Рассказывают, в лагере, это под Борисовом на Березине, в первый же день Якова чуть было не расстреляли. Когда немцы выстроили наших пленных и последовала команда «Комиссары и евреи, два шага вперед!» — Яков остался в строю. Тогда ему приказали: «Выходи! Ты ведь еврей!» Яков Джугашвили ответил: «Ошибаетесь, я не еврей». И кто-то подтвердил: «Это — грузин, сын Сталина».
Грибанов С. С. 231
А когда эта дивизия (в которой служил Яков Джугашвили. — Е. Г.) вошла впервые в соприкосновение с немецкими войсками?
Это было 5-го, 6-го, 7-го. 6-го велась разведка боем, которая обошлась нам очень дорого, и все же 7-го Вы должны были проиграть сражение, но Ваша авиация мешала и разбила нас.
Когда была рассеяна дивизия?
7-го она была разбита. Ваша авиация разбила ее. Я едва остался жив и этим я должен быть благодарен исключительно Вашей авиации.
Понесла дивизия большие жертвы?
Мы потеряли 70% танков, 70 или 60%, от 60% до 70%.
Сколько же всего танков имела дивизия?
Видите ли, она не была полностью укомплектована, старые танки еще не были заменены новыми... но новые уже были.
А сколько их примерно было?
Мы считали, что примерно 250 танков, точно я не могу Вам сказать. Организацию я знаю, но точно я этого не могу сказать. Было больше 200 танков, 250-300, примерно так.
А в чем причина плохой боеспособности армии?
Благодаря немецким пикирующим бомбардировщикам, благодаря неумным действиям нашего командования, глупым действиям... идиотским, можно сказать... потому что части ставили под огонь, прямо посылали под огонь.
Из протокола допроса немцами Я. Джугашвили.
18 июля 1941 г.
О том, что Яков — сын Сталина, немцы узнали совершенно случайно. Попал он в плен раненым, и его узнал такой же раненый однополчанин. Бросился к нему. Рядом оказался немецкий осведомитель, он-то и сообщил, кто такой старший лейтенант Джугашвили.
Берия С. С. 128
Но раньше ведь у вас говорили: из страха перед пленом красноармейцы лучше застрелятся.
Я должен высказаться по этому вопросу откровенно; если бы мои красноармейцы отступили, если бы я увидел, что моя дивизия отступает, я бы сам застрелился, так как отступать нельзя.
Почему же солдаты покинули его?
Нет, это были не мои солдаты, это была пехота.
Знал ли он, что согласно международному праву с пленным солдатом в гражданской одежде предусматривается совершенно иное обращение, чем с солдатом в военной форме? Зачем он надел гражданскую одежду?
Я скажу вам почему, потому что я хотел бежать к своим, а если бы меня заподозрили в том, что я имел намерение заниматься шпионажем, то для этого я ведь должен был знать немецкий язык.
Известно ли ему о приказе, в котором говорится, что если солдату грозит опасность быть взятым в плен, он должен обеспечить себя гражданской одеждой?
Видите ли, мне известно только, что все те, кто после этого окружения разбежались, начали переодеваться и я тоже дал себя уговорить это сделать.
Из протокола допроса немцами Я. Джугашвили.
18 июля 1941 г.
Я не только свидетель тех событий, но и непосредственный их участник.
Я служил командиром радиоотделения 5-й батареи 14-го гаубичного артполка 14-й бронетанковой дивизии. О том, что 6-й батареей этого же полка будет командовать сын Сталина, мы узнали еще накануне войны.
Когда началась война, несколько дней ушло на перевооружение и переобмундирование полка. Затем мы своим ходом по Смоленской дороге двинулись на запад.
В районе станции Лиозно нам приказали занять позиции, где мы простояли несколько дней.
4 июля 1941 года снова двинулись на запад, миновали город Витебск и выбрали позиции западнее этого города, кажется, на восточной стороне реки Западная Двина. Здесь 5 июли впервые вступили в бой.
Наблюдательный пункт был один для всего дивизиона. На нем находился командир дивизиона, командиры 4, 5 и 6-й батарей, а также разведчики, связисты, радисты. Я, как командир радиоотделения 5-й батареи, также находился здесь с несколькими радистами и радиостанцией ПК-6. Естественно, здесь же был и Яков Джугашвили.
