Наконец девятый граф выпрямился.
— Похоже, сердце в порядке, — заключил он.
— Это не сердце, — сказала Джейн, — это грудь.
Говорила она очень серьезно.
— Я ничего не чувствую.
— Вы уверены?
— О да, знаете, не стоит носиться с такими идеями. В наши дни слишком много всего читают, вот что всему причиной.
Джейн встала, опоясала себя лифчиком, как ремнем, и повернула его задом наперед. Мун еще раз изучил ее ниспадающие волосы, лопатки, расцвеченные сине-белыми цветами груди, ягодицы, ноги и ступни. Груди скользнули вокруг тела и встали на место.
Джейн была готова расплакаться.
— У меня рак груди, — пожаловалась она Myну.
— Которой?
— Вот этой. Я чувствую уплотнение.
— Чепуха, — сказал девятый граф.
— Ее придется ампутировать, — прорыдала она.
— Куда одна, туда и вторая, — сказал девятый граф. — Асимметричное тело вульгарно и как тело, и как произведение искусства.
— О Фэлкон, вы чудовище! — весело рассмеялась Джейн.
«Мне плевать, мне просто плевать».
Джейн подняла платье и нырнула в него головой.
— Извиняюсь, — сказал Воскресший Христос.
Джейн взвизгнула и натянула на себя платье.
— Простите, — сказал, удаляясь, Воскресший Христос.
— Что это за коротышка в ночнушке?
Лорд Малквист открыл дверь и водворил Воскресшего Христа обратно в комнату.
— Не упоминайте его имя всуе, — сказал он. — Это никакой не коротышка в ночнушке. Это наш Спаситель, который вернулся. В ночнушке.
— Правда? — Она непонимающе посмотрела на него. — Похоже, у него за плечами трудные времена.
— Одни из труднейших, — подтвердил девятый граф.
— Найдите в вашем сердце прощение, ибо я говорю вам: грядет подведение итогов, исчисление грехов и возмездие за пределами понимания этой мирской юдоли, — сказал Муну Воскресший Христос.
Мун стоял, трясясь от бешенства. Он ударил Воскресшего Христа в челюсть. Воскресший Христос рухнул на постель и скатился с нее на пол.
— И давно ты подсматриваешь? — завопил Мун. — Когда ты последний раз мыл подмышки? Чего ты за мной таскаешься, кто ты, по-твоему, такой!
— Меня зовут Иисус, — ответил Воскресший Христос. — Можете бичевать меня, если хотите…
— Могу! Мне тут извращенцы не нужны! Что значит это надувательство? Давно ты мазохист? Отчего ты стал импотентом? Кто тебя сюда звал?
— Я Воскресший Христос, — сказал Воскресший Христос.
Мун вскочил на постель и метнулся через нее, стиснув руками шею Воскресшего Христа, притиснув того к стене. Воскресший Христос не издал ни единого звука, пока Мун тряс его за глотку с криком:
— Ложь! Ложь! Думаешь, я стану полагаться на тебя, я, опытный человек?
— Иисус, дорогой, не слушайте его, — посоветовала Джейн. — Нет у него никакого опыта, даю вам слово.
Мун выпустил его, но прижал своим телом к стене и прошептал:
— Меня постоянно предают. Я не верю в человека, а ты хочешь, чтобы я верил в Бога.
Когда Мун отступил от него, Воскресший Христос сполз по стенке, из его носа текла кровь.
— Бедняга, — сказал лорд Малквист, протягивая Муну свой надушенный платок, — полно, осушите слезы и перестаньте принимать все на свой счет. У всех нас есть право на покровителя, так что не завидуйте ему.
Мун затолкал кружева в рот и вгрызся в них, скрежеща зубами и высвобождая резкий аромат мускуса. Испарения душили его, и он вычихнул их через нос, извергнув масло из розовых лепестков.
— Будь здоров! — поздравила Джейн. — А теперь я попрошу вас всех удалиться, чтобы я могла надеть костюм для катания на лодке, если только вы не пообещаете не смотреть.
— Моя честь мешает мне обещать подобное, — ответил лорд Малквист. — Вставайте, ваше высочество, довольно тешить себя надеждами на муки.
— Он ведь никакое не высочество, правда?
— Семь раз отмерь, один раз отрежь.
— Я Царь Царей, — скромно сообщил Воскресший Христос. Он кое-как поднялся.
Джейн улыбнулась ему и подошла ближе.
