Утверждения Джеральда, что ирландцы — варвары великолепно сочеталось с колониальными представлениями англичан: книгу продолжали цитировать еще семь веков как достоверный и ценный исторический материал.
Ирландский историк 17-го века Шахрун Кейтин пишет:
«Все современные галлы, сочиняющие об Ирландии, пересказывают Валлийца[1]…, поскольку именно он сподвиг их на написание лживой истории Ирландии, не оставив им выбора.»
По ту сторону Пэйла
Попытка норманнов завоевать Ирландию и установить там феодализм была менее успешной, чем их действия в Англии.
Подчинить кельтов оказалось сложнее, по сравнению с более организованным и менее подвижным обществом англо-саксов, а, кроме того, процессу препятствовали большие расстояния.
Несмотря даже на то, что некоторые кельтские правители приняли власть короля Генриха, от кельтских обычаев никто не отказался и дань платить не стал.
Норманны не были расистами — в современном понимании этого слова — поэтому значительная часть колонистов была быстро ассимилирована местным населением, а норманнская знать при этом приобрела статус кельтских вождей.
Область, полностью контролируемая англичанами, располагалась вокруг Дублина и носила название «Пэйл». В зависимости от исторического периода Пэйл сильно изменялся в размерах. Само слово «pale» означает «граница», а фраза «beyond the Pale» (букв. «за пределами Пэйла» — прим. перев.) вошла в английский язык как «нечто варварское» и «социально неприемлемое».
К 1250-му году англо-норманны контролировали уже около трех четвертей Ирландии — и с этого времени их власть начинает постепенно угасать.
Ирландцы, в союзе с ассимилированными норманнами, яростно сражались, отвоевывая свои территории.
К четырнадцатому веку норманны, жившие за пределами Пэйла, настолько слились с местным ирландским населением, что англичанам, дабы остановить этот процесс, пришлось создать особый свод законов, носивших явный оттенок апартеида.
Килкеннийский статут 1366 года запрещал браки между англо-норманнами и ирландцами, прием лиц ирландского происхождения в принадлежащие англичанам духовные учреждения, не позволял поселенцам слушать местных певцов и сказителей, а также перенимать ирландское платье и традиции, как, например, хёрлинг (hurling — спортивная игра. — прим. перев.).
И все же эти законы не возымели особого действия на общем фоне активного сопротивления кельтов. Ирландцы — за исключением тех, кому завоевание было выгодно — физически и идеологически противостояли англо-норманнам, отказываясь воспринимать чуждые власть и традиции.
В четырнадцатом веке, например, ирландская знать сетовала папе Иоанну XXII на сложившуюся ситуацию: «Ирландцы потеряли, а не выиграли от вмешательства англичан, которые лишили их древних письменных законов.»
Тюдоры: завоевание продолжается
В течение нескольких дальнейших столетий отношения между английскими правителями и населением Ирландии оставались практически без изменений: англичане продолжали подчинять себе ирландцев, а те — сопротивляться.
В результате отрицательный образ ирландца, порожденный и оправданный колониальной политикой и порабощением, постоянно поддерживался, приобретая все новые и новые черты в соответствии с велением времени.
Очередное завоевание Ирландии началось в шестнадцатом веке, при Тюдорах. Именно в этот период англичане начали оформляться в нацию — в современном смысле слова. Зарождается английский национализм.
К этому моменту французская знать практически полностью уходит со сцены, уступая английской; английский язык становится официальным.
Церковь этот процесс «национализации» также затрагивает: папство, иностранная власть, сменяется властью государственной. Тем не менее, англиканская церковь продолжала определяться как «католическая», хотя и «реформированная» — но никак не «протестантская».
Монархия вступает в связи с набирающим силу торговым сословием, предлагая его представителям покровительство в обмен на финансовые средства.
Тюдоры стремились собрать все кельтские страны, расположенные по периметру границ Англии — Корнуэлл, Уэльс, Ирландию и Шотландию — в единое государство.
Завоевание, в свою очередь, было первым шагом на пути расширения территориальных владений Англии, которое перенеслось потом за океан.
Колонизация
Английские правители стремились обрести контроль над Ирландией, исходя из стратегических интересов.
Ирландия могла стать плацдармом, с которого как претенденты на английский трон, так и враждебные Англии европейские силы — преимущественно в лице Испании — могли атаковать.
Во времена правления Марии Тюдор в Англии складывается особая политика колонизации, именуемая «плантация» (или «заселение» — прим. перев.), состоявшая в том,
чтобы, изгнав ирландцев из законных владений, передать их землю англичанам-поселенцам.
Поселенцев привлекал лозунг этой кампании, гласивший: «Дом в Ирландии — всего за 50 фунтов в год, и лучший, чем в Англии за 200 фунтов в год!»
Ирландцы воспротивились, и всю вторую половину шестнадцатого века в Ирландии шла ожесточенная война, оставившая после себя следы глубокого опустошения.
Во времена правления Елизаветы I из 5 миллионов фунтов, затраченных на войны с другими государствами, почти половина пришлась на Ирландию.
Методы колонизаторов были крайне жестоки.
Так, например, в 1574-м году британская армия под командованием графа Эссекского в походе на Ольстер полностью уничтожила все население Ратлин Айленда, что составляло около 600 людей шотландского происхождения.
Эдвард Баркли, принимавший участие в этом походе, изобразил, как люди графа изгоняют ирландцев из долин в леса, где те умрут от голода и холода с наступлением зимы, и заключает: «Поистине благородное дело — изгнать народ столь отвратительный, всем миром осуждаемый. Сам я полагаю, что большей жертвы Богу и быть не может.»
Ирландцев Мунстера, выступивших против колонизации, ждало тотальное истребление.
Сэр Хамфри Джилберт, военный наместник Мунстера, /с.16/ приходившийся сводным братом сэру Уолтеру Рейли, пишет:
«Время от времени я истребляю всех тех, кто служил, кормил, сопровождал или оказывал помощь всяческим преступникам и предателям.
Если они не откликнутся на мой призыв и не сдадутся, я не стану ждать от них этого подарка и овладею крепостью силой — сколько бы жизней это ни стоило. Пощады не будет ни женщине, ни ребенку.»
Памфлетист Томас Черчард, сопровождавший Джилберта Мунстерского, оправдывает убийство мирных людей тем, что они поставляли восставшим продукты, «так что убивать их мечом значило истреблять повстанцев голодом.»
Черчад красноречиво описывает методы Джилберта:
«Головы убитых за день, к какому бы сословию те не относились, должно было отсечь и принести к тем местам, где он располагался на ночь, и разложить их по обеим сторонам дороги, ведущей к его палатке, и так, чтобы никто идущий к нему с каким-либо делом, не преминул увидеть их.
Головы должны устрашать; от мертвых не убудет, а живые пусть ужасаются при виде голов своих отцов, братьев, детей, родственников и друзей, на которые будут натыкаться, идя разговаривать с вышеупомянутым полковником.»
