— Откуда?
— Из полицейского участка в Гайд-парке, миледи.
— Гайд-парк! Только не говорите мне, что его арестовали за домогательства.
— Его светлость позвонил вчера поздно ночью — точнее, полагаю, сегодня рано утром, — дабы сообщить, что его арестовали на лодке посреди Серпентина, — сказал Бердбут.
— А что именно он делал на лодке посреди Серпентина глубокой ночью?
— Насколько я понимаю, катался, миледи.
— Не понимаю, Бердбут, — сказала она.
Мун почувствовал, что здесь он может кое-что добавить, но понял, что это не заслуживает объяснения.
— Быть может, вы помните, что королевский дар графам Малквистам включает в себя право в любое время отстреливать, а также ставить ловушки и силки на диких птиц, населяющих или посещающих непроточные водоемы, лежащие между Брикстоном и Масуэлл-Хилл, ввиду чего лорду Малквисту выделен ключ от ворот Александры, — напомнил Бердбут.
— Бердбут, я не верю, что в Гайд-парке водятся хоть какие-нибудь дикие птицы.
— Возможно, что и так, миледи. Как бы там ни было, констебли заявили, что его права не простираются на катание на лодке после заката. Его светлость позвонил, потому что не смог связаться с сэром Мортимером.
— Час назад сэр Мортимер был дома, потому что я смогла с ним связаться.
— Да, миледи, — сказал Бердбут. — Вскоре после этого мне все-таки удалось переговорить с сэром Мортимером. Он сообщил мне о ваших затруднениях, миледи.
— Он был зол?
— Мне он показался несколько отстраненным.
— А когда вы передали ему послание его светлости?
— Сэр Мортимер воспринял его довольно раздраженно, миледи. Впрочем, он дал мне понять, что предпримет шаги для освобождения его светлости. Сказал, что это в последний раз, и просил меня так и передать его светлости.
— Оставлять сообщения с лакеями — плохой признак, Бердбут. Впрочем, боюсь, мы все-таки используем старика. Что-нибудь еще?
Бердбут виновато кашлянул.
— Я заметил, что с утра пораньше сержант Харрис из особого отдела и два констебля обосновались перед нашим домом, действуя независимо от полицейского участка в Гайд-парке.
— Зачем?
— Не знаю, миледи, но полагаю, что это как-то связано с сообщением, которое я заметил в сегодняшнем утреннем номере «Таймс»: там шла речь о некой миссис Гермионе Каттл, которую вчера вечером на Пэлл-Мэлл сбила запряженная парой лошадей карета, исчезнувшая с места происшествия.
У Муна перехватило дыхание. Толстый тюк, рухнувший на дорогу, и рулон бумаги, разматывающийся через улицу, — казалось, это картина из другой жизни, он едва мог поверить, что она вторгнется в его жизнь сейчас. «У нее было прошение», — сказал он, но слишком тихо, чтобы они обратили на него внимание. Он уставился на стену, и тюк в его сознании больше не двигался.
Он услышал, что голос леди Малквист изменился.
— С ней все в порядке?
— Боюсь, что она погибла, миледи.
Пауза. Мун взглянул ей в лицо, и его потрясли настоящие чувства. Казалось, он давно не видел чего-то столь настоящего.
— Она была замужем?
— Да, миледи. Я так понимаю, что ее муж…
— А дети у нее есть? — нетерпеливо спросила она.
— Нет, миледи.
Она отвернулась, повернулась обратно, и ее голос стал прежним.
— В доме есть еда?
— Совсем чуть-чуть, миледи. «Хэрродз» опять прекратил поставки.
— О боже. Быть может, сэр Мортимер их как-нибудь уломает?
— Я ему сообщил, миледи.
— Хорошо, Бердбут. Пришлите наверх Эсме.
Бердбут опять кашлянул.
— Боюсь, мистер и миссис Тревор вчера оставили нашу службу.
— Они же сказали, что дадут нам еще неделю.
— А миссис Минтон ушла этим утром. Сегодня я попробую готовить сам, хотя, возможно, и не столь искусно, как миссис Минтон, миледи.
Она сложила полные губы в благодарную гримасу, предназначенную лакею, и Мун с удивлением ощутил укол ревности. «Я буду вам готовить! Только назовите, и я…»
— Похоже, Бердбут, все близится к концу.
