– Ни слова, – ответила она мрачно. – Единственный просвет в заведенном здесь порядке был сегодня, когда меня заставили поговорить с тобой по телефону. Один из них отвел меня в гостиную, и там была Она.

– Она? – переспросил я.

– Да, эта раззолоченная стерва. Она и устроила все это! – горько сказала Фрэн. – Эта…

Дверь внезапно распахнулась, и один из громил нарисовался в проеме.

– Бойд, – промычал он, – на выход!

– Если зовут выходить, то нужно выходить, – слабо улыбнулась мне Фрэн. – Держись, Дэнни, и постарайся не пропасть.

– Конечно, – ухмыльнулся я, – ты скоро выйдешь отсюда, крошка!

– Хотелось бы, чтобы ты сам в это верил, – ответила она и отвела взгляд.

Громила молча закрыл за мной дверь и задвинул засов. Затем жестом показал, чтобы я поднимался по лестнице. Мы очутились в вестибюле, и он кивнул в направлении двери напротив.

– Иди туда, – буркнул он, – и не забывай, что я все время рядом.

Я толкнул дверь и оказался в помещении, похожем на комнату обольщений во дворце султана.

Мои ноги мягко утопали в роскошном ковре, стены, обитые темной тканью, имитировали древность. Одинокая лампа была выполнена в виде гипсовой статуэтки обнаженной женщины, которая держала в поднятых руках светящийся глобус. Маленькие острые груди тянулись к свету. Иссиня-черные бархатные шторы были плотно задернуты, образуя превосходный занавес. На огромной тахте в буйном и все-таки гармоничном смешении черного шелка и теплых пастельных тонов полулежала женщина, словно явившаяся из романов Райдера Хаггарда. Густые черные волосы упругими локонами спадали на ее плечи. Большие темные глаза искрились, как горящие угольки, а в гордом изгибе полных чувственных губ таилось что-то дьявольское. Кожа ее, гладкая, чистая, как и обивка тахты, на которой она возлежала, была цвета слоновой кости, а тончайший шелковый пеньюар – глубокого черного цвета. Он скорее подчеркивал, чем скрывал очертания ее полных грудей и округлых бедер.

– Приветствую вас, Дэнни Бойд! – Это был тот самый шелковистый томный голос, который час назад говорил со мной по телефону. На этот раз шелестел еще и шелк, когда она подогнула ноги, и белизна ее бедра явственно просветилась через прозрачную ткань пеньюара, обещая близкий и доступный рай. – И перестаньте, пожалуйста, смотреть, как пристукнутый баран, – добавила она игривым тоном. – Меня это раздражает.

– Давайте не будем нести эту чушь, – изящно оборвал я, – а перейдем сразу к делу. На кой черт вам понадобилась моя секретарша? И на кой черт вам понадобился я?

– Два хороших вопроса, – прошелестела она. – Вашу секретаршу привезли сюда, чтобы за ней последовали вы.

– Но зачем? – прорычал я.

– Почему бы вам не присесть, Дэнни? – Она кивнула в сторону низкого кресла рядом со мной. – И перестаньте нокаутировать меня вопросами! Нам предстоит долгий разговор.

Я сел и свирепо уставился на нее, потом достал сигарету и закурил.

– Кто вы все-таки? – спросил я.

– Вы можете называть меня Полночь. – Она изящно повела плечами. – Пусть это звучит банально, но вы должны признать, что это имя подходит мне, и к тому же оно мне нравится.

– Да, банально, – снова не сдержался я, – как и весь этот дешевый балаган. Я бы умер от смеха, если бы не Фрэн Джордан, которая вынуждена проводить пятую ночь в вашем подвале, как в частной тюрьме. Так в чем же дело? Быть может, вы просто псих и извращенка?

– Замолчите! – Внезапно в ее голосе зазвучали холодные повелительные нотки. – Мы можем решить все иначе и гораздо менее приятным для вас способом, если вы будете упорствовать. А дело совсем несложное. И я хочу, чтобы вы им занялись.

– Но при чем в таком случае Фрэн Джордан?

– Как гарантия того, что вы исполните все так, как хочу я, – ответила она. – Фрэн будет здесь, пока вы не выполните мое задание.

– А если я его не выполню?

– Я уже думала об этом, – ответила она. – Тогда это будет сделка с комплексом услуг. И она должна будет принести приличную прибыль. Сто долларов за ночь в моей подвальной комнате со всеми удобствами, включая девушку.

Дьявольская ухмылка проступила вновь, пока она несколько секунд следила за выражением моего лица.

– У вас нет выбора, не так ли? – наконец сказала она.

