули разбили двигатель мотоцикла и продырявили бензобак, взрыва и возгорания, какие любят показывать в кино, не было. Только благодаря коляске, капитан остался жив. А дальше был короткий поединок. Негрескул, вооружённый трофейным 9-мм хаконским пистолетом-пулеметом 'Шпир', против стрелка с ручником – трёхлинейным пулемётом L3MG. Негрескул поединок выиграл, будучи опытней и везучей хаконца, оказавшегося совсем ещё мальчишкой. Ручник капитан забрал с собой, лишние семь килограмм, когда до 13-й роты рукой подать, не так и много. И прихватил заодно найденные у тела пулемётчика магазины…

Спрыгнув с разгорячённой скачкой кобылы, капитан отдал её на временное попечение подвернувшемуся егерю. Масканина он поприветствовал взмахом руки и поманил за собой. Присев на бруствер второй траншеи, закурил простую и дешёвую сигарету 'Дельта'. Для приличия протянул раскрытый портсигар Максиму и лишь кивнул, когда тот отказался.

– Санитары, смотрю, к вам прибыли, – сказал капитан, затягиваясь. – Как кормёжка, успели?

– Да, только что, – не без удовольствия ответил Масканин. 'Кашевары' прибыли с супными бачками. Давненько горячей пищи егеря не видели.

– Это хорошо. Хоть здесь порядок. Хоть у вас пожру, – обычно спокойный, начштаба выглядел возбуждённым, движения отрывисты, затяжки нервные.

– Мне когда выступать?

– Не спеши, поручик. Тут натуральный дурдом начался, чёрт возьми… Новые боевые приказы пришли, что-то вокруг не так идёт… На Деда давят. Требуют надежно блокировать Дамме. А мы завязли. Так что скоро и вы в дело вступите… Сверху распорядились резко ограничить радиосвязь. Им, конечно, там в штабах виднее, но мне туда-сюда теперь мотайся! Капитан скривился, сплюнул и затянулся несколько раз подряд.

– Я все понимаю, чтоб когда вопли о помощи в эфире… Никто чтоб резервы не материл… Пятый бат как раз ту рокаду перерезал, о который ты вчера говорил. А двадцать минут назад на КП Деда прямым текстом в эфире приняли, что девятнадцатую роту там вовсю избивают, что её почти и нет уже.

– Так что ж это? Мотострелки же за нами сосредотачиваются! И хэвэбэшники!

– Во! Видишь, и ты мотострелков помянул. Хаконы нас слушают, мы их… А мне в итоге беготня, время только теряется!.. Не успевают мотострелки, только голова колонны подошла. А ХВБ… Вот они как раз и вступят в дело после тебя. Как Дамме возьмёшь, так и они пойдут.

– Гауптманн у меня тут нарисовался. Говорит, налаживать взаимодействие пришёл. Ещё о какой-то чудесной штурмбригаде велгонской плетёт…

– Хм! – капитан глубоко затянулся и щёлчком выбросил докуренный до фильтра окурок. – Поглядим, что за штурмбригада. Пленные у Бембетьева показали, что велгонцы рядом должны быть. Что за часть, не знают. Что с простых гефрайтеров возьмёшь? Где гауптманн?

– С пленными поговорить захотел. Я разрешил. Осадчего приставил.

– Угу. Так-с, с хэвэбэшником я поговорю, а ты жди буаровцев. Или уже прибыли?

– Да нет пока.

– Хреново. Долго они там чешутся… А! Мне тут все уши прожужжали, что к нам какая-то трофейная команда прибудет.

– Не понял. Обычное ведь дело – трофейщики при наступлении. Я и сам их жду.

– Нет, эти не простые, судя по нервозности вокруг них. Свербит у кого-то в заднице. Какая-то там шишка команду эту отрядила. Сейчас они в третьем бате, потом у тебя появятся. Мины их интересуют, наверное, что хаконы перед несостоявшимся наступлением поснимали, да видимо мины – это прикрышка. Что-то в Дамме есть такое этакое. Да. Что-то такое в той деревне есть наверняка. В общем, встретишь гостей, окажешь содействие.

– Есть.

– Ну, всё. Пойду с твоим гауптманном поговорю. А ты давай тут, не спи.