– Я уверена, что члены комиссий по благотворительности будут в полном восторге от сегодняшнего представления – и от всего остального, что мы проводим в этом зале. И я также совершенно уверена, что ты скажешь им, что постоянно поддерживаешь наши проекты, правда?

Митци заметила, что Долл смотрит на нее с подозрением, а Лу – одобряюще. Тарния доела убеждающий пудинг и легким движением отряхнула губки.

На малоподвижном лице ее появилась улыбка.

– Очень вкусно. Просто тает во рту. Ты не забыла мне принести рецепты, да?

Митци, кивнув, вытащила их из сумочки. Шей и Брет передали их в дальний конец ряда.

– Великолепно. – Тарния вытянула непослушные пухлые губки в улыбочку. – Конечно, я буду расхваливать «Волосы», когда встречусь с представителями комиссии. Нет проблем. Ты совершила с нашей деревней просто чудеса, Митци. Мы с маркизом с удовольствием предоставим тебе зал на любой срок, правда, дорогой?

Задавала Марк что-то проворчал. Лулу подмигнула Митци.

Тарния отряхнула крошки со своего костюма из розовой кожи.

– Ты все-таки выглядишь так же отвратительно, извини, что так прямо тебе это говорю. Какая жалость, что ты не занялась собой, но, с другой стороны, не всем дано эффектно выглядеть, правда?

Долл и Лулу захихикали.

Митци, к удивлению своему, очень порадовалась, что волшебная сила пудингов снова ее не подвела, и в ответ просто улыбнулась. Какое ей дело до того, что Тарния, или кто другой, думают о ее внешности. Да разве это теперь имеет значение?

Поскольку пудинги оказали свое обычное убеждающее действие, она задумалась, правда, без особого интереса, сколько человек в зале попробовали ее новые блюда («Поцелуи омелы» и «Помадки мечтаний», которые она надеялась подправить и довести до идеала ко дню свадьбы) и будут ли эти сладости иметь свое обычное действие.

Но размышлять ей пришлось недолго.

Раздалась барабанная дробь, свет погас, зажглись софиты, занавес с грохотом открылся, и все умолкли.

– А это что еще такое? – прошипела Долл так, что слышно было всему ряду. – Почему, черт возьми, посреди парка стоит огромный галеон?

Митци, которая не видела окончательного варианта декораций, которые делали Раймонд и Тимоти, озадаченно покачала головой.

– Это «Катти Сарк»[64], – прошептал Шей. – На нем так и написано. А в программке сообщается, что действие происходит в Гринвиче...

Митци изо всех сил сдерживала смех. Только в Хейзи Хассоксе могли не разобраться, о котором Гринвиче идет речь. Если присмотреться повнимательнее, то, наверное, где-нибудь можно будет увидеть и гринвичский меридиан – о да! Вот и он! Длинной лентой меридиан шел между совершенно английских цветочных клумб с окрашенными бортиками. Ох, жалко, что этого не видит Джоэл.

Еще несколько человек громко засмеялись. К счастью, этого было не слышно на сцене, где по-турецки сидел семидесятилетний Сид, в роли Клода, завернутый в пуховое одеяло, один-одинешенек в свете прожекторов; он склонил голову, и его длинный акриловый парик слегка съехал набок. Сцена выглядела устрашающе, и пораженные зрители умолкли.

Однако тишина в зале сохранялась совсем недолго. Как только на сцене появилось «Племя» – друзья главного героя, – в зале началась массовая истерия.

Даже Митци, которая уже не надеялась когда-нибудь весело рассмеяться, подобающим образом хохотнула.

На сцену, шаркая, вышли беби-бумеры – лица у них были загримированы в духе Вудстока, одеты они были в разного рода халаты, головы украшали парики «афро», а довершали наряд бусы, цветы и колокольчики.

Лав и Лоб, у которых парики были надеты поверх велосипедных шлемов, весело помахали первому ряду.

Долл и Лулу рыдали от смеха, когда актеры, игравшие «Племя», неуклюже поставили на сцене алтарь, попытались зажечь огонь спичками, которые никак не хотели зажигаться, и были вынуждены воспользоваться зажигалкой Сида, после чего обнаружили, что у них нет ножниц, чтобы состричь символическую прядку его волос, поэтому его парик они кинули в огонь целиком.

