Поняв, в каком тяжелом состоянии находится сын, Уоррик призвал Хоксблада и его араба-оруженосца Али. Оба обучались медицине в Испании, в провинции Кордова и на Востоке, что, по глубокому убеждению Уоррика, давало гораздо более глубокие знания, чем те, которыми обладал магистр Брей.

Сначала Роберт отказался позволить своему незаконному брату осмотреть его, однако Хоксблад насмешками и уговорами заставил его сделать это.

— В конце концов, во всем виноват я, — настаивал Кристиан.

— Не будь упрямым дураком, позволь мне посмотреть ногу.

— Не смей хвастаться, что ранил меня на турнире! Твой меч даже не коснулся меня, — высокомерно бросил Роберт.

— Но именно мой хорек укусил тебя в нанесенную тобой же рану.

Это поразило Роберта.

— Ты нарочно натравил его на меня! Я прикончу эту крысу!

— На твоем месте, я бы держался от него подальше, если не хочешь остаться евнухом. Зубастик обожает делать такие вещи!

Роберт побледнел, поняв, какой опасности подвергался, и нехотя стянул лосины. Открылась воспаленная рана.

Хоксблад и Али посовещались и решили, что мазь из чистеца будет лучшим средством, чтобы остановить нагноение, потом, дня через два, когда воспаление ослабнет, сок вербейника быстро стянет края раны.

— Мы в два счета поставим тебя на ноги, — заверил Хоксблад. — Поправишься как раз к началу войны.

Про себя Кристиан не мог не гадать, уж не симулирует ли Роберт. Рана была не в таком уж плохом состоянии, как он себе представлял. Неужели его брат — трус? И уж конечно, рана не настолько тяжелая, чтобы сильный здоровый мужчина не мог подняться.

Но Кристиан тут же отказался от этой мысли. Его любовь к Брайенне не должна стать причиной неприязни к Роберту. Когда брат узнает, что люди Уоррика перешли под команду Кристиана, наверняка это сразу же заставит его покинуть постель.

Король вернулся в Виндзор с более чем двухтысячной армией. Окружающие замок луга и поля, насколько было видно глазу, усеяли шатры, и дама Марджори каждый день наставляла молодых воспитанниц, предупреждая об опасности одиноких прогулок за крепостными стенами.

Сразу в день приезда король велел строителям начать работу над новой Круглой Башней. Мысль о покорении Франции подогревала его, удесятеряла силы и энергию. Только затемно он выбрал время, чтобы прочесть гору писем, накопившихся в его отсутствие.

Принц Эдуард закрылся вместе с отцом, выступая в роли его советника, помогая решить, какие дела нужно представить на суд Совета, а какие держать в строгом секрете.

— Дьявол!

Король швырнул на пол официальное послание от короля Франции.

Эдуард поднял пергамент, с которого свисали печати, и вопросительно поднял золотистую бровь.

— Филипп предлагает освободить Уильяма де Монтекьюта в обмен на освобождение графа Море.

— Но это невозможно, отец! Пока Море наш заложник, шотландцы не осмелятся перейти границу!

— Знаю! Если хоть один шотландский варвар перейдет границу, Море вынесут смертный приговор. Я хочу быть твердо убежден, что Шотландия не вторгнется в наши пределы, пока я воюю во Франции.

— Отец, поскольку ты решил начать войну, я бы хотел, чтобы ты поклялся исполнить мою просьбу.

Король Эдуард взглянул на сына: живой портрет отца. Короли могут давать обеты и тут же нарушать их, не моргнув глазом. Но Черный Принц, несомненно, не допустит этого.

— Чего ты просишь у меня, Эдуард?

— Когда начнется сражение, выбрось из головы все мысли обо мне. Я сам позабочусь о собственной безопасности. Не приходи ко мне на помощь, если я паду в бою. Все, о чем .я прошу, — дай возможность заслужить рыцарские шпоры.

Король на секунду побелел и отшатнулся, но тут же понял, что не должен позорить сына перед его солдатами. Хотя Эдуарду всего шестнадцать, благодарение Богу, он вырос настоящим мужчиной и станет величайшим рыцарем во всем христианском мире, причем без помощи отца.

— Даю слово, Эдуард, — поклялся король, крепко сжав плечо сына. Затем опустив руку, широко улыбнулся. — Уж лучше оставайся цел и невредим. Если с тобой что-то случится, твоя мать выпустит из меня кишки и сделает из них подвязки!

