– Ну, я ведь увижу его на презентации, – улыбнулась Мэл. – Посмотрим, не желает ли малыш, чтобы его отшлепали.

– Насчет Лайама можешь быть спокойна, – заверила я. – Он всегда желает, чтобы его отшлепали.

Я боялась признаться в этом не только Мэл, но и самой себе – из страха, что оно и впрямь может случиться. Как только я уложила Джил в постель, передо мной во всей своей красе выросла жуткая перспектива: что, если Джил, пребывающая в смятении и душевном раздрае, спасует перед задачей приготовить тонны еды? Ведь до презентации, которая должна пройти с большой помпой, осталось каких-то четыре дня! Я уже видела, как Джил, погребенная в моей квартирке точно в склепе, изводит гигантские упаковки с бумажными платками, а я в это время ношусь обезглавленной курицей, пытаясь найти шеф-повара для вечеринки и поливая все вокруг кровью, фонтанчиком брызжущей из моей осиротевшей шеи. Приглашая Джил, я отнюдь не играла роль большого босса, проталкивающего свою протеже. Джил в готовке – величайший профессионал, и Ричард, хотя и знал, что она моя подруга, не моргнув глазом утвердил ее кандидатуру. Но если она подведет нас, это будет полная катастрофа.

Я провела ужасную ночь – металась на диване и рисовала в воображении мрачные картины. В худшей из них Лайам в самый разгар вечеринки одну за другой крушил тарелки с канапе и орал, что бездарный повар изгадил все его гениальные рецепты. Подобная перспектива вовсе не была из разряда фантастических, на этот счет я не питала никаких иллюзий. Грипп все еще давал о себе знать, но теперь на первое место выдвинулось нервное напряжение – именно из-за него я пропотела так, что матрас к утру был мокрым, как клумба после дождя. Но, разлепив утром глаза, я увидела перед собой Джил – она стояла возле дивана, с чашкой кофе в руках. Джил умудрилась запустить мою кофеварку для капуччино, которую я никак не могла привести в действие: чашку венчала пышная молочная пенка, присыпанная корицей.

– Я готовлю оладьи по-французски, – провозгласила Джил. – По-моему, нам обеим не мешает отметить начало новой недели вкусным завтраком.

– Оладьи по-французски? – оторопела я.

– Да. Сбегала в магазин на углу и купила кленового сиропа. Он, конечно, не ахти какого качества, но сойдет. За столом мы могли бы обсудить график работы на эту неделю. Между прочим, у меня отличные новости: нам не придется брать напрокат столько техники, сколько я планировала вначале. Кухня в «Джейн» недурно оборудована, а в их кладовке полно всякой всячины, которую никто не использует. Думаю, имея такой арсенал, им не мешает разнообразить свое меню. Я понимаю, это скорее бар и все такое, но хорошая кухня всегда найдет отклик у посетителей. В общем, я решила разработать для них пробное меню. Как считаешь, стоящая идея? Что-нибудь такое, что шеф-повар сможет приготовить на скорую руку, а посетители пожевать для разнообразия? Ну, что-то вроде легкой закуски?

Нет, даже я такое не способна осмыслить с утра пораньше. Я недооценивала Джил. Вместо того чтобы погрузиться в уныние, она развила бешеную деятельность – чтобы не думать ни о чем другом

– Почему бы нам сначала не разобраться с презентацией? – осторожно пробормотала я. – Но в принципе, мне кажется, идея отличная.

Я села на постели и повнимательнее оглядела Джил. Она была слегка взъерошенной, чему отнюдь не сложно найти оправдание. Глаза припухшие – а как же иначе. И все же она приняла душ и вымыла голову, а также попыталась скрыть под макияжем наиболее страшные последствия слезного наводнения, что было добрым знаком. Нытики не втирают тональный крем в темные круги под глазами и не стряпают оладьи по-французски. Нытики слоняются весь день по дому в неглиже с грязными волосами и смотрят дурацкие дневные сериалы. Просто гора у меня с плеч свалилась.

– Спасибо за вчерашнее, Джулс, – сказала она. – Мне и впрямь нужно было кому-то поплакаться.

– Всегда пожалуйста.

Мы неуклюже стиснули друг друга в объятиях.

