Ноги сомкнулись сами собой и напряженный фаллос оказался намертво зажат ее бедрами. Она стискивала его, пока Джесс не застонал от блаженства, и, высвободившись, поднял Лиссу еще выше, потом опустил ее так, что она уперлась коленями в его плечи.
— Держись за спинку кровати, Лисса, — хрипло велел он.
Лисса слепо повиновалась, вцепившись в деревянную доску тонкими пальцами с побелевшими от напряжения суставами, пока его пылающий рот все сильнее впивался в нежные бархатистые лепестки. Язык раздвигал их осторожно, настойчиво, как пчела, собирающая нектар с полевого цветка. Когда он коснулся крохотного тугого бутона в центре ее существа, лаская его уверенными круговыми движениями, Лисса едва не закричала от невероятного экстаза. Что же это за безумное запретное волшебство! Не могут, не могут мужчины и женщины любить друг друга вот так… нет, неправда, конечно, могут! Сильные руки сжали ее ягодицы, удерживая на месте, пока язык и губы настойчиво терзали средоточие ее эмоций, даря изысканно-сладостное наслаждение, грозившее вот-вот бросить Лиссу в пучину безумия.
Джесс почувствовал, как она выгнула спину в ожидании неизбежной кульминации; ласки мгновенно стали более медленными и нежными, продлевая восхитительные ощущения для них обоих. Его невероятно возбуждал пряный вкус ее женственности, нравилось заставлять ее дрожать и извиваться в приступе страсти. Голова Лиссы откинулась, копна длинных буйных волос рассыпалась по его животу, щекоча, дразня его мужскую плоть, напрягавшуюся, все более настойчиво требующую этого шелковистого прикосновения.
Лисса наконец достигла пика наслаждения и нырнула вниз, в благословенную тьму бурного, лишающего сил высвобождения, потрясшего ее до самых кончиков пальцев. Джесс обнимал жену, пока спазмы не стихли и она не успокоилась, и только потом, приподнявшись, разжал ее пальцы, все еще цеплявшиеся за спинку кровати. Лисса в изнеможении обмякла в его руках.
Джесс припал губами к ее горлу, продолжая стискивать ее, властно, грубо, не желая думать о расставании. Да, он должен покинуть Лиссу и сына, но после этой ночи она всегда будет принадлежать ему.
— Тебе хорошо было? Глупый вопрос.
— Да, — шепнула она так тихо, что Джесс едва услышал.
Нежно проведя рукой по его животу, Лисса случайно коснулась налитого кровью твердого, словно сталь, фаллоса.
— Но ты… ты не…
— Да я счастлив, — счастлив, что-подарил тебе блаженство, и нет — я не кончил вместе с тобой, — прошептал он, отводя со лба ее непокорный локон.
Лисса громко вздохнула, потерлась задом о его член и, неожиданно подняв ошеломленные глаза, прикусила губу. В предрассветном утреннем свете Джесс едва различал ее задумчивые глаза.
— Джесс… — начала Лисса наконец очень медленно, почти пугаясь собственной дерзости.
— Если ты можешь любить меня таким способом, значит…
— М-м-м, — пробормотал он, зная, что за этим последует.
Лисса встала на колени, отодвинулась, нагнулась, осторожно сжимая в ладонях подрагивающий фаллос, словно ожидая наставлений, и взглянула на мужа, сцепившего зубы словно от непереносимой боли;
— Ты способная ученица, Лисса. Сама поймешь, что делать, — хрипло выдохнул Джесс.
Лисса, не скрываясь, громко хмыкнула и наклонилась, чтобы поскорее ощутить на языке его вкус, точно так же, как он делал с ней. Волна возбуждения охватила ее, но она снова и снова обводила языком бархатистую головку, лаская, гладя, пока Джесс, с гортанным криком, не выгнулся дугой.
— Ты сам сказал, я способная ученица, — прошептала она перед тем, как накрыть губами изнемогающую плоть. Джесс задрожал и снова вскрикнул, отдаваясь ослепляющему блаженству. Его руки запутались в ее волосах, управляя ее движениями. Мгновенно поймав ритм, Лисса быстро привел его к краю бездны, почувствовав, как мужское естество пульсирует и разбухает… И тут же фонтан горячего сладкого семени вырвался на волю, и Лисса забыла обо всем, упиваясь волшебным нектаром.