Три дня, 5, 6 и 7 июля, наша дивизия пыталась выбить немцев с занимаемых ими позиций, но отсутствие поддержки со стороны нашей авиации не позволило добиться успеха, и мы каждый раз возвращались на исходные позиции.
Телефонную связь между НП (наблюдательным пунктом) и огневой позицией дивизиона часто рвало немецкими снарядами. Тогда команды на ведение огня приходилось передавать по радио.
К концу дня 7 июля закрепленная за мной радиостанция вышла из строя. Необходимо было нести ее в мастерскую дивизии. А в это время поступил приказ, ночью построить блиндажи на НП.
Всю ночь шли работы по рытью котлованов, заготовке бревен в ближайшем лесу и доставке их на НП. В это время на НП из числа красноармейцев и младших командиров оставались только те, кто копал котлован и периодически приносил бревна. Часовыx не выставляли. Я участвовал в доставке бревен.
Из-за темноты почти невозможно было рассмотреть лица тех, кто находился на НП. Да и некогда было этим заниматься — нас торопили со строительством блиндажей.
К рассвету 8 июля блиндажи были построены, и я, с разрешения командира взвода, с двумя радистами и радиостанцией направился в мастерскую дивизии. Путь туда лежал мимо огневых позиций, где нам предложили позавтракать. Мы кончали завтрак, когда огневые позиции начала обстреливать немецкая артиллерия. Орудийные расчеты стали выводить свои орудия из-под обстрела тягачами. Мы с радиостанцией также направились к дороге. И вдруг встретились с автомашиной, на которой ехали те, кто был на НП. Старшего лейтенанта Джугашвили среди них не было.
Оказалось, что с утра 8 июля нашу дивизию передислоцируют на несколько километров южнее. Зачем же мы тогда ночью строили блиндажи? Немцы не мешали нам перемещаться, только самолет-разведчик «рама» кружил над нами. Вскоре началось отступление в восточном направлении. Полк отходил в полном составе, и в окружение не попадали ни он, ни 6-я батарея.
О том, что Я. Джугашвили оказался в немецком плену, я узнал позже из немецких листовок.
А как же он попал в плен?
Анализируя сказанное выше, можно прийти к выводу, что это случилось в ночь с 7-го на 8 июля во время строительства блиндажей на НП. Темнота. Постоянное движение. Людей на НП мало. Часовых нет. Вероятно, этим и воспользовались немецкие разведчики.
Дату своего первого боя, как и первого боя батареи Я. Джугашвили, я запомнил на всю жизнь. Так же, как и дату последнего боя — 2 мая 1945 года в Берлине.
Вполне возможно, что в документах, составленных командованием полка и дивизии, умышленно искажены фaкты, чтобы избежать неприятностей.
И. Дубов.
Цит. по: Красиков С. Возле вождей. С. 101
О пленении Якова Джугашвили в результате проведенной немецкой разведкой операции есть и такое свидетельство: «В июле 1941 года я был в прямом подчинении у старшего лейтенанта Я. Джугашвили. По приказу командования наш взвод броневиков БА-6 26-го танкового полка был назначен в полевое охранение гаубичной батареи 14-го артиллерийского пилка. Нам было приказано в случае прорыва немцев и явной угрозы увезти командира батареи Я. Джугашвили с поля боя.
Однако так случилось, что в ходе подготовки его эвакуации ему был передан приказ срочно явиться на командный пункт дивизиона. Следующий с ним адъютант погиб, а он оттуда уже не вернулся. Мы тогда так и решили, что это специально было подстроено. Ведь был приказ уже об отступлении и, видимо, на КП дивизиона уже никого не было.
По прибытии на разъезд Катынь нас встретили сотрудники особого отдела. Нас троих — командира 1-го огневого взвода, ординарца Я. Джугашвили и меня, командира взвода броневиков полевого охранения, неоднократно допрашивали — как могло случиться, что и батареи, и взвод охранения вышли, а Я. Джугашвили оказался а плену? Майор, допрашивавший нас, все говорил: “Придется кому-то оторвать голову”. Но, к счастью, до этого дело не дошло...»
