Слависты, как проф. Л. Нидерле и др., легенд не разбирают и не принимают их в расчет. Конечно, гораздо легче основываться только на фактах, источниках и документах, но легенды являются тоже материалом Истории, и они тоже должны быть изучены с максимальной тщательностью.
Из легенды о Пшемыславе видно, что он «пользовался общим признанием». Такое признание приходит обычно в зрелом возрасте. Значит, в момент, когда о нем говорит легенда, ему было лет 50–60. Это значит, в свою очередь, что военный опыт «во многих походах» он мог получить только при Крке-отце.
Дальнейшие слова легенды подтверждают наши предположения. «Он внушал своим землякам особенное доверие, ибо с врожденными способностями сочетал опыт, полученный во многих походах и битвах». В этом пункте рассеиваются последние наши сомнения насчет правильности наших выводов. Легенда говорит: «И вот он, заметив, что неприятель ведет себя неосторожно, придумал план скорее остроумный, нежели смелый. Утром с восходом солнца он приказал развесить на расположенных напротив неприятельского лагеря холмах большое количество похожих на шишаки блестящих предметов, вид которых, когда на них упали солнечные лучи, привел неприятельские войска в такое исступление, что схватив поспешно оружие, без должного порядка и строя, они устремились в великой запальчивости, вслепую, в ту сторону, где сверкали мнимые шлемы, алча новой победы над Поляками».
Здесь из слов «новая победа» мы заключаем, что Поляки перед тем потерпели хоть одно поражение. Вероятно, их было уже несколько, потому что вождей не меняют из-за одного поражения, а лишь тогда, когда начинают бояться за исход войны. Длугош рассказывает с подробностями, как Пшемыслав, наведя врага на засаду, бросил последнюю на него и разбил его наголову. За эту победу Пшемыслав был избран королем и получил имя Лешека.
Историки, разбирающие эту легенду, считают, что она запутана хронистами, что имя Лешека слишком часто повторяется и что это обозначает, что было множество вариантов легенд, из которых они составили одну, недостаточно ее склеив, так что запутали смысл событий.
Мы не думаем так и позже объясним, почему так не думаем. Если критики легенды думают, что его назвали так, чтобы связать его имя с Лехом и Лешками первых сказаний, то это будет верно лишь отчасти. Лешком назвал его народ, потому что в его воспоминаниях Лешки были теми, кто Поляков объединил и от кого пошла Польша. Назвать короля Лешком было в его представлении равносильно тому, как если бы он его назвал героем, отцом или основателем Польши. Мы знаем, что в прошлом часто давали правителям титул «отца отечества». Связывать имена можно не только физически, но и морально.
Кроме того, вероятно, род Лешеков (или Лешков) был главным в государственном отношении в Польше, вроде как впоследствии были Рюриковичи на Руси. Вместе с тем легенда дает предпочтение Пшемыславу за его простое происхождение, что ставит ее в родство с Чешской легендой об избрании короля Юрия из Подебрад. Король Юрий был королем-пахарем. Если о Пшемыславе мы не можем сказать с уверенностью, что он был пахарем, то зато знаем, что он был незнатного рода. В легенде о Пясте народ тоже отдает предпочтение личной заслуге, а не родовитости.
Пшемыслав тоже бедный и незнатный воин, что заставляет некоторых комментаторов думать, что ударение на незнатности сделано хронистом, и, так сказать, неудачно. Эта придирка нам кажется напрасной. Во-первых, по соображениям, высказанным выше, а во-вторых, фамилия Лешеков была знатной в Польше. Она имела отношение к управлению в Родовой Период. Название, следовательно, короля из подчеркнуто незнатного рода преследовало цель уподобления с Лешеками, а не идентификации с ними. Тут критики не поняли главной мысли легенды, которую можно высказать следующими словами: «Не за знатное происхождение назвали короля Лешеком, а за его личные заслуги, ибо Лешеки были тоже, хотя и знатного рода, но имели все личные заслуги».