Джесс сжал кулаки от боли-наслаждения, стройное мускулистое тело билось в конвульсиях. Он очутился полностью во власти Лиссы… как она, — в его власти. Приподнявшись, она наблюдала за Джессом; на губах Лиссы играла удовлетворенная улыбка собственницы… и лишь когда она легла на него, прижавшись головой к широкой груди, Джесс пришел в себя настолько, чтобы крепко обнять жену.
— Лисса, Лисса, — шептал он, целуя ее в лоб.
Лисса запрокинула голову, вопросительно взглянула в глаза Джесса, потом медленно потянулась губами к его губам, и он поцеловал сначала нежно, потом все крепче, пока огонь в крови не загорелся вновь, сжигая их со все возрастающей силой, отнимая волю и разум. Они, сплетаясь, покатились по огромной постели в хаосе рук и ног, осыпая друг друга жадными ласками и поцелуями с отчаянием любовников, сознающих, что разлука неизбежна. Лисса подняла бедра, наслаждаясь прикосновением вновь затвердевшего мужского естества и тут же раздвинула ноги с тихим криком, встречая его первый мощный толчок. Джесс поднял ее на себя, вцепился в ляжки, выгибая сильную спину, чтобы проникнуть в Лиссу еще глубже. Она легла на него. Его руки скользнули вверх, с невероятной нежностью сжали и гладили ее груди в противовес резкому жадно-голодному ритму, в котором они двигались.
Оба были похожи на пассажиров несущегося неведомо куда поезда, безумно жаждавших бурного быстрого конца путешествия, и в то же время не желавших, чтобы утонченные муки томления исчезли, потому что потом придется принимать ужасные решения. И когда ослепляющий триумф экстаза охватил Лиссу, Джесс почти мгновенно присоединился к ней в этом полете в неизведанное блаженство.
Утренний воздух холодил их вспотевшие тела, когда они, все еще не размыкая объятий, вытянулись на постели. Не выпуская Лиссу, Джесс натянул на них обоих простыню, и оба тут же погрузились в утомленный, но глубокий сон, почти немедленно прерванный громким стуком в дверь. Джесс услышал, как Клер с кем-то говорит, перекрывая настойчивые крики Джонни, доносившиеся из соседней комнаты.
Лисса почувствовала, как Джесс отстранился, соскользнул с кровати и потянулся за брюками, брошенными со вчерашнего вечера на стул. Груди ее набухли и болели, вопли Джонни напомнили, что, должно быть, уже совсем поздно. Покраснев, Лисса оглядела свое покрытое предательскими «любовными» синяками и царапинами тело. Недаром у нее все ноет!
— Это Тейт, — сообщил Джесс, подходя к двери. — Должно быть, на ранчо беда.
Осторожно, чтобы никто не увидел обнаженную жену, он выглянул наружу, пока Лисса поспешно закутывалась в простыню.
— Пошли ко мне Клер с Джонни, -» окликнула она мужа, и почти сразу же в комнате появилась маленькая горничная с ребенком на руках. Не в силах посмотреть в красное от смущения лицо Клер, Лисса, пробормотав благодарность, схватила малыша и отпустила девушку, а потом отнесла Джонни к большому креслу у окна и, усевшись, начала кормить сына.
Выйдя в соседнюю комнату, Джесс кивком приветствовал Шеннона:
— Что привело тебя в город, Тейт? — обеспокоенно спросил он.
— Вчера ночью проклятые грабители угнали почти тысячу голов с верхнего Лоджпола.
— Тысячу голос! — неверяще повторил Джесс. — Такое количество нельзя быстро перегнать в Небраску. Они должны двигаться медленно, и, кроме того, стадо слишком велико для спешной незаконной продажи более мелким ранчеро или поселенцам.
— Думаю, они просто желают разогнать гурт по равнине… или перерезать, — мрачно заключил Тейт.
— В этом нет ни малейшего сомнения. Джесс выругался.
— Как думаешь, сколько людей с «Джей-Бар» встанут на нашу сторону?
— Мосс просто озверел, когда эти сукины дети отравили скот. Он может убедить старых ковбоев попытаться помочь.
— Происходит что-то странное, Тейт, — задумчиво протянул Джесс, жалея в эту минуту, что не выспался как следует, тогда, наверное, смог бы мыслить яснее. — Я обнаружил, что эта спятившая старуха-экономка в прошлом месяце купила много мышьяка.
— Эта френчи? — спросил Тейт, почесывая в затылке. — Какого дьявола у нее общего с грабителями?!
