Мёрфи издала тихий звук, который мог оказаться как рыданием, так и хихиканьем.

Я подошел и положил руку ей на плечо.

– Майкл сказал, что он посмотрит его.

Она оставалась напряженной под моей рукой.

– Он не врач.

– Но у него есть очень хорошие контакты.

Кинкейд задрожал, и его дыхание стало резким и хриплым в течение нескольких секунд.

Плечо Мёрфи напряглось, как стальное.

Дыхание раненного человека снова стабилизировалось.

– Эй, – сказал я спокойно. – Легче.

Она покачала головой.

– Я ненавижу это.

– Он крепче нас обоих, – сказал я спокойно.

– Я не о том.

Я притих, ожидая, что она еще скажет.

– Я совсем не хочу чувствовать себя так. Я жутко напугана, и я ненавижу это. – Мускулы в ее челюсти напряглись. – Это – то, во что я не хочу больше влипать. Это слишком тяжело.

Я мягко сжал ее плечо.

– Влипать, говоришь?

– Нет, – сказала она. Потом покачала головой. – Да. Я не знаю. Это сложно, Гарри.

– Совсем не сложно заботиться о ком-то, – сказал я. – Это не легко. Но это и не сложно. Ну, вроде как вытаскивать двигатель из автомобиля.

Она кинула на меня взгляд искоса.

– Только мужчина может описывать близкие отношения в терминах автомобильной механики.

– Да. Я даже горжусь этим.

Она глубоко вздохнула, зажмурила глаза, и прижалась щекой к моей руке.

– Глупо это, – сказала она, – ведь ему совсем не нужно… что-то серьезное. Мы ладим. Мы весело проводим время вместе. Для него это достаточно. И так глупо с моей стороны фиксироваться на нем.

Я не думал, что это было глупо. Мёрф не хотела подпускать кого-то слишком близко, позволить себе быть уязвимой. Кинкейд не хотел любых таких отношений – что делало его защищенным. Казалось бы, прямо для нее вариант.

Это также объясняло, почему мы с ней никогда не смогли договориться до чего-то большего.

Если надо объяснить, то я не тот человек, который может небрежно влезть куда-либо.

Я не мог оформить это в слова. Поэтому я просто склонил голову и тихо поцеловал ее в макушку.

Она вздрогнула. Ее слезы оставили влажные, прохладные следы на моей руке. Я встал на колени. Так моя голова оказалась более или менее на одном уровне с ее лицом, она ведь сидела около кровати. Я положил руку ей на плечи и притянул ее к себе. Я все еще ничего не говорил. Для Мёрф и так было слишком уже то, что я присутствовал в комнате, и видел ее слезы. Поэтому она притворилась, что она не плачет, а я притворился, что ничего не замечаю.

Она не плакала долгое время. Несколько минут. Потом ее дыхание стало ровным, и я почувствовал, что она снова взяла себя в руки. Еще минута, и она отодвинулась от меня. Я ее отпустил.

– Они сказали, что ты под влиянием, – сказала она, ее тон был спокойный, деловой. – что кто-то сделал что-то в твоей голове. Твоя ученица так сказала. Но Майкл не хотел говорить что-либо тебе, а я могла сказать. И никто не хотел говорить что-либо при мне.

– Тайны становятся привычкой, – сказал я спокойно. – Но Молли была права.

Мёрфи кивнула.

– Она сказала, что мы должны прислушаться к первым словам, которые ты скажешь, когда проснешься. Если что-то воздействовало на твой ум, то твое подсознание, может проявить себя в то время когда ты на краю сна. И ты сказал нам слушать ее.

Я подумал об этом и наморщил губы.

– Ха. Да, я так сказал. Похоже, я умнее, чем я думал.

– Они не должны были подозревать тебя, – сказала Мёрфи. – Я – параноидальная сука, и то я давным-давно бросила подозревать тебя.

– У них были серьезные основания, – сказал я. И медленно вздохнул. Это было трудно, но я выдавливал слова. – Никодимус бросил одну из тех монет ребенку Майкла. Я схватил ее прежде, чем к ней прикоснулся ребенок. И у меня в голове поселилась как бы фотокопия Падшего ангела, она жила в моей голове несколько лет, пытаясь уговорить меня взять монету и разрешить остальной части Падшего вселиться в меня.

