Когда Ойя не воевала, она охраняла кладбища. Раньше она была владычицей морей, а кладбищами владела ориша Йемайя. Устав от своих тягостных владений, Йемайя разработала план. Гуляя с Ойей как-то днем, она привела ту к кладбищенским стенам. Стены были толстые и имели внушительный вид, на воротах были установлены крылатые мраморные херувимы, а надгробий снаружи видно не было. Можно было разглядеть только верхушки самых высоких статуй.

«Это стены моего сказочного дворца, — сказала Йемайя Ойе. — У меня есть личный гимнастический зал, джакузи, два плавательных бассейна и произведения искусства, собранные со всего мира. Посмотри, отсюда видны верхушки статуй, привезенных из древнего Рима».

«Вау! — Ойя была поражена. — А у меня есть только вода — вода без конца и края. Это очень скучно».

Йемайя постаралась выглядеть естественно. «Знаешь, я тоже устала от своих лакеев, горничных и мраморных залов. Возможно, я соглашусь поменять свои владения на твои».

Ойя пришла в восторг. «Я согласна! — воскликнула она. — Моря твои, можешь владеть ими».

Но как только Ойя прошла сквозь украшенные ворота и увидела длинные ряды надгробий, она поняла, как ее обманули. Но было уже поздно, сделка была заключена, и Йемайя уже резвилась с дельфинами на морских просторах. Ойя никогда не простила Йемайе ее обман, и две богини до сих пор враждуют. Ойя приняла на себя обязанности хранительницы кладбища, и на сегодняшний день она — единственная ориша, которая находится на короткой ноге с богом Смерти и не боится его.

Каннаки, жившая в Индии во II веке, принадлежала к числу женщин, которые были способны на чудовищную жестокость, но, полюбив, превращались в покорных рабынь ничтожных мужчин. Ее муж Ковалан и был как раз таким ничтожеством. Он изменял Каннаки с танцовщицей и выбросил целое состояние на свою любовницу, однако его жена была настолько мягкотелой, что приняла его обратно, когда он буквально приполз домой с опустевшими карманами.

«Не переживай, — успокоила она его. — У меня еще остались два сказочно дорогих ножных браслета из золота с рубинами. Продай один из них, и ты сможешь открыть небольшой бакалейный магазинчик на углу».

Затем супруги отправились в город Мадура, где был крупный рынок. Добрая пожилая женщина по имени Мадари позволила им остановиться в своем домике прямо за городской стеной, и там Каннаки осталась ждать мужа, пока тот пошел на рынок с ее золотым ножным браслетом. Бедняга был такой неудачник, что даже не заметил белого буйвола, который перешел ему дорогу. Если бы он заметил буйвола, то понял бы, что это очень дурной знак, и возвратился бы прямо в пастушью хижину. Вместо этого он продолжал путь на рынок, где встретил золотых дел мастера.

Показав мастеру украшение жены, Ковалан спросил: «Простите, не подскажете ли вы мне, сколько я мог бы выручить за эту драгоценную вещицу?»

Лучше бы Ковалан и близко не подходил к этому золотых дел мастеру, потому что на самом деле это был вор, который только что украл золотой ножной браслет самой королевы. Как только он увидел, как Ковалан беспечно вертит в руках браслет, как две капли воды похожий на украденный, у него в голове возникла идея. «Я могу сказать королю, что это и есть украденный браслет, — сказал он себе. — Этот бедняга проглотит наживку, а я скроюсь с моим браслетом, а может быть, и награду получу!»

Ковалану он сказал: «Этот ножной браслет достоин самой королевы. Подожди немного в моей хижине, а я отнесу браслет королю и вернусь с большими деньгами».

Пока ни о чем не подозревающий Ковалан сидел в жилище ювелира, тот отправился прямиком к королю. Простершись ниц перед троном, он протянул королю браслет со словами: «Ваше величество, вот ножной браслет, украденный сегодня утром у королевы. Случилось так, что вор дожидается в моей мастерской на рыночной площади».