Можно больше не беспокоиться по поводу вечеринки! Уже от одного этого я была готова прыгать от счастья. Неделя начиналась превосходно. Презентацию я переживу с помощью парацетамолового допинга, и если все удастся на славу, то смогу потом уйти из жизни на несколько дней. Поскорей бы!

– Может, принести тебе лекарство, раз ты даже с коктейлем не можешь справиться? – предложил Льюис. – Здесь аптека неподалеку.

Мы совершали очередной ежедневный визит в «Джейн». Льюис дегустировал коктейли, которые бармен придумал специально для вечеринки. Вот главный плюс нашей работы, однако сегодня я вне игры. К счастью, вкусу Льюиса вполне можно доверять. Если кто-то и был достаточно искушен и знал наизусть все лондонские бары, чтобы дать добро на рецепт нового коктейля, так это Льюис. Нюх у него острее, чем лезвие, рассекающее кокаиновую дорожку.

– Спасибо, не надо, – отказалась я, – а то у меня будет парацетамоловый передоз. В аптеку рядом с домом меня уже не пускают. Того и гляди полицию вызовут, если заявлюсь к ним еще хоть раз.

– Ты уверена, что с тобой все в порядке?

В его голосе послышалось такое участие, что я занервничала:

– О боже, у меня и правда такой гадкий вид?

Я кинула взгляд в тускловатое зеркало за стойкой бара, намеренно затуманенное, чтобы звездные клиенты «Джейн» не устраивали в три часа утра пьяных истерик, разглядев свои красные рожи, перекошенные от возлияний и химии.

– Ну… выглядишь слегка больной, – тактично ответил Льюис.

– Господи.

Я закашлялась. Не знаю, то ли зараза временно ослабила хватку, чтобы потом, когда у меня будет больше свободного времени, со всей яростью вонзить в меня когти, то ли свое дело делал коктейль из пилюль и горячих отваров, который я вливала в себя каждые четыре часа. Если честно, мне это было безразлично. Главное, что я пребывала в состоянии полной боевой готовности.

Все шло строго по графику. Мониторы, на которых будут мелькать наиболее яркие фрагменты шоу Лайама, были уже установлены и работали как часы. В банкетном зале проверяли огромный плоский экран. Мы также планировали установить мониторы во всех укромных уголках клуба, включая сортиры (последняя задумка принадлежит мне, и я ею страшно горжусь). Уже прибыли фальшивые татуировки для обслуживающего персонала – точные копии росписей, украшающих тело нашего сумасбродного клиента. Тату смотрелись великолепно, особенно вкупе с обмундированием – широкими армейскими штанами и куцыми футболочками с надписью «Лайам без границ» (разумеется, с каждой ухмылялся наш наглец-молодец – очищая банан от кожуры). Бьюсь об заклад, этот прикид – еще один плод моей изощренной фантазии – на следующий день мы увидим на самых прогрессивных улицах в Сохо.

Коктейли тоже оказались хоть куда – как сказал Льюис. Ладно, поверим ему на слово. Если учесть, сколько химии сейчас бурлило в моих венах, «Горячий залп» (шнапс с корицей и острой перечной приправой) уложил бы меня на обе лопатки.

– Не присесть ли мне? – пробормотала я, проваливаясь в мягкое кожаное кресло.

В нашем распоряжении были все лучшие места, поскольку «Джейн» открывается не раньше двенадцати. Чем мы и воспользовались, выбрав самые престижные кресла в эркере. К ужину в «Джейн» набьются юные актеры-повесы и художники-концептуалисты и, разместив задницы на диване, не сдвинут их оттуда до самого закрытия клуба в полтретьего ночи, совершая лишь редкие налеты в сортир, чтобы припудрить носики снежком.

– Как ты? – снова заботливо поинтересовался Льюис, присев на подлокотник кресла напротив и устремив на меня беспокойный взгляд.

Я неопределенно взмахнула рукой – мол, борюсь с заразой как могу.

– Не стоит гробить себя из-за вечеринки, – сказал он.

Гениальная идея.

– Брось, Льюис, – нетерпеливо сказала я, – ты же прекрасно знаешь, что это самая важная неделя в моей жизни. Я имею в виду карьеру. Даже если бы мне отрезали обе руки, я бы потребовала прижечь культи и тут же понеслась на работу. После четверга я могу свалиться, но до того – ни за что… Ну хорошо, я буду ложиться пораньше, чтобы как следует отдохнуть.