— Никаких королев, никакой голубой крови, Рис, — возразила она, улыбаясь сквозь слезы. — Я — жена картежника, и никем не хочу больше быть, любовь моя.

Он поцеловал ее с особой нежностью.

— Ты дама картежника — верь в это, любовь моя!

Тори осмотрела себя во весь рост в зеркало, висевшее в простенке, притерла запотевшую его поверхность. — Только небесам известно, зачем я хочу увидеть себя в своем нынешнем положении, — она улыбнулась, когда ее округлившийся живот показался в зеркале. Она стала поворачиваться в разные стороны, с удовлетворением отмечая здоровый цвет кожи, которую она только что растерла полотенцем и смазала кремом после ванной.

— Приятно толстенькая, — заключила она, и снова улыбнулась, беря со стула ночную рубашку. Чистый шелк аквамаринового цвета зашуршал по коже, когда она набросила на себя рубашку через закутанную полотенцем голову. Она энергично посушила полотенцем волосы. Еще влажные, они казались темнее, почти как золото монет старой чеканки. Лицо обрамляли мягкие локоны, а спутанная масса ниспадала по спине до самой талии. Оглядев себя в последний раз в зеркале, она одобрительно хмыкнула и бросила полотенце на стул.

Рис лежал, растянувшись на кровати, а на ее груди стоял их трехлетний сын Стивен. Малыш визжал от восторга, подпрыгивая с помощью отца, который придерживал его, за пояс. Их смех слился воедино, когда Рис поднял его высоко над собой. Руки и ноги Стивена беспорядочно болтались в воздухе.

Тори наблюдала, как они забавляются. Скоро родится еще мальчик или девочка, чтобы присоединиться к ним в этих играх.

— Тебе давно пора спать, Стивен Майкл Дэвис, — сказала она с напускной строгостью.

— О, мама, можно мне спать с тобой и папой? — Кудряшки его каштановых волос и темно-голубые глаза делали его настоящим ангелочком.

«Вылитый Рис до того, как дьявол покорил его», — подумала она. Потом спросила себя, не появляются ли уже некоторые дьявольские уловки у этой юной копии отца. У нее дернулись губки.

— Ты знаешь порядок, Стивен. Мальчики спят в своих кроватках, а мамы и папы в своих.

— Ты слышал, что тебе сказала мама, маленький мошенник? — подхватил Рис, сбрасывая свои ноги с кровати. Он сел, все еще высоко держа сына в руках. — Живо в свою кроватку.

— Можно, Грязнуля будет спать со мной? — попросил малыш.

На губах Риса заиграла улыбка, когда он взглянул на Тори.

— Думаю, что можно, — он встал, прижимая к себе ребенка. Стивен положил головку на плечо отца и обвил его шею руками. Рис церемонно предложил Тори:

— Веди нас.

Грязнуля уже сидела на кроватке Стивена, когда троица вошла в комнату, покрашенную в светлые тона и оклеенную яркими обоями. Они укрывали сына вместе, это стало постоянным вечерним ритуалом. Когда малышу была уже рассказана сказка и прочитана молитва, он выпил большой глоток холодной воды, взрослые вышли на цыпочках из его комнаты, оставляя дремлющую собачку сторожить своего подопечного.

— Стивен быстро подрастает. Старайся не брать его на руки, когда меня нет поблизости, — Рис погладил ее округлившийся животик. — Ведь мы же не хотим, чтобы его маленькая сестренка на что-нибудь жаловалась, верно?

— Ты так уверен, что на этот раз родится девочка, — улыбнулась она. — Что ты знаешь такого, чего не знаю я?

— У тебя нет кельтской интуиции, — ответил он с дерзкой самоуверенностью, постучав себя по лбу.

Она фыркнула.

— Ты наслушался подхалимских слов Майка… я уж не говорю о сестре Фрэнсис Роуз, старой чародейке.

Он задержался в дверях их комнаты, улыбнулся, вспоминая прошлое.

— Очень приятно было опять увидеть ее. Она обожает тебя и Стивена. Думаю, что ей хотелось бы увидеть его маленькую сестренку, которую мы зачали во время нашей поездки в Нью-Йорк. Может, написать ей об этом в очередном письме?

Тори довольно засмеялась.

