Тем не менее прибытие этого отряда сразу увеличило силы повстанцев чуть ли не вдвое. Фидель разделил своих бойцов на три взвода, поставив во главе их капитанов — Рауля Кастро, Хуана Альмейду и Хорхе Сотуса. Аван­гардом было поручено командовать Камило Съенфуэгосу, арьергардом — Эфихенио Амейхейрасу, начальником охраны генштаба был назначен Универсо Санчес, а Че был оставлен официально врачом при главном штабе, а фактически как бы советником или офицером-поручен­цем при Фиделе Кастро.

Теперь, когда повстанцы пополнили свои ряды, Че предложил Фиделю немедленно начать наступательные действия против батистовцев — напасть на первый попав­шийся сторожевой пост или устроить засаду на шоссе и захватить грузовик. Но Фидель придерживался другого мнения: сперва следовало закалить новобранцев, приучить их к трудностям горной жизни, к преодолению длитель­ных расстояний, научить хорошо владеть оружием, а когда они «созреют», предпринять нападение на один из гарни­зонов, расположенных у подножия Сьерра-Маэстры. Взятие такого гарнизона произвело бы большое впечатле­ние на всю страну. Че согласился, что решение Фиделя обоснованно.

Началась подготовка бойцов к предстоящим военным действиям.

«В эти дни испытаний, — вспоминает Че, — мне на­конец удалось заполучить брезентовый гамак. Этот гамак был драгоценным сокровищем, но по суровым партизанским законам его мог получить только тот, кто, победив лень, соорудил себе гамак из мешковины. Владельцы гамаков из мешковины имели право на получение брезен­товых гамаков по мере их поступления. Однако я не мог из-за своей аллергии пользоваться гамаком из мешкови­ны. Ворс из мешковины меня очень раздражал, и я вынужден был спать на земле. А без гамака из мешковины я не имел права рассчитывать на брезентовый. Фидель узнал об этом и сделал исключение, приказав, чтобы мне выдали брезентовый гамак. Я навсегда запомнил, что это случилось на берегах Ла-Платы, когда мы поднимались по отрогам гор к Пальма-Моче. Это было на следующий день после того, как мы впервые отведали конины. Кони­на была не только роскошной пищей, более того, она ста­ла как бы боевой проверкой приспособляемости людей. Крестьяне из нашего отряда с возмущением отказались от своей порции конского мяса, а некоторые считали Мануэля Фахардо чуть ли не убийцей. В мирное время он работал мясником, и вот мы воспользовались его профес­сией, чтобы поручить ему заколоть лошадь.

Эта первая лошадь принадлежала крестьянину по имени Попа, который жил на другом берегу Ла-Платы. Партизаны перепутали его с одним доносчиком и конфис­ковали старую лошадь, у которой была сильно побита спина. Через несколько часов лошадь стала нашей пищей. Для иных ее мясо было деликатесом, а для желудков крестьян явилось испытанием. Они считали себя чуть ли не людоедами, пережевывая мясо старого друга человека».

Армия и полиция Батисты старались вовсю, чтобы покончить с повстанцами на Сьерра-Маэстре и подавить оппозиционное движение в стране. Террор, однако, не при­носил тирану желаемых результатов. Горы оказались для его войска непреодолимым препятствием. О смелых нале­тах повстанцев на гарнизоны батистовцев писала печать, передавали радиостанции. К бородачам — барбудос, как окрестила народная молва бойцов Фиделя, отпустивших бороды из-за отсутствия бритв, спешили присоединиться добровольцы самых различных политических взглядов. За рубежом кубинские эмигранты собирали для них сред­ства, закупали медикаменты, оружие, которые тайно пере­правляли на Кубу.

В мае 1957 года на помощь повстанцам должно было прийти из Майами (США) судно «Коринтия» с добро­вольцами во главе с Каликсто Санчесом. Фидель решил отвлечь внимание карателей, рыскавших по побережью в ожидании «Коринтии», и дал приказ взять штурмом казарму, расположенную в селении Уверо, в пятнадцати километрах от Сантьяго. Гарнизон в Уверо как бы пре­граждал повстанцам выход со Сьерра-Маэстры. Взятие укрепленного пункта в Уверо открыло бы им путь в до­линные районы провинции Ориенте и доказало бы их спо­собность не только обороняться, но и наступать. Для Ба­тисты же это было бы первым крупным военным пораже­нием.

