Кашель ужасный. Ничего не могу делать. Нет, не тот я был год тому назад!
9 ч. вечера. Радио: японцы напали на Америку. На дворе мга. Зуров говорит, что шел снежок.
8. XII. 41.
Солнечно и холодно. Кашель.
Война японцев с Америкой} идет уже полным ходом. Японцы, как и полагается негодяям, напали до объявления войны, без предупреждений.
К вечеру радио: есть уже тысячи 3 убитых и раненых.
В России 35 гр. мороза (по Ц.) Рус. атакуют и здорово бьют.
10. XII. 41. Среда.
Во время нашего "обеда", в 71/2 вечера швейцарское радио: умер Мережковский.
13. XII. 41.
Солнечно. К вечеру замутилось. Прошелся - опустил открытку Гиппиус. Чувствую себя оч. плохо. Ледяная рука.
Вчера Гитлер и Мус[солини] объявили войну Америке.
Вечер, 11 часов. Прошли с Верой до монастыря. [...] Вернулись, Зуров: "швейцар, радио сообщило, что немцы за последн. покушения на них расстреляли в Париже 100 евреев и наложили на парижских (9) евреев 2 миллиарда контрибуции". Апокалипсис! Русские взяли назад Ефремов, Ливны и еще что-то. В Ефремове были немцы! Непостижимо! И какой теперь этот Ефремов, где был дом брата Евгения, где похоронен и он, и Настя, и. наша мать!
14.XIl.41. Воскр. (Наше 1 Дек.)
Прекрасный день, солнечный и теплый - как в России в начале сентября. К вечеру замутилось.
Не спокоен и ничего не могу делать. Много думаю о Мережковском.
Мой экспромт Шаляпину (в ресторане "Петроград", против церкви на rue Daru в Париже, после панихиды по Вас. Нем[мировичу] -Данченко).
Хорошо ты водку пьешь,
Хорошо поешь и врешь,
Только вот что, mon ami,
Сделай милость, не хами.
Нынче правая рука не холодела.
15. XII. 41. Понед.
Прекрасный день опять. Но прохладно. Опять рука (утром).
Каждый вечер жутко и странно в 9 часов: бьют часы Вестм. абб. в Лондоне - в столовой!
По ночам ветерок не коснется чела,
На балконе свеча не мерцает.
И меж белых гардин темно-синяя мгла
Тихо первой звезды ожидает...
Это стихи молодого Мережковского, очень мне понравившиеся когда-то мне, мальчику! Боже мой. Боже мой, и его нет, и я старик! Был в городе по аптекам.
Русские бьют.
19.XII.41. 61/2 ч. вечера.
Письма от Манухиной и Веры Зайцевой: умер В. Н. Аргутинский (накануне был на похоронах Мережк.). (...)
23. XII. 41. Вторник.
Все дни прекрасная погода, к вечеру в комнате оч. холодно. Серп молодого месяца и Венера (уже давно) над Марселем с заката.
В Африке не плохо, японцы бьют англичан, русские - немцев. Немцы все отступают, теряя оч. много людьми и воен. материалом.
19-го Хитлер сместил главноком. на рус. фронте маршала von Brauchitsch и взял на себя все верховное командование, обратившись к армии и Германии: откладываю наступление на Россию до весны. [...]
Завтра Сочельник. Устраиваем несчастный "парадный" обед - выдадут завтра мясо. Делаем водку.
24. XII. 41. Сочельник католический.
Вечером "праздновали": сделали водку, нечто вроде селянки (купил капусты серой - и плохой), вымоченные рыбки, по кусочку мяса.
28. XII. 41. Воскресенье.
Все дни хорошая погода, но холодно. Ветер все с Марселя. Неприятно трепещут веерные пальмочки.
Русские взяли Калугу и Белев.
Каждое утро просыпаюсь с чем-то вроде горькой тоски, конченности (для меня) всего. "Чего еще ждать мне, Господи?" Дни мои на исходе. Если бы знать, что еще хоть 10 лет впереди! Но: какие же будут эти годы? Всяческое бессилие, возможная смерть всех близких, одиночество ужасающее...
На случай внезапной смерти неохотно, вяло привожу в некоторый порядок свои записи, напечатанное в разное время... И все с мыслью: а зачем все это? Буду забыт почти тотчас после смерти.
Нынче (утро) солнце за облаками.
30. XII. 41.
И вчера и нынче солнце и облака и оч. холодно. Вчера особенно изумительная, волшебно прекрасная ночь - почти половина луны так высоко, как видел только в тропиках. На закате красота - и дивная Венера.