— Да, думаю она порадуется этой пикантной новости. О, Рис, то, что она делает с этими ребятишками… великолепно. Я уже не говорю о новом здании, которое они построили в приюте Святого Винсента.

В его глазах заискрились смешинки. — А решилась бы такая стойкая сторонница епископальной церкви принять другую религию?

— Не думаю, что это требуется для такого богоугодного дела. Я просто благодарна, что она спасла шкуру одному мошеннику и отправила его ко мне, на Запад.

Добродушные подковырки сменились нежными ласками. Она откинула прядь волос, постоянно спадавшую ему на лоб, потом подтянулась и нежно поцеловала его в нос.

— Мой живот мешает нам, но я думала об этом… — она погладила его голую грудь под халатом. Он вошел вслед за ней в спальню и закрыл дверь.

— Ты подумала об этом, правда? И что же придумала твоя извращенная головка?

Прислонившись к двери одним плечом, он жаждал посмотреть, что она покажет, и выглядел удивительно сексапильным.

Она сладострастно облизала губы.

— Подойди, узнаешь сам, — пригласила она его, стоя у кровати с широко расставленными руками, силуэт ее фигурки вырисовывался в полумраке газового освещения. Шелковая прозрачная рубашка не скрывала ее пышных округлостей.

— Ты очаровательна, — воскликнул он, отдавая себя в ее объятия.

— А ты слепой и я люблю тебя за это, — шептала она, целовала и дразнила его. Потом выскользнула из его объятий, взяла его за руки и повела к кровати. Она сбросила с кровати одеяло, затем нагнулась и развязала пояс его халата, сняла халат с его плеч, и Рис скинул его на пол.

— Ой-ой-ой, — воскликнула она, любуясь его голым телом с такой смелостью, от которой раньше зарделись бы ее щеки, даже если бы она лишь представила себе такое.

Он ждал, как она поступит дальше.

Соблазнительным движением она стянула через голову шелковую ночную рубашку, ее золотистые прелестные волосы рассыпались по плечам, как накидка. Из-под локонов выдавалась тяжелые, полные груди. Она застонала, когда он взял их в руки, приподнял их, как бы взвешивая. Потом он нагнулся, чтобы поцеловать их. Тори вся изгибалась, подставляя то один, то другой сосок его ищущим губам. Пальцами она перебирала его волосы, прижимая его голову плотнее к себе.

После нескольких мгновений сладкой пытки ее руки скользнули на его плечи и она потянула его на кровать.

— Ложись, — прошептала она. Рис, послушно повиновавшись, растянулся на кровати, а она встала на колени рядом с ним. Ее «пальчики дразнили, щипали, мучили его тело от груди вниз, к животу, обходя его напрягшийся член, потом гладили его упругие бедра. Наконец он издал гортанный звук, приподнялся и весь выгнулся. Она взяла его член обеими руками и стала гладить бархатистую кожу.

Он застонал:

— Пощади, женщина!

— И не подумаю, — прошептала она с горящими глазами. — А теперь ложись на бок, лицом ко мне, — велела она, руководя им убедительным пожатием руки. Потом она отпустила его член и легла на спину задом к нему, положив обе свои ноги на его бедро. Когда его член скользнул по ее телу, она приподняла бедра, чтобы впустить его в себя. — Таким манером… мой живот… не помеха, — прерывисто шептала она.

— Совсем не мешает, — шептал он в ответ, держась за маленькую круглую ягодицу и, приподняв ее, двинул свои бедра вперед до упора и откинул в экстазе голову назад. Он позволил ей задать ритм, самой руководить глубиной и частотой движений, держа свою руку на его бедре. Постепенно медленный темп начал ускоряться, пока с ее уст не сорвалось его имя. Это случалось с ней всегда в момент кульминации. Для него услышать это было уже достаточно, чтобы вместе дойти до вершины блаженства. Рис почувствовал себя в, раю. Это была его Виктория.

Отдышавшись и успокоившись, она слегка отстранилась от него, свернулась клубочком рядом с ним, удовлетворенно поцеловала его мягко и вскользь.

— Как тебе понравился такой прием? — бесстыдно спросила она.

— А что тут думать, черт возьми, отважная русалка, — весело бросил он в ответ.

— Некоторые русалки больше похожи на моржа, которого мы видели в нью-йоркском зоопарке, — фыркнула она.