– Эволюция!

Рита поспешно захлопывает дверь.

– Остается эволюция. Ну а если эволюция, то от ее изнуряющего медленного хода русский человек всегда спасался одним известным способом.

Он задумчиво добавляет:

– Когда-нибудь я увижу Бога… Я готов, кажется… Обязательно расскажу, что это такое… Итак, пройдемте за ширмочку.

Поворот ключика в шкафчике, звон коньячка как поэзия.

– У нас тут беда в другом беда, Сергей Иванович.

– В чем же?

– Не с кем порой русскому человеку выпить… Будем здоровы.

– Лимон? – спрашивает Шеин. – Ах, да, зачем русскому человеку лимон?

– Так что я могу Вам посоветовать? Антидепрессанты? Чушь. Никакая мотивация не появится. Вы что серьезно хотите, чтобы у Вас появилась какая-то мотивация?

– На хрена? – улыбается Шеин.

– Вот именно.

Заглядывает Рита.

– А Вы как считаете, Севгей Иванович – нет у евыка дуфы?

Поликарпов с грозным рыком: «Дауншифтинг!» надвигается на нее. Рита испуганно захлопывает дверь.

– Дауншифтинг, вот лекарство! И какая свобода депрессивной мрачной мысли! Какие глубины падения в сарказм, не так ли? Какая чаадаевщина!

– Достоевщина!

– Правильно, толстоевщина! Поэтому – ничего, кроме правильного питания, прогулок на природе, бесед с приятными людьми, занятий спортом и тому подобное. А там как Бог даст. Вы сами врач, должны понимать. Вы уже сколько времени в дауншифтинге?

– Года два. И работать, представляете, совсем не тянет.

– Лучше поработать над собой – вот в чем смысл дауншифтинга!

Шеин выходит, тихонько прикрыв дверь. Его сопровождает тоненький голос Поликарпова:

– Девушки уж больно хороши…

34. Вместо этого порно, просто порно

Как вовремя иногда случаются праздники! Горю Риты не было бы конца, если бы не день рождения. Вот и забыто все, а сама она, – счастливая, с охапкой цветов, – выходит из дверей ресторана.

Рита идет к такси, шумное застолье продолжится без нее, усталая Рита едет домой, байки-байки.

За ней несут подарки. Среди прочих заметен оживленный старичок Мармышкин, прибившийся к компании.

– Эх, затусовался… – вздыхает он иногда.

– Боюсь, Юля, боюсь… – говорит Рита скорее светло, чем печально. – Фто дальфе-то в жизни? Форок три года – ни кола, ни двова, ни мува, ни детей…

Тополь молчит, думая о своем. Вера, которая тоже рядом, как всегда, поверх одних толстых очков надевает вторые – еще страшнее: совсем уже древние.

– Ну-ка, дорогая, дайте загляну в зеркало души, так сказать… Завтра у Вас намечается прекрасная и здоровая моча. И продержится она два-три дня. Потом – помутнение…

– Помутнение?

– Ну, а как вы хотите, друзья – все больные насквозь.

– Спасибо, Вера.

– Не буду скромничать, уж мне-то можно доверять. 52 года на моче вместе с мамой… Огромный опыт. А вместе с тетей – так, вообще, 91 год. Сколько всего перевидали…

В круг обольстительных дам протискивается Мармышкин.

– А меня Вы не забыли, Маргарита Ивановна? Я в хозяйстве – нужная и полезная вещь…

Рита отпихивает:

– Уйди, черт фтарый! Надоел хуве редьки!

Зайцев громогласно восклицает:

– Так ли пьян этот старик, как кажется?

Рита уехала. Потоптанная роза валяется рядом с дымящимся окурком. Оставшиеся возвращаются к столу. Как водится в застольях, уже началась бредовая стадия, кто в лес, кто по дрова…

– Я хочу любви, таинственных отношений… – оглядывает Тополь мужчин. – Хочу чего-то яркого, неординарного… А вместо этого… Что вместо этого?

Шеин недовольно бубнит:

– Тополь, хватит выделываться. Все хотят любви… Вы просто пьяная. И, вообще, больная.

– Любви… А где ее взять, дорогая? – соглашается Зайцев. – Тополь, а снимитесь у меня в кино?

– Ну возьмите же… И еще – я хочу жуткого зверского траха. Порнографического траха. У меня шесть лет не было никого!

Поликарпова это известие шокирует:

– Она видела Бога! Отвальсируем? Ну, давайте отвальсируем, божественная Вы наша!

Делает попытку встать, но опускается.

