Зеленцов так пишет об Орле (с. 561):
"...в глазах большого начальства слывет весьма знающим и энергичным командиром. Острослов и эрудит в кругу респектабельных адмиральш, умеющий пустить пыль в глаза недалеким, изнывающим от безделья матронам. С подчиненными офицерами строг, требовательный по службе, слова не расходятся с делом, особо при обещаниях наказать. Злопамятен и завистлив".
В конце войны 182 адмирала и офицера нашего флота были награждены орденом Ушакова 2-й степени. Вице-адмирал Ю. Ф. Ралль, к примеру, награжден этим орденом за успешно подготовленную и проведенную операцию по захвату островов Бьёркского архипелага. Капитан 1 ранга Орел получил этот орден — за подвиги Маринеско. За те же достижения президент наградил Орла высшим полководческим орденом нашей державы — орденом Жукова (президенту дали список — он и подписал).
Отношение к имени Маринеско — не просто "лакмусовая бумажка". Раскол в отношении к Маринеско проходит по линии, которая отделяет власть от народа. Маринеско — народный герой. Народ сам избрал этого бывшего зека в любимцы, народ сам назвал его героем номер один,— и уж никакие поникаровские ничего не смогут тут поделать. Комдивы, которых любил подводный флот (Юнаков, Гольдберг, Грищенко), очень любили Маринеско, тому тьма примеров.
Комдив Орёл вошел в историю как злобный гонитель и ненавистник Маринеско. Что ж, каждый сам выбирает своё лицо.
Адмиралы, желая поведать какую-то "правду", сообщают вещи несуразные. Профессор Мрыкин фамилию Юнаков пишет "Юнанов", профессор Мрыкин пишет, что Орёл окончил курсы при Академии в мае 1944 года — в чем я очень сомневаюсь. "Морской биографический словарь" говорит, что Орёл окончил эти курсы в 41-м году. Мрыкин пишет, что Орёл стал командиром дивизиона в мае 1944 года, а Поникаровский пишет, что Орёл стал командиром дивизиона в мае 1943 года... беда с этими учёными.
Я больше верю бывшему старшине и участнику событий Зеленцову, который пишет, что Орёл стал у них комдивом осенью 43-го, сменив Е. Г. Юнакова. Юнаков был контужен при подрыве "С-4" на мине. Я намеренно изложил легенду о новогоднем загуле Маринеско в том виде, в каком она жила до выхода в 84-м году книги А. Крона "Капитан дальнего плавания". Но и до книги Крона было видно, что в легенде события "сжаты", как в исторической пьесе. В жизни "С-13" вернулась из боевого похода в начале ноября 1944 года, полтoра месяца провела в Хельсинки в ремонте, и ушла в легендарный свой поход в январе.
Историю новогоднего приключения Крон записал в 61-м году со слов самого Маринеско. Никакого "трехдневного загула" не было. "Дело было в Турку под новый, сорок пятый год..."
Здесь, на с. 187 книги Крона неясность: или Маринеско оговорился, или Крон, по памяти, записал ошибочно. Потому что лодка стояла не в Турку, а в Ханко, об этом дважды говорится у Крона, на с. 122: "...в гавань Ханко. Там уже стояли наши плавбазы. Без дела в город ходить незачем. Даже в советскую контрольную комиссию, вывесившую свой флаг в центре города",— и тут же запись слов Маринеско: "В конце декабря вернулись в Ханко. В Ханко еще тоскливее. Лодка в готовности, а на плавбазе скука смертная. Потравишь вечером в кают-компании, сыграешь партию в шахматы, иногда хлопнешь стопочку у кого-нибудь в каюте — вот и все наши развлечения. По вечерам девать себя некуда".
То же говорится и в воспоминаниях Г. Зеленцова: перед Новым годом "С-13" перешла из Хельсинки в Ханко, где полностью изготовилась к боевому походу. Вечером 31 декабря Маринеско с другим офицером отправились в гостиницу, где "жили знакомые ребята из советской контрольной комиссии, хотели встретить с ними Новый год".
Из этой фразы я делаю вывод, что два офицера вышли в город с разрешения начальства. Заказали в ресторане гостиницы стол на шестерых, долго ждали друзей, но те, видимо, застряли в какой-то другой компании. И появилась хозяйка гостиницы, красивая шведка лет 28, говорящая по-русски, и её помощница, "тоже ничего, интересная собой. И гуляем уже вчетвером. А затем забрали со стола спиртное, еще кое-чего и поехали на пятый этаж, где у нее особый апартамент...".