— Я Плантагенет, — просто ответил принц, как никогда похожий в эту минуту на золотокожего Бога.

Король Эдуард поклялся про себя побеседовать по секрету с Кристианом Хоксбладом. Пусть он обещал сыну не слишком опекать его, принц должен иметь за спиной непобедимый надежный меч!

Была уже полночь, когда король поднялся по темной лестнице в спальню Кэтрин де Монтекьют: к его разочарованию, леди была одета, а в комнате ярко горели свечи.

— Ты должна быть уже в постели, любимая, — нежно упрекнул он, желая в этот момент лишь одного — ощутить ее мягкое податливое тело под своим.

— Конечно, весь мир должен существовать для королевских наслаждений.

Эдуард вздохнул. Ему недостает только поссориться с любовницей! Нужно было идти сразу к Филиппе, там он нашел бы мир и покой. Но король тут же признался себе, что не хочет идти к жене. Он жаждет лишь страсти Кэтрин и сделает все, чтобы вновь и вновь испытать ее.

— Вы получили послание из Франции относительно выкупа Уильяма?

— Пойдем в постель, милая, и я открою тебе тело и душу.

— Ваше остроумие не забавляет меня, сир. Сначала дело, потом развлечения — до сих пор я слишком часто слышала лишь пустые обещания.

— Жестокая Кэтрин, — с сожалением вздохнул король, поднося к щеке прядь волос темного золота. — Откуда ты знаешь, что я получил письмо?

— Говорила с французским послом.

Ревность разбушевалась в душе короля. Тело Христово, он согласен делить ее с мужем, но мысль о том, что она может дарить свои милости в обмен на сведения об Уильяме, острым ножом ударила в сердце.

— Я честно расскажу тебе обо всем, что знаю. Доверься мне, Кэтрин.

Кэтрин умоляюще дотронулась до груди: любовника.

— Я верю тебе, Эдуард. И знаю, что обменяешь графа де Море на лучшего друга.

Эдуард застонал, сжав точеные плечи.

— Милая, пока я держу Море в плену, нам не грозит вторжение шотландцев.

Кэтрин отодвинулась от него, словно не могла больше выносить его прикосновения.

— Значит, ты отказываешь мне в единственной просьбе?

— Дорогая, но ты легко отказываешь мне в том, о чем я тебя молю.

— Я дала тебе любовь! И свое тело! Когда и в чем я тебе отказывала?

Руки короля легли на застежки платья.

— Ты отказываешь мне сейчас, — горячо прошептал он.

Кэтрин приложила его руку к своей обнаженной груди.

— Я дам тебе все… все. Я знаю, как быть великодушной!

Эдуард снова застонал и, подхватив ее на руки, понес к постели. Он считал себя обязанным проявить ответную щедрость еще до рассвета и пообещал обменять графа де Море на Уильяма, графа Солсбери.

Едва ли не ежечасно между Виндзором и побережьем, где в каждом порту готовились корабли для перевозки армии, курсировали гонцы. Кони, .оружие и порох доставлялись из каждого графства Англии. Валлийские лучники получили обмундирование, состоявшее из зеленых курток, коричневых лосин и колчанов из оленьей кожи для длинных стрел с гусиным оперением. От рыцарей требовалось приобрести доспехи и боевых лошадей для себя и оруженосцев, а солдатам раздавали шлемы, панцири из толстой кожи, щиты и мечи, сделанные из лучшей шеффилдской стали. Сотни телег повезут во Францию оружие, пушки, еду и вернутся обратно с грузом трофеев, если, конечно, война будет выиграна.

Сам воздух Виндзора, казалось, был заряжен напряженным ожиданием. Каменщики трудились от рассвета до заката, чтобы скорее завершить строительство Круглой Башни. Матери надеялись, что их дети родятся раньше, чем мужья отправятся на войну, и многим рыцарям удалось уговорить девушек пасть жертвой стрелы Купидона и их собственных «стрел», поскольку для нежных сердец невыносима сама мысль о том, что юный красавец может пасть в бою.

Молодой Уильям де Монтекьют пользовался любой возможностью, чтобы отлынивать от непрерывных учений и хотя бы мимолетно встречаться с Джоан. Та всеми силами старалась избегать его, поскольку Уильям настаивал на официальной помолвке еще перед тем, как войска отправятся во Францию. Но каждый вечер, сидя с женихом в зале под неусыпным оком его матери, графини Солсбери, девушка с тоской думала о своем белокуром принце и молилась о том, чтобы поскорее пришло приглашение от брата.