– Тополь, хватит выделываться, на нас смотрят люди.

– А Вы ханжа, Сергей Иванович. Пусть смотрят. Они хотят того же, но скрывают.

35. Бесплатный дружественный гинекологический осмотр

И вдруг ее подхватывает волна какого-то странного неведомого куража, ее понесло – то ли к бузине, что в Киеве, то ли к дядьке, что в огороде.

– Ну, кто здесь не хочет жуткого скотского траха?

Ресторан вдруг погружается в напряженное молчание. Мармышкин встрепенулся; пытается встать. Он необычайно разговорчив:

– Я хочу… Жуткого… Зверского…

Он растерянно оглядывает всех:

– Если кто-то не хочет, то я хочу… Железно… По-зверски…

И он дремлет, уронив голову на грудь.

Тополь бесовато оглядывает гинеколога и психиатра:

– Вы – ничтожества! Серые мыши!

Зайцев за свое:

– Тополь, ну идите ко мне в сериал… Ну… В одном нашем сериале… Да вся страна увидит!

Нет, ей надо доколупать их!

– А давайте покажем всей стране мою грудь… И вообще, я хочу сняться в порно! В порно – и баста!

Мармышкин встает, пошатываясь.

– Сильный ход!

Оседает.

Зайцев громогласно удивлен:

– Так ли пьян этот мерзкий старик, как кажется?

Он воображаемо сует ему в рожу.

– На! На, ворюга! Так ли пьян этот мерзкий старикан, как кажется?

Мармышкин встает.

– Да… Как кажется…

Опускается.

Зайцев снова бьет в воздух:

– На! На! Все пропил, гнида! Все украл! Все прожрал!

Поликарпов потрясен:

– И Зайцев видит Бога! Да! Валерий Романович, отвальсируем по этому случаю?

Он возвышенно поет:

– Тра-та-та… Та-та-та…

Откликается Мармышкин, вставая:

– Готов к вальсации!

Зайцева задело порно.

– Нельзя порно. Зачем нам такая дешевая слава? Мы за порно никаких денег не получим…

Он получает от Тополь пощечину.

– У меня что – дешевая грудь? Психиатр, вы забываете, сколько у вас извилин. Это у вас дешевая задница, милейший! А моя грудь дорогого стоит!

Зайцев довольно истерично хихикнул:

– Я трогал ее семь лет назад…

– Она не изменилась… Но Ваша задница стала явно толще, представляю, сколько на ней целлюлита.

– Ну зачем мы перешли на личности? Ну Вы же не хотите сняться в порно!

Мармышкин встает и, не открывая глаз, поднимает палец:

– Это можно, но нельзя.

Смиренно опускается.

Тополь заметно успокоилась.

– Ничего я не хочу.

Закурила.

– Просто бесконечная овуляция перед нескончаемым климаксом…

Восторгу Поликарпова нет конца. Интересно, сколько нынче выпил психиатр?

– Она божественна! Она видит Бога! Он что сказал Вам, Юлия Петровна? Есть у нас тут жизнь на земле или нету, золотая моя?

Зайцев бубнит:

– Шеин, не спите! Как специалист, что вы скажите о бесконечной овуляции?

– Подтверждаю.

Тополь встает и, разгневанная, идет к выходу. Все торопятся за ней. Уже давно брезжит утро, уже Рита приехала домой и возможно спит в своей постельке без мува.

За Тополь ковыляют Зайцев, Шеин, Поликарпов и Мармышкин.

– Возьмите меня… – клянет старик. – Я в хозяйстве вещь нужная и полезная…

Поликарпов вальсирует в одиночестве:

– Тра-та-та… Па-па-па… Тополь, вы нынче достойны вальсации, учтите! Это божественная ночь, учтите!

Зайцев просит:

– Ну побудьте еще с нами! Мне больно и одиноко! У меня долгов – шестнадцать миллионов.

– Значит, Вас убьют! Зачем Вам жизнь?

Шеин хихикает:

– Вот именно! Чтобы было мучительно больно за прожитые годы?

– А Вы, господин гинеколог, очень плоско шутите, ниже пояса!

Глаза Тополь сверкают:

– Жизнь нужна красавцам! Гениям! Интересным женщинам! Детям! А вы – мешок с говном!

Зайцев умоляет:

– Шестнадцать миллионов… У меня и так ничего нет! У меня только Вы! И Вы – моя мечта!

Тополь перед такси раздраженно роняет:

– У вас есть анальная тряпочка… Это уже кое-что, если вдуматься!