Литмир - Электронная Библиотека

Мэгги недаром семнадцать лет играла в покер.

— Нет, шотландец. Я не думаю, что она нам понадобится, — ответила она с непроницаемым лицом. Получил?

После того как Мэгги переоделась в пеньюар и расчесала волосы, невозмутимость ее сменилась чудовищным волнением. Что за безумие овладело ею, когда она предложила ему половину постели? Она уставилась на постель, и под ее взглядом двуспальная кровать, похоже, уменьшилась в размерах. Если бы он только не был столь холоден и высокомерен, объявляя о своем жертвенном решении — спать на кушетке.

— Он сделал это только для того, чтобы подчеркнуть формальность нашего брака. И чтобы наказать себя за то, что так страстно томится по моему телу, — бормотала она, как ненормальная, отбрасывая покрывало с кровати. — Лицемер, пуританин, шотландец… Просвитерианин!

Она задула лампу и бросилась на кровать, устраиваясь на самом краю, подальше от двери. В номере стояла удушающая атмосфера, как перед неминуемым летним ливнем. Она нарочито выбрала самый скромный из пеньюаров — с высоким воротником и длинными рукавами. В нем было жарко, и от этого она чувствовала себя еще более несчастной.

Беспокойно прокрутившись чуть ли не час, Мэгги откинула простыню и села, выругавшись.

— Какого черта он не приходит. Мы бы уже давно оба спали.

Так бы ты и заснула, если бы он лежал рядом, — насмешливо сказал внутренний голос. Она спустила ноги с края кровати, при этом подол пеньюара складками собрался на бедрах.

В этот самый момент Колин открыл дверь и вошел в полумрак комнаты. Полумрак, если бы не лунный свет, падающий в окно, заливал кровать и обрисовывал пару длинных стройных ног, прекрасных, именно таких, как он себе представлял.

Мэгги вскочила, оборачиваясь к нему и одергивая пеньюар. Он силуэтом стоял на фоне двери. Тусклое коридорное освещение не могло скрыть его широкие плечи, узкие бедра и длинные ноги. Волосы, нуждавшиеся в парикмахере еще тогда, когда она впервые увидела его, теперь нависали надо лбом. Лицо находилось в тени, но золотые глаза ярко горели, устремленные на нее. Она затрепетала.

Господь небесный! Лунный свет, проникая сквозь тончайшую ткань ночного наряда, обрисовывал каждый изгиб ее тела. Он пытался сглотнуть, но в горле пересохло. Он даже различал темные оконечности спелых грудей, пышных, но высоких и упругих. Волосы водопадом ниспадали на округлые плечи. Темный треугольничек в месте соединения ног притягивал взор. Он закрыл за собой дверь и шагнул внутрь.

Мэгги ощутила, как по комнате разнесся запах виски.

— Ты пьян, — изо всех сил пытаясь скрыть тревогу в голосе, сказала она.

— Не настолько, — грубо и хрипло ответил он. — А ведь ты должна была спать, как и положено славной маленькой женушке, а не сидеть с обнаженными ногами на лунном свету. Привыкла не спать допоздна, а, Мэгги?

— Иди к черту, Колин. — Она, прикрываясь, обхватила себя руками, но не попятилась, ожидая, что же будет дальше.

Он поразительно ровно прошел в угол, где стояло приспособление для снятия сапог, стащил обувь, а затем начал методично раздеваться, начав с рубашки. Она разглядела, как на мускулистых плечах зловеще отсвечивают темные волнистые волосы. Когда он расстегнул ремень и стал стаскивать бриджи, она поняла, что лучше бы отвести взгляд, но не смогла. Ягодицы были светлее загорелой верхней части тела. Когда он начал поворачиваться, она уставилась в окно.

— Ты собираешься спать в чем мать родила? — Что за чушь она несет?

— Я не удосужился взять с собой пижаму, отправляясь в Сонору. Прошу простить за такое зрелище, — сказал он, отвешивая насмешливый поклон.

— Ты пьяница и хам! — прошипела она, слишком рассерженная, чтобы бояться. Он бесцеремонно расхохотался.

— Только не пытайся заставить меня поверить, что я оскорбляю твои тонкие чувства. И что тебе не доводилось до этого видеть обнаженного мужчину. — Уже немного менее уверенной походкой он подошел к разделяющей их кровати. — Ну? Как ты меня находишь?

