Но поскольку нам улыбнулась удача (или возможно судьба, или возможно Бог, а по всей вероятности, дешевый городской подрядчик), было похоже, что все они были одной и той же модели. Вода лилась всюду, смывая мирк, как будто это был слой грязи, заменяя его тысячами кусочков радуг, поскольку чистое свечение Амораккиуса сияло через искусственный ливень.
Хобам просто негде было скрыться.
Я следовал по следу сражённых злодеев. Сражёных злодеев? Сражоных злодеев? Не смотрите на меня так. Я не заканчивал среднюю школу. Возможно, изучение различных спряжений и было где-то в старших классах. Но я совершенно, черт возьми, уверен, что их не было в моем GED-тесте .
Я остановился и осмотрелся вокруг, насколько мог, через слепящий свет и потоки воды от разбрызгивателей, пытаясь понять, куда направился Майкл.
И тут я почувствовал внезапную, быструю вибрацию, которая доносилась через подошвы моих ботинок, и затем тяжелый глухой стук, сопровождающий это сотрясение. Я повернулся лицом к передней стороне здания, и тут стекло, кирпич и камень буквально взорвались у входной двери. Позади этого была какая-то неопределенная вспышка тумана в воздухе, но когда то, что было позади завесы, вошло в яркий свет Амораккиуса и моего импровизированного ливня с грозой, колдовство заколебалось и исчезло.
Двадцать футов и четыре или пять тонн Большого брата граффов прорвались через завесу.
Он носил броню, сделанную из какого-то прозрачного кристалла, и меч в его руке был более длинным, чем мой чертов автомобиль. Его рот открылся, и я почувствовал его боевой рев вместо того, чтобы услышать его, звук, столь глубокий и громкий, как если бы его издавал чертов кит.
– О, да, – пробормотал я. – Сегодня дела идут все лучше и лучше.
Глава 25
Любой, у кого в голове есть унция смысла, знает, что, борьба с кем-то, существенно превосходящим вас в размере, весе, и досягаемости, очень трудна. Если ваш противник тяжелее вас на пятьдесят фунтов, выиграть борьбу против него очень сомнительно, мягко говоря.
Если ваш противник тяжелее вас на восемь тысяч и пятьдесят фунтов, вы должны оставить царство боя и зарегистрировать себя на Роадкилл 101 . Или возможно в мультике «Том и Джерри».
Мое тело уже было в движении, очевидно решив, что не стоит ожидать, когда заработает мозг, чтобы придумать, что предпринять для выживания. Думаю, что аналогия «кошки-мышки» была довольно хорошей. В то время как я был более ловким и мог набрать скорость более стремительно, чем огромный графф, он мог создать больше скорости на прямой беговой дорожке. Физически говоря, у меня не было почти никаких шансов нанести ему серьезный вред, в то время как даже сигнал любви от него, вероятно, разрушит мне грудную клетку.
Джерри побеждает в мультике, но в действительности Том редко заканчивает с оборванным хвостом. Я не помню, чтобы Мистер когда-либо приходил домой и зализывал раны, нанесенные мышами. Опять же, он почти никогда не приходил домой с прогулки голодным. Игра в кошки-мышки – вообще только забава для кошки.
Мое тело, тем временем, бросилось в сторону, вынуждая Крошку повернуться, поскольку он преследовал меня, ограничивая его скорость и выгадывая для меня драгоценные секунды, чтобы убежать к секции пола, отгороженной желтыми предупредительными флажками, где швейцар Джо вощил пол. Я по-спринтерски пересек влажный, гладкий пол и только просил бога, чтобы не дал мне поскользнуться. Если бы я упал, Крошке достаточно было бы один раз топнуть своим огромных копытом, чтобы разрезать меня пополам.
Но копыта все-таки не очень удобны на скользкой поверхности. Я пролетел по вощеному полу, остановился так резко, как только мог, и изменил направление. Крошка попытался сделать то же самое, но его ноги поехали дальше.
Это была не очень хорошая идея для него – делать резкий поворот. Иногда, когда ты бежишь, спотыкаешься, падаешь. Обдираешь колено или оба, возможно, обдираешь руки, но очень редко получаешь что-то худшее, чем растяжение связок.
