— Так вот что ты задумала? — сказал Шон. Он почти не видел Карлин с рождественских каникул, во всяком случае, видел не так часто, как ему хотелось бы. Он по-прежнему тайком ходил в бассейн поздно ночью, в надежде встретить ее, но ее ни разу не было. Казалось, время, которое они провели вместе, существовало отдельно от остальной их жизни, словно сон, которому грозит исчезновение, как только спящий проснется. — Хочешь бежать?

— Нет. — Карлин дрожала в мокрой одежде. — Я полечу самолетом.

Она показала ему билет в один конец.

— Кажется, ты уже твердо решила.

— Гарри вышибли из школы, — сообщила Карлин Шону.

— Нет. Таких парней, как он, никогда ниоткуда не вышибают.

— А этого вышибли. Вчера вечером. Он уезжал почти ночью, боялся насмешек.

Шон засветился от радости. Он даже исполнил небольшой танец победителя, отчего Карлин засмеялась.

— Ты совсем не симпатичный, когда злорадствуешь, — сказала она, но все равно продолжала смеяться.

— А ты симпатичная, — сказал Шон. — Только жалко, что такая трусиха.

Несколько голодных учеников из Хаддан-скул отважились выйти под дождь, чтобы раздобыть гамбургеров и жареной картошки, и Шона позвали, чтобы приготовить заказ. Карлин смотрела, как он кидает на гриль плоские мясные котлетки и включает фритюрницу. Даже здесь, в аптеке, у Карлин было такое ощущение, как будто она находится под водой. Внешний мир проплывал мимо: миссис Джереми под зонтом, грузовик, доставивший гибискусы в «Счастье цветовода», ватага ребятишек из начальной школы, бегущих по домам в дождевиках и ботинках.

— Я не трусиха, — возразила Карлин, когда Шон вернулся и снова наполнил ее чашку дымящимся черным кофе.

— Ты позволяешь себя выгнать. Как еще это называется?

— Желанием оказаться дома.

Благодаря непроницаемо черным глазам Шон Байерс обладал способностью скрывать большую часть того, что творится у него в душе. Он всегда был хороший лжец, он умудрялся спасаться из ситуаций, в которых кто-нибудь другой угодил бы в тюрьму, но сейчас он не лгал.

— Это желание никогда тебя не покидает. С чего бы тебе уезжать, если тебя не гонят?

Карлин положила на прилавок несколько монет, чтобы расплатиться за кофе, а затем направилась к двери. Картошка во фритюрнице вовсю шипела, но Шон все равно бросился вслед за Карлин. Ему было наплевать, пусть хоть вся аптека сгорит дотла. Дождь хлестал с такой силой, что струи воды били об асфальт со звуком ружейных выстрелов или грохотом далеких пушек. Не успела Карлин свернуть на боковую улицу, как Шон затащил ее под козырек аптеки. Он был от нее без ума, но сейчас дело было не в этом. Дождь лупил все сильнее, но Карлин слышала, как бьется сердце Шона под тканью рубахи, чувствовала грубость надетого на нем белого фартука. Весь мир вокруг сделался текучим, воды было достаточно, чтобы утащить ее на дно, вот почему какой-то короткий миг она крепко держалась и делала все возможное, чтобы не утонуть.

На поле за городской ратушей был установлен шатер, а над ним флаг, треплющийся на ветру, так что никто в городе не мог пропустить праздник по случаю начала стройки. Городской совет нанял «Строительную компанию Беккера», и Ронни Беккер, отец Дорин и Никки, уже утрамбовал бульдозером площадку, чтобы шатер стоял на ровном месте; это было весьма кстати для пожилых гостей, таких как миссис Эванс, которая в последнее время пользовалась тростью, им не пришлось ковылять по кочкам, рискуя сломать ногу или бедро.

Играл оркестр Чазза Диксона, и две дюжины учеников из начальной школы, которые занимались у мистера Диксона на скрипке или флейте, были освобождены от последнего урока, чтобы они смогли присутствовать на мероприятии. К счастью, несмотря на дождливый период, день выдался ясный и солнечный, с порывистым, довольно свежим западным ветром. На всякий случай в шатер поставили переносные обогреватели, чтобы присутствующие наверняка смогли насладиться сэндвичами с лососем и слойками со сливочным сыром, которые предложил на больших серебристых подносах кафетерий Хаддан-скул. Почему-то никого не удивляло, что если горожане имели тенденцию скапливаться у бара, то руководство и сотрудники школы собирались вокруг столов с закусками, глотая фаршированные яйца и тарталетки с моллюсками.