— Мне до смерти хочется вас спросить, — сказала она, — что у вас под ночнушкой, ну, то есть вы так и ходите повсюду, а там ничего, как у шотландцев?
— Насчет шотландцев это неправда, — возразил лорд Малквист. — Они носят гульфики из шотландки и несколько слоев прочей одежды, включая водонепроницаемые комбинации до колен, чтобы отгородиться от тумана.
— Это абсолютная ложь, Фэлкон, — неожиданно резко сказала Джейн, — они голые. Это вопрос гордости, и гордецы ходят голиком. — Она стояла и смотрела на Воскресшего Христа через вуаль ресниц, тяжело дыша, прикусив нижнюю губу, пойманный в ловушку розовый язык выделялся на белом фоне. — Я знаю шотландцев, они не позволят с собой нянчиться. Они огромны. Это огромные мускулистые гиганты с мощными, напряженными мышцами, расхаживающие повсюду в своих килтах… — она плотно сжала ляжки, закрыла глаза, откинула голову — жрица, произносящая заклинания в жертвенной дымке, — в своих килтах своими огромными сильными ногами, бугристыми, как узловатая веревка, ставшими от ветра и солнца красно-коричневыми и твердыми, расставив ноги, они стоят на вершине холма, дует ветер, и их килты…
Она вдохнула сквозь зубы, и воздух тихо зашипел в теплой, омытой слюной устричной плоти ее рта. Ее руки разгладили павлиний блеск бедер, скользнули вверх, плотно прижавшись к животу, и вниз, волоча растопыренные пальцы через пах, ладонь к ладони вцепились, впились и углубились в ложбинку и разделились, туго обтянув ягодицы и спину шелком и собрав его на талии, и опять двинулись вверх, формуя грудную клетку, высоко подтолкнули груди и сплющили их в вырезе горла, пока два указательных пальца прослеживали струйку слюны на подбородке, вытекшую из-под навеса влажной губы, и втискивали кончик языка обратно в рот, обнажив острые белые зубы и погрузившись в рот до второго сустава.
Девятый граф поймал ее на лету.
— Джейн, с вами все в порядке?
— Чудесно, дорогой, просто чудесно. Можно мне сигарету?
Лорд Малквист уложил ее на постель. Ее рука нырнула в его карман за золотым портсигаром. Он открыл его, вертикально воткнул сигарету ей в рот и зажег. Она лежала смирнехонько. Четверть дюйма гелиотропа исчезла с первой затяжкой.
— Как вы себя чувствуете?
— Лучше, много лучше, дорогой Фэлкон.
Она радостно выпустила дым в сторону подозрительного и смущенного Воскресшего Христа.
— Это было чудесно, дорогой. Как вас зовут?
— Иисус.
— Ну конечно, дорогой, конечно. Ваши родители были верующими?
— Не ахти, — ответил Воскресший Христос.
— Ну, тогда они, наверно, были ужасные снобы. — Она отдала сигарету Муну. — Дорогой, ты не нальешь мне ванну?
Мун вытащил изо рта платок и протянул его лорду Малквисту.
— Оставьте себе, милый мальчик. Оставьте себе, если вы не против.
— А теперь на выход, дорогие, мне надо выбраться из этой одежды. Кто умеет делать коктейли с мятными сливками? Фэлкон, спуститесь вниз и выпейте коктейль.
— Миледи, мне и так тяжко сознавать, что я отправляюсь кататься на лодке в одежде, предназначенной для игорных столов. Я считаю, что пить мятные сливки в светло-голубом галстуке будет предательством всего, за что я ратую.
— А за что вы ратуете? — спросил Мун.
Девятый граф повернул голову и склонил ее так надменно, что мозг Муна просигналил «аристократ», и он понял, что это, возможно, первый прямой вопрос, который он задал графу о самом графе.
— За стиль, милый мальчик, — ответил девятый граф. — За стиль. Больше ничего не существует.
Джейн села.
— Дорогой, а что же вы можете пить в светло-голубом галстуке?
— Что-нибудь рыжеватое — быть может, желтое, возможно, темно-красное, — но уж никак не зеленое.
— Ну, цветов у нас много, так что спускайтесь вниз и смешайте тот, что вам по душе. И мне тоже смешайте. Я надену шелковый красно-черный костюм для катания на лодке.
— Джин, джин с тоником, водка, водка с тоником или чистый тоник. Красно-черный невозможно переплюнуть, а тягаться с ним вульгарно.