Но это в человеческой массе. Если увеличить массу до размеров Крошки, то падение становится очень проблематичным, особенно если на большой скорости. Это – одна из причин, почему слоны фактически никогда не бегают – они не способны к этому, им неудобно поднимать свой вес от земли бегущими большими шагами. А если б они упали, то при их размерах повреждения могли бы быть чрезвычайными, и поэтому очевидно природа вычеркнула слонов из списка спринтеров.
Крошка, должно быть, весил в два раза больше, чем слон. Пять тонн плоти и костей повалились на одну сторону его тела и приземлились, скользя, и неся такой большой импульс, что Крошка более напоминал грузовой поезд, чем любого вида живое существо. Он проскользил через весь пол, врезался в стену арендного автомобильного киоска – посыпались осколки – и прошел прямо через него, почти не замедлившись.
Крошка пытался зацепиться за пол когтями своей огромной руки, но у него ничего не получилось, только завитки воска ободрались с пола, пока он скользил мимо меня.
Я затормозил и попытался вычислить, где Крошка остановится. А потом я потянулся своим желанием.
Это было здорово трудно посреди падающей воды, но мне и не нужно было многого. Когда дело доходит до взамодействия с технологиями, у меня всегда есть кое-что с собой.
Я сосредоточился на огнях выше секции, где должен бы остановиться Крошка, поднял правую руку, и прорычал, “Hexus!” Некоторые из них взорвались снопом золотых искр. Некоторые просто испустили дым – но так или иначе, все они потухли.
Майкл продвинулся в нижний зал далеко от меня, и свет Амораккиуса был теперь огражден внутренними стенами станции. Когда я погасил электрические огни, это создало ряд тяжелых теней.
На внезапно возникший остров темноты потянулись хобы, как мухи на бесхозный труп: подожженные, испуганные, разъяренные хобы, для которых заполненная лакомыми кусочками ночь в городе внезапно превратилась в кошмар. У них не было глаз, но они нашли свой путь к темноте достаточно легко, и я увидел, что больше чем дюжина ворвалась туда, один из них прошел в пределах нескольких футов из меня, нисколько не замедляясь и не принимая во внимание мое присутствие.
Секунду спустя Крошка начал реветь, его огромный голос смешивался с мстительными завываниями сердитых хобов.
– Ну что, – выдохнул я, – ты, оказывается, не настолько большой.
Однако оказалось, что Крошка все-таки очень большой.
Сокрушенный хоб вылетел из теней и обрызгал пол, кажется, в радиусе двадцать футов. Я не хочу сказать, что он упал, как тряпичная кукла. Он был сокрушен, смят, как банка из-под пива, видимо, Крошка своимм огромным кулаком просто схватил хоба, сжал его, выдавив из него различные внутренние жидкости, и затем выбросил.
Свет вспыхнул в тени, длинная полоса искр просыпалась от длинной, длинной полосы стали, и внезапное низкое синее пламя окружило лезвие меча Крошки. Оно было не очень сильное, едва способное светиться под льющейся водой, но оно отбрасывало достаточно света, чтобы позволить мне видеть, что происходит.
Хобы сошли с ума от ненависти.
Это было неизбежно, я предполагаю. Фавориты Зимы и таковые же Лета не особо любят друг друга, и жители Небывальщины не ведут себя, как люди. Их природа является гораздо более основной, более неизменной. Они такие, какие есть. Хищники всегда нападут на добычу, которая упала и уязвима. Зимние фэйри ненавидят чемпионов Лета. Хобы были и теми, и другими.
Несколько из них бросились на голову Крошки, в то время как другие начали рубить его своим оружием или кусать своими акульими зубами. Броня Крошки хорошо послужила ему в этом беспорядке, защищая самые критические области, поскольку хобы пытались добраться до его горла, а графф начал дергать головой назад и вперед. Я было подумал, что это действие было вызвано паникой, но тут он всадил один свой рог в хоба с такой силой, что это сломало череп злого фэйри. Его меч летал взад и вперед быстрыми, точными движениями, и полдюжины хобов свалились, мертвые и горящие.