Мёрфи искоса глянула на меня.

– Ты хочешь сказать… ты мог стать одним из этих?..

– Да, – сказал я. – Несколько раз, это было близко.

– И это все еще … Оно еще…?

Я покачал головой.

– Сейчас это прошло. Она ушла. Я думаю, все время, что она пыталась изменить меня, я пытался изменить ее в свою сторону. И в пещере Райтов в прошлом году, она взяла на себя мою психическую пулю – в самом конце, когда все остальные вышли. – Я пожал плечами. – Она была …, ну, своего рода другом, Мёрф. Я привык, что она рядом. – Я поглядел на нее и слабо улыбнулся. – Сумасшествие, да? Расстраиваться по чему-то, что было на самом деле моим воображаемым другом.

Ее пальцы нашли мою руку и сжали.

– Все мы – воображаемые друзья друг для друга, Гарри. – Мгновение она просто сидела рядом со мной, а затем кинула на меня проницательный взгляд. – Майклу ты никогда не объяснял этого.

Я покачал головой.

– Даже не знаю почему.

– Я знаю, – сказала она. – Ты помнишь, как Кравос копался у меня в голове?

Я вздрогнул. Он тогда явился в моем облике.

– Да.

– Ты сказал, что это причинило некоторый вред. Что ты имел в виду?

– Психическая травма, – сказал я. – То же самое случается, когда умирает любимый человек, во время больших эмоциональных трагедий, и все такое. Нужно время, чтобы возобладать над этим.

– Но ты действительно возобладал над этим, – сказала Мёрф. – Дрезден, мне кажется, что если бы кто-то закрыл тебя от настоящей пули настоящим телом, ты чувствовал бы себя гораздо более напряженно. А если ты был под психическим нападением, и этот воображаемый друг умер прямо в твоем собственном мозгу, это как будто меньше. А ведь ты мог стать инвалидом, по крайней мере на некоторое время.

Я нахмурился, разглядывая свои руки.

– Я не думал об этом.

Она мягко фыркнула.

– Вот уж сюрприз. Дрезден забывает, что он не неукротим.

У нее просто пунктик здесь.

– Этот твой план, – сказала она. – Ты в самом деле думаешь, что это сработает?

– Я думаю, что должен попробовать. – Я глубоко вздохнул. – И я считаю, что тебе не надо влезать в это, Мёрф. У Динарианцев есть люди-последователи. Фанатики.

– Ты думаешь, что мы окажемся перед необходимостью убивать некоторых из них, -сказала Мёрфи.

– Я думаю, что у нас вероятно не будет большого выбора, – сказал я. – Помимо этого, я в самом деле опасаюсь, что они могут послать кого-то сюда просто назло, неважно, победят они или проиграют.

Мёрфи поглядела на меня скорее резко.

Я пожал плечами.

– Они знают, что мы с Майклом и Саней собираемся отправиться туда. Они знают, что кто-то останется здесь, незащищенный. Получат они монеты или нет, Никодимус может послать кого-то сюда, чтобы прикончить раненого.

На мгновение Мёрфи уставилась на меня, затем оглянулась на Кинкейда.

– Ты ублюдок, – сказала она без выражения.

– Я не изображаю старшего брата с тобой, Кэррин, – ответил я. – Но мы имеем дело с очень плохими людьми. С Кинкейдом будет Молли. Еще я оставлю здесь Мыша. Но мне бы хотелось, чтобы здесь остался кто-то более опытный, кто руководил бы ребенком, если что-то случится.

Она хмурилась, глядя на Кинкейда. Потом сказала.

– Пытаешься задействовать меня в роли взволнованной подруги, внутреннего защитника, и заменителя матери, а?

– Я думал, что это сработает лучше, чем требование заткнуться и идти в кухню.

Она глубоко вздохнула, изучая спящего человека. Потом потянулась и коснулась его руки. Потом встала и повернулась ко мне.

– Нет. Я иду с вами.

Я тоже поднялся.

– Ты уверена?

– Девочка очень важна для него, – сказала Мёрфи. – Более важна, чем что-либо другое в течение долгого времени, Гарри. Он умер бы, чтобы защитить ее. Если бы он был в сознании, то заявил бы, что пойдет с вами. Но он не может сделать этого. Стало быть, я должна сделать это для него.