— Да, миледи.
— Ну что ж. Спасибо.
— Благодарю вас, миледи.
«Лакей уходит.
МУН (падая на колени и возбужденно целуя руки леди Малквист). Моя дорогая леди Малквист, молю вас, осушите свои сладкие слезы и положитесь на мою верную службу, ибо я скорее умру, чем…»
— Мистер Мун, вы не сделаете для меня кое-что?
— Молю вас… я… конечно…
Она подошла к лестнице.
— Выпивка находится в кладовке, в запертом шкафчике, ключ от которого лежит в библиотеке за книгой «Piscator Felix»[17] Феннера. Это большая книга цвета бренди, смешанного с розовым шампанским, а их я в свое время намешала изрядно. Благодарю вас. Положив руку на перила, она посмотрела на него с усталой улыбкой, отнявшей у Муна всю его любовь.
— Это книга по рыболовству.
Она поднялась еще на две ступеньки и опять обернулась.
— Пожалуйста, не уроните бутылку. Она обошлась мне в пять фунтов, включая сведения о ее местонахождении.
Мун смотрел на нее, пока она не дошла до конца лестницы, но она больше не обернулась.
Фитч все еще спал и на сей раз не проснулся, когда Мун открыл дверь библиотеки. Поиски книги отняли у него несколько минут. Во время поисков он ощутил волнение, какого не испытывал с одного летнего дня на берегу реки, когда игривое дитя с волосами цвета меда и со сладостной попкой приказало ему украсить себя цветочными гирляндами и вознаградило поцелуем, твердым, как зубы.
Маленький латунный ключик. Мун взял его и поставил книгу на место. Тихонько вышел из библиотеки. Фитч выглядел озабоченным даже во сне.
За лестницей он обнаружил дверь, которая выглядела достаточно непритязательно, чтобы вести в помещения для слуг. Он вошел в нее и оказался в выложенном камнем коридорчике. Вторая дверь слева вела на кухню. Бердбут утюжил «Таймс».
— Привет, — сказал Мун. — Где тут кладовка?
— Я могу вам чем-нибудь помочь, сэр?
— Да, — ответил Мун. — Где кладовка?
— Через коридор напротив, сэр.
Мун открыл дверь напротив. Каморка с каменными полками. Он отыскал запертый шкафчик и вставил в скважину ключ.
— Простите, сэр, его светлость дал мне определенные указания…
— Довольно, довольно, Бердбут, у меня тоже есть определенные указания, я по горло сыт указаниями, так что перестаньте поджимать губы и выдайте-ка нам живительной влаги.
«Какая жалость, вылитый Вустер».[18] Его мозг сжался и очистился, как грязная вода, превращающаяся в лед. Он был вне себя от счастья.
Почти полная бутылка виски оказалась единственной вещью в шкафчике. Мун ухватил ее, улыбнулся величественному окаменелому лакейскому лику и двинул на выход.
— Если вы позволите, сэр, возможно, будет лучше запереть шкафчик и вернуть ключ на место?
— Хорошая мысль, Бердбут. Замести следы, а? Ключ лежит в библиотеке за «Piscator Felix», книгой по рыболовству, написанной парнем, чье имя высекут на моем лбу, как только я его вспомню.
— Феннер, сэр. Преподобный Годольфус Феннер, священник начала Викторианской эпохи.
— Он самый, Бердбут.
«И, одарив старого слугу одной из своих самых лучезарных улыбок, я поспешил наверх, прижимая к груди целительную жидкость и скалясь, точно охотничий пес, который возвращается к хозяину с первым фазаном в этом сезоне».
Наверху первого лестничного пролета он обнаружил большие двойные двери с золотой лепниной, выкрашенные в кремовый цвет. Мун вспомнил, что проходил их по пути в гардеробную лорда Малквиста во время своего первого визита. Он чуть приоткрыл их и увидел себя в висящем напротив зеркале глядящим на себя через щелку в больших двойных дверях, выкрашенных в сиреневый цвет. Стены тоже сиреневые, со множеством картин, в том числе портретов, по всей видимости принадлежащих предкам. Большая прямоугольная комната с высокими окнами и красивыми креслами, кушетками и столиками, расставленными без привязки к фокальной точке на восточном ковре. Люстра, несколько ламп и два украшенных камина в дальних концах комнаты. Пахло чистотой и холодом.
