Гроза утихла, хотя дождь все еще барабанил по крыше.

– Но ты правда меня любишь?

– Да, малышка. Конечно, я тебя люблю. Я ведь женился на тебе, верно?

– Да, – прошептала она. – Ты же не стал бы этого делать без любви?

– Конечно, нет.

Он услышал ее счастливый вздох и почувствовал, как мгновенно спало ее внутреннее напряжение, словно раскрутилась пружина невидимого часового механизма. Когда она повернулась к нему, от ее отчуждения не осталось и следа.

– Возьми меня, – промолвила Кончита. – Я хочу тебя.

Сквозь щели в ставнях, будто яркие полоски лазурита, синело безоблачное небо. Она даже не сразу сообразила, где находится. Затем сладко потянулась, чувствуя, как разливается по телу какая-то странная истома.

Она стала Кончитой Эдуард. Теперь у нее были и собственный муж, и собственный дом, и собственная супружеская постель.

Она посмотрела на дремавшего рядом Франческа и тихонько дотронулась до его бородатого лица.

Он сказал, что любит ее.

Эти слова до сих пор висели в воздухе, они еще жили в этой убогой спаленке, в которую так несмело, как бы крадучись, уже начал проникать свет наступившего утра.

И после всех ее страхов каким же нежным любовником оказался Франческ! Как он и обещал, больно не было. Почти не было. А под конец стало даже приятно – это когда она почувствовала, как его тело словно заполнило ее, прижавшись к ней так крепко и так откровенно. Он старался быть крайне осторожным с ее животом. Как это трогательно! Ей почти хотелось, чтобы он был менее деликатен, чтобы думал лишь о собственном удовольствии. А как чудесно, как сладко было задохнуться под его тяжестью и почувствовать, как волны его желания ударяют в нее, словно морской прибой в прибрежные скалы…

– М-м-м? – Франческ сонно поморгал глазами. Сейчас он выглядел значительно моложе, морщины разгладились. – А! Ты еще здесь?

– Это мой дом. Куда же мне идти?

– В отцову лавку, например. За новым мужем.

– Мне нужен только этот муж, – нежно сказала она и, взяв его руку, поцеловала загрубевшие пальцы.

– А который час?

– Часы только что пробили шесть. Открыть ставни?

– Ага.

Она выскользнула из-под одеяла, раскрыла створки окна и распахнула ставни. Улица была тихой и безлюдной. Над покрытыми лишайником крышами синело бездонное небо. Она обернулась, сияя чистой, радостной улыбкой.

– Какое прекрасное утро!

Франческ приподнялся на локте и уставился на нее своими пронзительно-синими глазами.

– Сними рубашку, – проговорил он. Ее улыбка погасла.

– Что?

– Я хочу видеть тебя голой.

– Франческ, не надо! – Несмотря на прошедшую ночь, слова мужа привели ее в ужас. Она не могла раздеться перед ним, особенно сейчас, когда у нее уже начал выпирать живот. – Я не…

– Я твой муж, – заявил он, – а еще не видел тебя голой. Снимай, снимай.

– Но мой живот!

– Подойди, – велел он. Она нерешительно подошла к кровати и медленно села. Франческ протянул руку и расстегнул несколько пуговок на ее груди. Кончита опустила голову, щеки ее пылали. Соскользнувшая с плеч рубашка кольцами собралась вокруг бедер.

Тело Кончиты, как и ее лицо, отличалось изяществом и какой-то утонченной красотой. Ее хрупкая фигурка смотрелась несколько странно с выпуклым животом и уже начавшими наливаться грудями. И все же она была грациозна, как лань: тонкие руки, величественная линия лебединой шеи, обворожительные соски… Остальное скрывала рубашка.

Франческ испытал нечто вроде облегчения, найдя ее сексуально привлекательной.

– А знаешь, – спокойно произнес он, – я раньше думал, что ты слишком тощая. Только теперь понимаю, как мне повезло. Ты просто красавица. – Она все еще сидела, уставившись в пол. – Даже живот тебя не портит. – Он улыбнулся.

Она продолжала молчать, опустив глаза.

– Хочешь посмотреть на меня? – предложил Франческ. – Но я не такой красивый, как ты. Я калека. Ты ведь знаешь, что я калека?

Кончита кивнула.

Франческ отбросил в сторону одеяло, демонстрируя свое обнаженное тело. Кончита несмело взглянула на него.