При нем, как будто, правят и Двенадцать Воевод Польши, отголосок Родового Правления. Пшемыслав-Лешек, по легенде, умирает без потомства. Последнее обстоятельство подтверждает еще раз нашу идею, что в момент избрания он уже был в зрелом возрасте. То обстоятельство, что упоминаются Двенадцать Воевод, говорит об известной демократичности правления, а тогда станет понятно, почему легенда подчеркивает незнатность Пшемыслава. В ней народ хотел показать, что королем избрали никак не аристократа, а мужа хоть незнатного, но храброго воина с личными заслугами.
В те времена пахари (кметы) хотя и не правили больше, но имели еще сильное влияние. Их же (пахарей) мировоззрение все сказано в словах фламандского крестьянина, М. Деландтсгеера: «Мои предки, конечно, сеяли… Ну, приду я в поле и скажу: «Мать наша, земля! Деды мои и прадеды тебя засевали! Дай мне урожай в этом году без посева!» Ничего не выйдет. Надо самому что-то делать, а тогда и все будет… А что делали мои деды, не играет роли…» Вот еще почему подчеркнута незнатность Пшемыслава-Лешека. Нам приходилось говорить с фламандцем-пахарем (Пэд Сэнт-Анн Ле-Брюссель), и его мысли иной раз поразительно совпадают с тем, что нам казалось примитивным периодом истории, когда люди думали просто, без искусственной цивилизованности.
После смерти короля Пшемысла-Лешека Поляки должны были избрать нового.
Появляется много претендентов на корону, возникают споры, интриги и скандалы, и выбор благодаря этому необычайно труден, так как сейчас же начинались возраженья. Длугош пишет, что «после долгих споров они пришли к такому решению: поставить столб, и пусть все, кто добивается владычества, в определенное, заранее назначенное время скачут к нему наперегонки на конях разной масти; и кто в этих гонках первым достигнет столба, признать за тем, невзирая на его происхождение, княжеское достоинство». Происходило это возле Кракова на берегу Прондника, где было ровное место. Один хитрый юноша по имени Лешек вбил ночью в землю железные шипы, присыпал их песком, а себе наметил безопасную дорогу. Судьями на состязании должны были быть Старейшины Родов.
Проделку Лешека раскрыли двое юношей, которые бегали взапуски для забавы к столбу и обратно. Заметим, что хитреца звали Лешек, ибо это будет играть в дальнейшем большую роль. Юноши никому ничего не сказали. Гонки имели место 15 октября. Собрались большие толпы народа. Для Старейшин были поставлены длинные лавицы, где они, сидя, заранее обсуждали шансы состязающихся. В этих рассуждениях принимали горячее участие и остальные зрители. Уже с самого начала стали падать, покалечившись, кони некоторых состязающихся. Лешек, все подстроивший, между тем доскакал до столба известным ему путем и схватился за него. Оказалось, что и коня он подковал накануне. Однако, в то же время, что и он, за столб взялся один из юношей, шедший пешком и тем вызвавший всеобщий хохот. Это как раз был тот, кто раскрыл проделку Лешека.
Длугош говорит, что конь Лешека был в яблоках. Коварная проделка раскрылась. Лешека разъяренная толпа растерзала на куски, а скромный юноша, пришедший к столбу пешком, был провозглашен королем. Упоминание о подкованном коне, как думают критики, имеет отношение к геральдике, ибо в польских гербах часто встречается подкова. Избранный королем получил тоже имя Лешека.
Это наводит некоторых историков на мысль, что в этом месте хроник, передающих легенды, видна какая-то несообразность.[65] Л. Нидерле считает даже Леха никогда не существовавшим и думает, что его выдумали монахи XII и XIII веков в Чешских и Польских монастырях. Эта традиция якобы идет от Краковского Епископа Богухвала.
Мы с этим не согласны и вот почему. В эпосе, даже в сказках, а не только в преданиях и легендах, всегда за всякими персонами есть действительные лица и события! Об этом уже даже неловко как-то спорить становится. Древние писатели, во-первых, имели особый стиль для описания событий, во-вторых, идеограмма-событие подвергалась соответствующим изменениям изустной передачи, а, в-третьих, ей придавался соответствующий времени внешний вид.