На лодке знали, где находится Маринеско. Потому что утром в гостиницу прибежал за Маринеско военфельдшер с его лодки. "Дуйте скорее на базу, там черт-те что творится..." ("Капитан дальнего плавания", сс. 187-188).
И после "черт-те что творится" стоит многоточие.
Что же творилось на базе?
Я уверен, что Маринеско даже не намекнул Крону, какое ЧП устроили его моряки (и опять в новогоднюю ночь). Не в характере Маринеско было жаловаться на своих подчиненных. Поэтому интересно заглянуть в воспоминания рулевого "С-13" Г. Зеленцова. Зеленцов подробно рассказывает, что матросы и старшины "С-13" жили на финском пароходике, который стоял борт к борту с лодкой.
В новогоднюю ночь в одной из кают "укрепляли интернациональную дружбу" с финскими моряками, затем появились местные девицы, и дружба закончилась дракой, нашему боцману дали бутылкой по голове...
Капитан пароходика позвонил комдиву Орлу. На плавбазе "Смольный" подняли в ружьё дежурный взвод. О каком-либо "загуле" командира лодки Зеленцов не упоминает. Когда вернулся капитан 3 ранга Маринеско из гостиницы? Зеленцов пишет, что утром командир уже был на лодке.
"Утром личный состав был выстроен по большому сбору. Перед строем стоял командир в несколько невыспавшемся виде и комдив Орёл..."
Орёл, узнав ночью о драке, испугался "международного конфликта" ("Дороги из глубины", сс. 634-637).
Нужно думать, он первым делом потребовал к себе Маринеско — и узнал, что два офицера еще не вернулись в положенный час на плавбазу. И испугался ещё больше. Отсюда фраза, которую воепфельдшер сказал в гостинице Маринеско: "Наши уже заявили финским властям: пропали два офицера..." ("Капитан дальнего плавания", с. 188). Вероятно, о "пропаже двух офицеров" Орёл с перепугу доложил сразу и в штаб бригады, в Хельсинки.
Маринеско рассказывал Крону спустя 16 лет: "Когда мы с повинной явились па базу, встретили нас сурово. Обоим грозил трибунал..." (Там же, с. 189). Во всяком случае, мы точно знаем, что к подъёму флага, к восьми часам утра 1 января Маринеско был на лодке, и вид имел не разгульный, а "несколько невыспавшийся".
На вечерней поверке Маринеско объявил своей властью дежурному старшине и двум участникам драки по 20 суток гауптвахты в цепном ящике "Смольного". Боцман, волей комдива Орла, отправился в штрафбат (не тотчас, а уже после легендарного похода,— "Дороги из глубины", сс. 638, 694).
Вернемся к рассказу Маринеско: "...обоим грозил трибунал. Но потом обошлось. К комдиву пришла делегация от команды — с другим командиром в море идти не хотим".
Когда я прочел это в первый раз в 84-м году, то изумился: как цензура пропустила такое?
Фактически речь идет — о бунте.
К комдиву капитану 1 ранга Орлу являются матросы (которые и о каменный пол его били, и в морду ему били) и заявляют: если уберете Маринеско, мы в море не пойдём! Далее идут ядовитые слова Маринеско: "Комдив Орёл — умный человек, понял настроение экипажа..." ("Капитан дальнего плавания", с. 189). Грозный комдив Орёл в очередной раз струсил: если на подчиненной ему лодке будет бунт, то вся его карьера псу под хвост. "Умный человек".
Зеленцов обо всём этом не пишет ни слова, но, зато говорит, что через неделю после Нового Года на лодку прибыл представитель Главного политуправления пехотный подполковник Крылов — "для персональной опеки провинившейся команды в предстоящем боевом походе", "замполит, как его отрекомендовали нам перед походом" ("Дороги из глубины", сс. 638, 640).
К тому времени ни на одной подводной лодке Балтфлота уже не было замполитов. Эту должность на лодках упразднили (не знаю, почему.— наверное, чтоб командирам воевать было легче). В книге Кузнецова "Курсом к победе" говорится, что на мостике "С-13" находится замполит. Читатель, знающий, что замполитов к тому времени убрали с подводных лодок, понимал: что-то на "С-13"' было "не то". Замполит Крылов упоминается и у Крона: "...провели беседы по отсекам замполит Б. Н. Крылов и секретарь партийной организации В. И. Поспелов", "О торпедных залпах С-13" командование знало раньше, чем Маринеско и Крылов вернулись на базу и засели писать отчеты" ("Капитан дальнего плавания", сс. 148, 153).