Че, принимавший участие в бою за Уверо, так его описал в своих «Эпизодах революционной войны»:

«После того как был намечен объект нападения, нам осталось только уточнить детали предстоящего боя. Для этого необходимо было определить численность про­тивника, количество постов, вид используемой связи, пути подхода к нему и т. д. Немалую помощь в этом нам оказал товарищ Кальдеро, ставший потом майором По­встанческой армии.

Мы считали, что противник располагал о нас более или менее точными сведениями: были схвачены два шпиона, которые показали, что их послал батистовец Касильяс для выявления мест расположения отрядов Повстанческой армии и пунктов их сбора.

В этот же день, 27 мая, собрался весь штаб. Фидель объявил, что скоро начнется бой и что отрядам надлежит быть готовыми к маршу.

Нашим проводником был Кальдеро: он отлично знал район казармы Уверо и все пути подхода к нему. Поход начался вечером. Предстояло за ночь пройти около 16 ки­лометров. Путь был нелегким: горная дорога, извиваясь, круто спускалась вниз. На передвижение ушло около вось­ми часов: ради предосторожности пришлось несколько раз останавливаться, особенно когда мы проходили через опасные районы. Наконец был отдан приказ атаковать про­тивника. Предстояло захватить посты и обрушить огонь всех средств на деревянную казарму батистовцев.

Было известно, что вокруг казармы расставлены уси­ленные посты, каждый в составе не менее четырех солдат.

Кустарник позволял подойти к противнику очень близко.

Наш штаб для руководства боем выбрал командный пункт на небольшой высоте прямо напротив казарм. Бойцы получили строгий приказ не открывать огня по жилым постройкам, так как там находились дети и жен­щины.

Казарма Уверо расположена на берегу моря, и, чтобы окружить ее, надо было наступать с трех сторон.

Атаковать пост батистовцев, прикрывавших дорогу, идущую по берегу моря из Пеладеро, должна была группа под командованием Хорхе Сотуса и Гильермо Гарсии. Альмейде было поручено ликвидировать пост, находящий­ся напротив высоты.

Фидель расположился на высоте, а Рауль со своим взводом должен был атаковать казармы с фронта. Мне отвели промежуточное направление. Камило и Амейхейрас должны были действовать в промежутке между моей группой и взводом Рауля, но в темноте они плохо сориентировались и вместо того, чтобы быть левее меня, оказались справа. Взвод Крессенсио Переса должен был овладеть дорогой Уверо — Чивирико и воспрепятствовать подходу вражеских подкреплений.

Предполагалось, что бой будет коротким, поскольку наше нападение должно было быть абсолютно внезапным. Однако время шло, а мы все еще не могли занять свои боевые порядки согласно приказу. Через проводников, Кальдеро и местного жителя Элихио Мендосу, непрерыв­но поступали донесения. Уже светало, а бой все не на­чинался. Я лежал на большом бугре, казарма была доволь­но далеко внизу. Поэтому решили продвинуться вперед и. найти более выгодную позицию.

Выступили и другие подразделения. Альмейда шел в направлении поста, прикрывавшего подступы к казарме, со стороны отведенного ему сектора. Слева от меня шагал Камило Съенфуэгос в шляпе, напоминавшей каску солда­та Иностранного легиона, с эмблемой «Движения 26 июля». Противник заметил нас и открыл огонь. Но мы продол­жали двигаться вперед, соблюдая все меры предосторож­ности. Вскоре к нашему небольшому подразделению при­соединились отставшие от своих групп бойцы. Это были товарищ из Пилона по кличке Бомби, Марио Леаль и Акунья.

Огонь противника все усиливался. Мы уже подошли к открытому участку местности, по которому нам пред­стояло двигаться дальше. Противник не прекращал вести прицельный огонь. Со своей позиции, которая была при­мерно в 60 метрах от переднего края противника, я уви­дел, как из траншей выскочили два батистовских солдата и бегом бросились к жилым домам. Я стал стрелять по ним но они уже успели вбежать в дом, по которому мы не могли стрелять: там были женщины и дети.