Хотим "встречать" Нов. год - жалкие приготовления, ходим в город, где нет ровно ничего. Почему-то везде много коробок с содой. А что еще?
Пальцы в трещинах от холода, не искупаться, не вымыть ног, тошнотворные супы из белой репы...
Нынче записал на бумажке: "сжечь". Сжечь меня, когда умру. Как это ни страшно, ни гадко, все лучше, чем гнить в могиле.
Заплатил за электричество почти 500 фр. Тот, кому платил, делал себе по животу нечто вроде харакири: "Rien a manger! Rien de rien!"
Хотят, чтобы я любил Россию, столица которой - Ленинград, Нижний Горький, Тверь - Калинин - по имени ничтожеств, типа метранпажа захолустной типографии! Балаган.
31. XII. 41. Среда.
Еще год прошел. Сколько мне еще осталось!
Проснувшись в 9, чувствовал (уже не первый раз) тяжесть, некоторую боль в темени. М. б., маленькое отравление от печки, которую вчера опять затопил на ночь? Холод правой руки.
Прекрасный солнечный день.
Русские взяли Керчь и Феодосию.
1942
1.1. 42. Четверг.
Вера вчера уехала в 6 вечера к вдове Куталадзе. "Встречали" Новый год без нее. Было мясо, самодельная водка, закусочки - соленые рыбки, кусочки марю, тертая белая репа, по щепотке скверного изюма, по апельсину (местному, оч. кислому), Бахрак поставил 2 б. Castel vert (по 20 фр., прежде стоившие по 5 фр.).
Нынче опять прекрасный день. Я вял, слаб (как всегда посл. месяцы).
Гитлер вчера вечером говорил своему народу и армии: "[...] Мы одержали самые великие победы во всемирной истории... Советы будут в 42 г. раздавлены. Кровь, которая будет пролита в этом году, будет последней пролитой кровью en Europe pour des generations..."
Вечера и ночи особенно удивительны по красоте. Венера над закатом оч. высоко. Луна по ночам над самой головой (нынче полнолуние). [...]
2. I. 42. Пятница.
Довольно серо, холодно. Ездил ко вдове К[уталадзе], завтракал там (морковь и горошек), воротился к вечеру с В., которая ночевала 2 ночи там.
4. I. 42. Воскр.
Серо, холодно. В комнате нестерпимо, нельзя писать от холода.
Сейчас поздний вечер, протопил у себя. Терпимо.
Немцы отступают (в России и в Африке), их бьют. У Куталадзе взял несколько книг. Читал Чехова.
Денежно продолжаю все больше разоряться. [...]
5.1. 42. Понедельник.
[...] Нынче оч. голодный день: месиво из тыквы с маленькой дозой картофеля и тертая сырая репа (белая) - некоторое сходство с тертой редькой, кушанье оч. противное. (...)
Подумать только: 20 лет, 1/3 всей человеческой жизни прожили мы в Париже!
Барятинский, Аргутинский,{34} Кульман, Куприн, Мережковский, Аминад.{35} Все были молоды, счастливы.
18. I. Воскр.
Вечером во вторник встречали новый год русский. Днем как следует шел снег. К вечеру приехали Либерманы и Гандшины. Либерман два раза сделал чудо - уходил за 2 комнаты, просил нас, сидевших в салоне, задумать, что он должен сделать: первый раз угадал, что нужно меня тронуть за ухо, второй сесть на диван. [...]
Нынче прекрасный день, холод в доме легче. После заката немного прошелся - родился месяц - тонким серебр. волоском (на закатном небе) рядом с Венерой. Горы слились в темные зеленовато-синие массы. Когда вернулся через 1/2 часа, месяц-волосок стал золотой.
Вчера в Cannes свесился - 67-68. И это в одежде, в снизках, в тяжелых башмаках. А прежде в самой легкой одежде - 72-73. Вот что значит "безбойное питание".
20. I. 42. Вторник.
Вчера довольно теплый день, с мягким солнцем, нынче хмуро, серо, скучно, все небо в пухлых облаках, и так холодно в комнате, что лежа читал в меховых перчатках. [...]
Пробовал читать Горького, "Вареньку Олесову", которую читал лет 40 тому назад с отвращением. Теперь осилил только страниц 30 - нестерпимо так пошло и бездарно, несмотря на все притворство автора быть "художником". "Косые лучи солнца, пробираясь сквозь листву кустов сирени и акаций, пышно разросшихся у перил террасы, дрожали в воздухе тонкими золотыми лентами... Воздух был полон запаха липы, сирени и влажной земли..." (И липы и сирень цветут вместе.) [...]