Голых мужчин она прежде видела лишь в книгах на репродукциях античных статуй. Торс Франческа выглядел совсем не так, как те холодные серые скульптуры. Он был широким и мускулистым, а грудь и живот покрывали густые черные волосы, которые в низу живота становились еще гуще и окружали его «мужское достоинство».

Истощенные ноги Франческа поразительно контрастировали с его великолепным торсом. Когда-то он был очень красивым мужчиной, но сейчас эта красота как бы исказилась, словно отраженная в треснувшем зеркале. Франческ повернулся на бок и показал ей безобразные синеватые шрамы, изуродовавшие его правое бедро и ягодицы.

– О, Франческ… – прошептала Кончита, качая головой.

– Две пули, – просто сказал он. – Одна вошла сюда и вышла здесь. – Он ткнул пальцем в похожий на звезду шрам сбоку живота. – Другая попала сюда, в сустав. Три раза пришлось делать операцию, чтобы вытащить все осколки.

Кончита наклонилась и своими тонкими пальцами потрогала шрамы. Кожа Франческа была теплой. Его темно-синие глаза неотступно следили за ней.

– Вид ужасный. Но я уже привык. Надеюсь, ты тоже привыкнешь.

– Я, наверное, никогда не смогу привыкнуть, – тихо проговорила она. – Мне даже смотреть на это больно.

– Мне еще повезло. Если бы не мать Хосе, я бы умер.

– Но ты все равно не веришь в Бога?

– Я верю в человека. Не Бог спас меня, а обыкновенная женщина. Вот как ты. – Он улыбнулся. – Смотри, что ты делаешь.

Ее прикосновения возбудили его. Кончита отвела глаза.

– Это значит, что я считаю тебя красивой, – заявил Франческ, ничуть не смутившись от своей очередной эрекции. Он взял ее руку и положил себе между ног. – У каждого мужика есть такая штука. Разве вчера я сделал тебе больно?

Она молча покачала головой, чувствуя, как в руке в такт ударам сердца пульсирует его член.

– Но и особого блаженства ты не испытала, правда?

– Было очень приятно… – залившись краской, пробормотала Кончита.

– Иди сюда, – прошептал Франческ, почти силой притягивая ее к себе.

Она беспомощно лежала, глядя, как он стягивает с нее рубашку. Взору Франческа предстал аккуратный треугольник темных волос в низу живота Кончиты, а под ним, словно приоткрытая раковина, нежно-розовая щель. Он осторожно погладил ее округлившийся живот. Кончита закрыла глаза. Он наклонился, чтобы поцеловать ее грудь, взял губами затрепетавшийся сосок. Она задрожала.

– Ты сладкая как мед. – Его голос сделался хриплым. – На этот раз ты получишь больше удовольствия.

Их губы слились, языки ласкали друг друга, что прошлой ночью понравилось ей больше всего. Но сегодня он был с ней менее нежен и более напорист. В нем появилась какая-то пугающая животная страсть. Она почувствовала, как его пальцы протиснулись ей между ног и стали трогать ее в самых интимных местах, а она лежала и не смела вырваться.

«Неужели один лишь вид моего обнаженного тела мог так распалить его?» – оцепенев от страха, спрашивала себя Кончита. Она не раз слышала, что стоит мужчине увидеть хоть часть женского тела, и он буквально превращается в зверя.

Но и на нее Франческ действовал каким-то странным образом. Когда он только еще подбирался к ее бедрам, она уже была мокрой в своем самом сокровенном месте, а находящийся там маленький бутончик вдруг набух и сделался чрезвычайно чувствительным. Пальцы Франческа осторожно коснулись его, впервые заставив Кончиту застонать от удовольствия. Она открыла глаза и обнаружила, что он смотрит на нее затуманенным взором.

– Я хочу тебя, – прошептал Франческ.

Она обняла его за шею, чувствуя в животе какой-то странный, не знакомый доселе трепет.

– Я тоже тебя хочу, – промолвила она, точно не зная, что это значит.

Его движения были медленными и ритмичными. Сначала в ней лишь теплилось едва ощутимое приятное чувство, но затем оно стало постепенно разгораться, а через минуту-другую все завертелось вокруг, голова ее пошла кругом, словно она выпила лишнего. Ей хотелось без конца ощущать его близость, его сладострастные горячие объятия. Это было какое-то божественное откровение. Наслаждение обрушивалось на нее, как камнепад, как морские волны.