Что-то заревело, засвистело, ослепительно вспыхнуло.

Сид, теперь уже лысый, который вечно плакался о своем артрите и двигался со скоростью похоронного кортежа, с диким воплем вскочил на ноги.

«Племя», казалось, несколько обеспокоило разгоревшееся пламя, и они, держась поближе к кулисам, робко стали исполнять «Водолея», и тогда Фетровая Шляпа неуклюже вылез на сцену и залил огонь чашкой кофе.

Огонь погас, «Племя» прошаркало вперед, и «Водолей» зазвучал громче.

Поскольку кто-то позаимствовал для представления достаточно подозрительную систему объемного звучания, от музыки Галта Макдермота грозили лопнуть барабанные перепонки. Зрители, больше не опасавшиеся быть изжаренными, стали с удовольствием подпевать.

После этого все пошло как нельзя лучше. Первый акт мчался полным ходом, ни один зритель не понимал, что творится на сцене, актеров это, похоже, не смущало; и те, и другие отрывались на полную катушку. Заглавная песня в исполнении беби-бумеров звучала примерно так, как бывает, когда толпа перепивших тетушек и дядюшек на чьей-нибудь свадьбе первый раз в жизни пробует петь караоке. – Танцуйте, черт возьми, танцуйте!!! – вопил из-за кулис Фетровая Шляпа.

Беби-бумеры старались изо всех сил. То, что они делали, для их возраста было просто героизмом. Движения их были более механическими, чем чувственными; большая часть актеров наступала на полы собственных халатов, с некоторых свалились парики. Похоже, на репетициях им не приходилось петь и танцевать одновременно. Ронни упал, а выступавшая без очков Берил забрела на самый край сцены и исчезла где-то за столом, на котором стояли софиты.

– Мне кажется, у меня от этого начнутся схватки, – весело фыркнула Долл. – Много лет я так не смеялась.

Одна за другой следовали провально исполненные песни, цветы осыпались на пол, Фрэнк упал с шеста, и ему помогли покинуть сцену, и весь Хейзи Хассокс был в восторге от каждой минуты этого представления.

Бернард, Дорин и Кристофер на цыпочках вышли на край сцены, выглядело это весьма зловеще. Стереосистема, настроенная на многократное воспроизведение, заиграла «Харе Кришна». Жители Хейзи Хассокса смотрели на них во все глаза.

– Наступило время «Междусобойчика»! – пронзительно крикнул Кристофер. – Туристы, присоединяйтесь к оргии!

Хейзи Хассокс немного тормозил.

– Они раздеваются! – весело крикнула Тарния, обращаясь к зрителям в своем ряду.

Да, они раздевались. Страшнее зрелища Митци не видела никогда в жизни. Тридцать с лишним пенсионеров разделись, демонстрируя всем свое серенькое бельишко и тела, которые у некоторых были еще серее белья. Лав и Лоб, в комплектах от «Ведонис»[65], выглядели великолепно. Слава богу, подумала Митци, что вовсю работают вентиляторы-воздухонагреватели.

– Пошли. – Шей вскочил на ноги и протянул руку Лу. – Мы же туристы. Мы присоединяемся к этой оргии.

За какие-то секунды он, уже без «Ливайсов» и теплой футболки, выскочил на сцену. Через минуту за ним последовала и Лу, в маечке и трусиках «Слогги».

– Ничего себе! – Долл, подняв брови, глянула на Митци. – Какое у Шея красивое тело. – Заметив, что Брет нахмурился, она добавила, – ну, конечно, не настолько, как у тебя, но все же...

Как только на сцене появились Шей и Лу – они пели, танцевали и обнимали друг друга, – Хейзи Хассокс быстро врубился в суть дела, и повторного приглашения не понадобилось. Одежда была отброшена, как и любые запреты, и, роняя за собой кресла, зрители, в разной степени обнажившиеся, двинулись на сцену.

Тарния со смехом скинула свой сверкающий наряд из розовой кожи и понеслась по ступеням на сцену – на ней был весьма симпатичный комплект белья от «Джанет Регер». Задавала Марк закрыл лицо руками.

– Я туда не пойду, – сказала Долл. – Не в моем же положении. А что ты добавила в выпечку? Сцена всеобщей любви мне что-то кажется чересчур натуральной.