– Так, – выдавил я. – Но предупреждаю вас: если кто-нибудь тронет эту девушку, я…

– Пожалуйста, не надо мелодрам, Дэнни. – Женщина, которая назвала себя Полночь, широко зевнула. – Это как-то по-мальчишески.

– Ладно, – выдавил я. – Так что же это за дело?

– Вы слышали когда-нибудь о человеке по имени Саммерс? Макс Саммерс?

Я на мгновение задумался, потом покачал головой.

– Нет, что-то не припомню.

– Это неудивительно. – Она злобно улыбнулась. – Нужно отдать должное конспиративному таланту Макса. Лишь немногие слышали о нем. Мы с ним когда-то были компаньонами.

– Грабили могилы? – спросил я.

Она тихо засмеялась.

– Похоже, это мы упустили. Но я до сих пор слежу за делишками Макса, наверное, больше из-за сентиментальности. И как раз сейчас он готовит что-то значительное.

– Что именно?

– Это мне неизвестно, – призналась она. – Вот поэтому я и нанимаю вас, Дэнни, чтобы вы узнали это для меня.

– И где мне начинать искать Макса Саммерса?

– В маленьком захолустном городке Свинбурне штата Айова, – ответила она. – Макс устроил там штаб-квартиру по каким-то своим, никому не известным причинам. Теперь он рыщет по всей стране в поисках талантливых специалистов для своего дела. Думаю, что это будет нечто особенное, если он пошел на такие хлопоты и устроил свой штаб в тысяче миль от Нью-Йорка. Ваша задача – узнать, что он задумал.

– Вы хотите, чтобы я поехал в Айову и спросил его об этом?

– Нам немного повезло, – притворно-скромным голосом ответила она. – Один из тех, кого он нанял, остановился у своего старого приятеля в Нью-Йорке, а тот оказался моим человеком. Луиса так очаровала беседа с его другом, что он привез его сюда, чтобы и я могла его послушать. Это было неделю назад, и этот человек до сих пор гость моего дома. Нам удалось уговорить его не принимать предложение Саммерса. Так что вы поедете вместо него.

– Вы хотите использовать меня как подсадку? – уточнил я.

– Я абсолютно серьезно, Дэнни, – улыбнулась она. – Вы увидите, что это вполне выполнимо. Почему бы не прогуляться к нашему гостю и не потолковать с ним обо всем? Мне кажется, что это самый легкий способ убедить вас.

Она встала с тахты и прошла к двери волнообразной, покачивающейся походкой, действовавшей неописуемо возбуждающе. Тонкий шелковый пеньюар попеременно то облегал округлости ее тела, то, отстраняясь, вздымался, дразня воображение чередованием черного и телесного цветов. Я покорно последовал за ней в вестибюль, где она подошла к громиле и сказала ему, что мы хотим видеть гостя ее дома. Он пошел впереди. Спустившись в подвал, мы остановились возле запертой двери рядом с комнатой, где содержалась другая заключенная – Фрэн Джордан.

– Открывай! – приказала Полночь.

– Вам, милая, уже пора писать книгу, – сказал я с восхищением в голосе. – Что-нибудь вроде «Как организовать собственную тюрьму для пользы и развлечений». Она будет иметь спрос.

– Я подумаю об этом, – холодно пообещала она.

Громила открыл дверь и широко распахнул ее перед нами. В тусклом неясном свете красной лампы, свисающей с потолка, я с трудом разглядел комнату, почти такую же, какую занимала Фрэн, кроме одного существенного отличия: здесь совсем не было мебели, и от полной наготы ее спасал только соломенный матрац с темным бесформенным бугром посредине.

Комната больше всего походила на декорацию к фильму ужасов, снятому по одному из рассказов Эдгара По.

– Джонни? – позвала Полночь, затем понизила голос до почти злорадного шепота. – Иди сюда, Джонни. Я хочу послушать тебя еще раз.

Темная бесформенная глыба в середине матраца внезапно дрогнула, затем медленно двинулась к открытой двери. По мере ее приближения я с ужасом понял, что это человек, с трудом передвигающийся на четвереньках. Я посмотрел в лицо Полночи и увидел садистские искорки в ее больших темных глазах, следивших за мной. Потом я снова опустил взгляд и заставил себя посмотреть на это ползущее существо, приближающееся к нам. Человек был голым до пояса. Его спина, перекрещенная синевато-багровыми рельефными рубцами, была немым свидетелем многочисленных истязаний. Он поднял голову. Измученное лицо не скрывала и отросшая за неделю борода, а глубоко запавшие глаза смотрели на Полночь с раболепным страхом, какой можно увидеть в глазах запуганной собаки.