Она не стала обходить кровать, а просто прыгнула на нее и пощечиной сбила с этого пьяного лица ухмылку. Сама мысль оказаться в постели с голым пьяным мужчиной, опасным, как Маккрори, не очень-то ее привлекала. Тут же отвернувшись, она застыла, ожидая приближающихся шагов. Но вместо этого услыхала шорох простыни, затем звук рухнувшего на матрас тела и почти сразу же тихое похрапывание. Храпит! Она повернулась и уставилась на своего мужа. Эта деревенщина, напившись до бесчувственного состояния, валялся поперек кровати. Мэгги на мгновение посмотрела на кушетку, затем выругалась и стиснула зубы.

— Черта с два уснешь на этой шаткой штуковине.

Она обошла кровать, ухватила Колина за руку в тщетной попытке перетащить его к краю. Мужчина оказался чертовски тяжелым. Она перебралась через него на противоположную сторону постели и попыталась сдвинуть, толкая в плечо. С тем же результатом. И как это такой стройный мужчина оказывается таким тяжелым? Она откинулась на спинку, упершись пятками в упоительно мягкий матрас первого удобного ложа со времени отъезда из Сан-Луиса. Колин безмятежно похрапывал под ее злобным взглядом.

— Ах ты жалкий, тупоголовый шотландский боров!

Она толкнула его в спину коленом, толкнула еще раз. Он перестал храпеть и перевернулся набок, освободив ей половину постели. Облегченно вздохнув, она свернулась на матрасе, затем передумала и села. А вдруг он опять перевернется? Он же раздавит ее. Или, хуже того, проснется и спьяну решит, черт с ним, с соглашением, и займется с ней любовью?

Нет, не должно быть. Колин же сам сказал, что «не настолько пьян». Тем не менее доска из старинного обычая не помешала бы, чтобы доказать этому наглому шотландцу, какой решительной может быть англичанка. А собственно, что тебя тревожит: что он возьмет тебя силой, или то, что ты отдашься ему без борьбы? — вновь прошептал внутренний злой дух. Она прислушалась к его ровному дыханию и посмотрела, как в такт дыханию равномерно движутся мышцы его тела. Его раскинувшееся тело было небрежно накрыто простыней, из-под которой торчала лишь одна голая нога, длинная и удивительно стройная, с высоким подъемом ступни. Отросшие волосы мелкими волнами закрывали затылок, отливая серебром, как звездная пыль. Верхнюю часть туловища покрывали бесчисленные шрамы от пуль, ножей и всего того, чем люди наносят увечья друг другу, но, странно, они не обезображивали его красоту, а лишь дополняли ее.

Она подавила страстное желание запустить пальцы в его волосы и погладить мускулистые руки, испещренные знаками выживания в опасном краю. Колин Маккрори был опасным мужчиной. И моим мужем.

Странным мужем — мужчиной, который поклялся никогда не касаться ее, который считает ее жалкой шлюхой, годной, чтобы делить с ним брачное ложе, но не годной, чтобы заниматься с ней любовью, как положено мужу с женой. Она оглядела комнату, неровно освещенную лунным светом, словно проверяя опись находящихся здесь вещей. Ничто не подходило на роль доски для «бандлинга». Придется импровизировать. И тут ее взгляд упал на тяжелую кобуру его револьвера и патронташ. Она мрачно улыбнулась.

Мэгги выскользнула из постели и подняла пояс. Вытащив «миротворца» из кобуры, она извлекла все шесть патронов из барабана, затем сунула тяжелое оружие обратно и туго обмотала кобуру поясом. Револьвер сорок пятого калибра казался тяжелым, как булыжник. Злобно усмехнувшись, она вернулась к своей стороне постели и свернулась там. Завернутую в пояс кобуру она сунула ему под спину. Колин фыркнул, но не проснулся. С блаженной улыбкой она легла и стала забываться усталым сном. Пусть попробует перекатиться!

Этот бар никогда не закрывался. После полуночи те клиенты, что еще могли держаться на ногах, разбредались по домам, а остальные падали лицом в грубые сосновые столы. Кое-кто неуклюжей грудой соскальзывал на пол и засыпал там, среди луж разлитого пива, сигарного пепла, соломы и не попавших в плевательницы комков жеваного табака.

26
{"b":"11834","o":1}