Уже было выдвинуто предложение и со стороны совета попечителей, и от имени городского совета, что медицинский центр будет назван в честь Элен Дэвис, и бронзовая табличка с выгравированным на ней именем Элен была вделана в закладной камень. Декан попросил Бетси Чейз увековечить момент посредством фотоискусства, и она присутствовала на церемонии, запечатлевая, как Сэм Артур с Бобом Томасом пожимают друг другу руки, причем оба они позировали, поставив одну ногу на закладной камень. Потом Бетси попросили сфотографировать врачей, которых переманили из Организации медицинского обеспечения в Бостоне, вместе с новым администратором нового центра, кузиной Келли Эйвон, Дженет Ллойд, которая была счастлива вернуться в Хаддан после восьми лет изгнания, проведенных в столице Массачусетса.

Бродя вокруг, Бетси заметила «крузер», на котором ездил Эйб, он стоял среди дюжины других машин, припаркованных вдоль Мейн-стрит, где знаки, запрещающие стоянку, были закрыты джутовыми мешками. Бетси поймала себя на том, что невольно высматривает его, но здесь собралась настоящая толпа, полно народу, которого Бетси не знала, и она увидела Эйба только тогда, когда оркестр Чазза Диксона перешел к последней части программы. Эйб стоял возле импровизированной раздевалки, куда Бетси все равно требовалось подойти, чтобы забрать пальто.

— Эй, — окликнула она его, подходя. — Помнишь меня?

— Точно, помню. — Эйб отсалютовал ей стаканом и добавил: — Желаю хорошо повеселиться, — после чего быстро ушел.

Он уже решил, что с него хватит биться головой в запертую дверь, поэтому направился в бар взять еще пиво. Несмотря на возникшую поначалу шумиху, все прекрасно обходились и без служащего в рядах полиции Эйбела Грея. Например, миссис Эванс теперь названивала Дагу Лаудеру, сообщая, что в ее сад пробрался енот, пожирает птичий корм и опрокидывает бачки для мусора. На службу взяли еще одного младшего полицейского, и по утрам он стоял на посту на перекрестке перед начальной школой. В те дни, когда собирался клуб цветоводов, он стоял перед ратушей, регулируя движение, и с благодарностью принимал термос с горячим какао, который приносила ему Келли Эйвон. Горожане, вызывавшие Эйба в самые интимные моменты своей жизни, — например, Сэм Артур, с которым Эйб просидел целую ночь, когда его жена, Лорриан, попала в серьезную аварию, отправившись в Виргинию навестить их дочь, или миссис Джереми, которая рыдала, пока Эйб уговаривал Эй-Джея не прыгать из окна второго этажа одной кошмарной весенней ночью, хотя этот прыжок, скорее всего, ничем не повредил бы Эй-Джею, только хорошенько бы его встряхнул, учитывая, в какой стадии опьянения он находился, — теперь едва ли не вздрагивали, встречаясь с ним, смущенные тем, что он знает все их тайны, в которые некогда был посвящен. Да и сам Эйб не чувствовал себя по-прежнему легко с большинством горожан, Джоуи и Мэри-Бет явно избегали его, а все эти зануды из Хаддан-скул, которые жаловались на то, что он вторгается в жизнь школы, продолжали приглядывать за ним.

Единственная причина, по которой он появился на празднике, — желание отдать дань уважения Элен Дэвис. Он уже пропустил два пива в память о ней и полагал, что и третье ему не повредит. Пропустит еще пару и уйдет, без всяких скандалов, но, развернувшись, он увидел, что Бетси тоже подошла к бару. Она попросила стакан белого вина, глядя при этом в его сторону.

— Ну вот, опять ты меня преследуешь, — обвинил ее Эйб и удивился, когда она не стала опровергать его слова. — Налей ей чего-нибудь получше, Джордж, — сказал Эйб бармену, Джорджу Николсу из «Жернова».

— Так ведь школа оплачивает банкет, — отозвался Джордж. — Поверь мне, здесь нет ничего приличного.

— Я слышала, тебя уволили, — сказала Бетси, пододвигаясь, чтобы дать место у стойки Эй-Джею Джереми.