Король пришел в ярость и отправил в жилище ювелира четырех самых сильных своих воинов с острыми мечами, приказав им отделить голову Ковалана от туловища, что они и сделали.

Тем временем верная Каннаки терпеливо ожидала мужа в пастушьей хижине, как вдруг она заметила Мадари. Та выглядела очень расстроенной. Она уже прослышала о казни Ковалана и пыталась придумать, как рассказать об этом Каннаки.

«Что случилось? — спросила Каннаки. — У вас ужасный вид! Что-то не так? Беда с моим мужем? Он сбежал от меня с еще одной танцовщицей, верно?»

Мадари замялась. «Ничего худого — ну, вообще-то, да, на самом деле кое-что плохое произошло. Присядь. Хочешь чаю? Воды? Не хочешь? Помнишь своего мужа? Ну так вот, с ним произошло несчастье, и он пострадал — то есть умер. Король приказал казнить его за кражу браслета королевы».

Канаки была поражена горем, но гнев на столь великую несправедливость оказался еще сильнее горя. Она вышла из домишка и не останавливалась, пока не дошла до ворот королевского дворца. Стражник взглянул на нее и помчался к королю: «Ваше величество, у ворот стоит красивая женщина. Она в ярости. Она требует встречи с вами. Если бы я не был уверен, что этого не может быть, я сказал бы, что это богиня Кали собственной персоной».

Король приказал привести ее к трону, где он сидел, ел виноград и услаждал свой взор видом танцующих девушек. Каннаки времени попусту не теряла. «Я хочу кое-что сказать вам, ваше идиотическое величество. Вы велели казнить моего мужа за преступление, которого он не совершал, и я могу доказать это. Тот ножной браслет принадлежал мне, и если вы его откроете, вы мне поверите. Изнутри он украшен рубинами».

«Гм-м-м, — пробурчал король. — Браслет королевы украшен жемчугом». И он приказал принести ему браслет. Браслет открыли, и немедленно в лицо королю блеснул рубин.

Король пришел в такой ужас от содеянного им, что в тот же миг свалился и умер на месте от раскаяния. Но Каннаки мало было этого. Обезумевшая от горя и ярости женщина поклялась наказать весь город Мадура. Со сверхчеловеческой силой, порожденной яростью, она вывернула собственную левую грудь. (Внимание! Ни в коем случае не пытайтесь повторить это!) Держа грудь в руке, она трижды обвела город круговыми движениями, проклиная его, а затем швырнула оторванную грудь на улицу. Мгновенно из груди появился бог огня, с голубой кожей и рыжими, словно пламя, волосами. Он поклонился Каннаки.

— О великая колдунья, каково будет твое пожелание?

«Уничтожь этот город огнем, — ответила она. — Пощади только священных коров, служителей богов, пожилых людей и детей, а еще добродетельных женщин, но только не танцовщиц».

В тот момент четыре бога Мадуры покинули город, и он остался без защиты. Языки пламени вздымались повсюду, однако они не приближались к коровам, служителям религии, пожилым людям, а также к домам добродетельных женщин и их детей. А танцовщицы в растерянности следили, как горит их театр, и кричали: «Кто она такая? Кто умер и почему она сделалась королевой?» (Они не знали, что сам король скончался). «Эта женщина полна ревности, потому что мы красивее, чем она, и еще мы обучены шестидесяти четырем искусствам танца, игры на флейте и любви, а она ничего этого не умеет».

Больше они ничего не успели сказать, потому что пламя уничтожило их. Вскоре мертвый король вместе со своей королевой, своими танцовщицами, дворцом, армиями и слонами, а также вместе со всеми ворами и дурными людьми города, обратился в прах. А Каннаки взошла на священную гору, которая находилась в четырнадцати днях пути от сожженного города Мадура. Взойдя на вершину горы, она села среди цветов и медитировала до тех пор, пока Индра, повелитель богов, не спустился к ней и не забрал ее с собой на небеса. Там ее ждали все прочие божества, которые превратили ее в богиню.

Надеюсь, она получила обратно свою грудь.