— Я компенсирую вам стоимость лошади, — очень невпопад сказал Алаш Ронин, чем вызвал у Гвая приступ тихой ярости:

— Я не прошу денег, вельможный! — сквозь зубы процедил Гвай. — Малыша будет трудно заменить — мы обучали его два года, конь был таким же бойцом отряда, как и все прочие… Я требую помощи! Если ты решил, что, наняв Дербников и месьора Рэля, сможешь остаться в стороне – значит, глубоко ошибался. Теперь мы все, от дворян до неграмотных кметов, обязаны начать поиски. Все и каждый, понимаешь? Иначе, через два-три года единственным твоим подданным будет числиться ронинский пес. Это не простая брукса — человек одержим редкостно кровожадным демоном, которому постоянно требуются новые и новые жертвы. Демоном, который не боится творить заклинания Бездны под полуденным солнцем, когда почти любая черная магия исчезает… Перед нами враг, куда более опасный, чем сотня каттаканов!

— Я выполню все, что попросят Ночные стражи, — с внезапной твердостью сказал эрл Ронин.

— Любой ваш приказ, касающийся поимки бруксы, будет законом для меня и моих подданных. Слово дворянина. Говорите.

— Немедленно доставить в замок деревенских шаманов и знахарей, — тотчас распорядился Гвай. — Собрать всех, до единого. Далее. Выяснить, кто из чужеземцев приехал в Ронинские владения после третьей весенней луны, когда начались убийства, и кто остался здесь жить. Ставлю тысячу ауреев к одному — мы охотимся не на местного жителя. Дружине настрого приказать задерживать любых подозрительных незнакомцев, и мужчин итженщин. Остальное я расскажу завтра.

— Я непременно выполню все рекомендации, — примирительным тоном ответил светлейший. — Можете на меня положиться. Идите.

— Еще два важных совета, — Гвайнард обернулся с порога кабинета. — Отмени намеченный пир. Нечего сейчас праздновать… И никому не говори о том, что сейчас услышал. Вообще никому. Ни собственному жрецу, ни Каштеляну, ни командиру стражи. Ясно?

— Более чем. И… Спасибо вам, господа.

Полуночные посиделки с Рэльгонном, по складывающейся традиции, устроили на сеновале постоялого двора. Во-первых, никто не подслушает, во —вторых, здесь прохладно — лето стоит знойное, ночами жарко, а в доме и вовсе не продохнуть.

Гвай категорически запретил говорить простым ронинцам про убиение каттакана. Нападения упыря наверняка будут продолжаться, а для Ночных стражей нет ничего страшнее испорченной репутации. Как же так: сказали, будто тварь истреблена, а зубастая чуда снова перекусала полдеревни! Нехорошо-о…

— На поимку бруксы у нас не более двух суток, — втолковывал Гвайнард. — Старейшины поселков видели череп каттакана, они обязательно расскажут домашним и друзьям, послезавтра вся округа будет в курсе нашего сомнительного подвига. А вскоре появятся новые жертвы. Народ здесь простой — не посмотрят на былые заслуги, обмажут медом и посадят на муравейник. Чтоб другие не обманывали! Готов выслушать мнения и соображения.

— Никаких соображений, — уныло отозвался Эйнар, приехавший в поселок к закату. — Мы почти ничего не знаем. Хозяева Журавлиного хутора подтвердили, что их работники погибли утром, на дворе. Старик проснулся от короткого вскрика и сразу пошел взглянуть, что случилось. Зацепка прежняя: дед утверждает, будто краем глаза заметил женский силуэт у кромки леса, но решил, что привиделось. А я эту тварь видел на расстоянии десяти шагов! Эх, лицо не рассмотрел!

… История Эйнара звучала чистейшим вымыслом и потому броллайхэн поверили все, сразу и безоговорочно. Когда варвар и Гвай возились с каттаканом в пещере, Эйнар бросился к тяжеловозу — если конь сам не догадался о намерениях хозяев, его следует подтолкнуть. Грузный, но быстрый боссонец моментом выволок бы упыря на солнце.

Вначале Эйнар удивился отсутствию Малыша, обязанного стоять на месте, и только увидев разорванное кожаное ярмо-ошейник и капли крови на траве, уяснил: произошло нечто непредвиденное и очень скверное. Пользуясь чутьем духа природы, побежал искать.

И нашел.

Мертвый тяжеловоз лежал за деревьями, а над трупом коня возвышалась неизвестная девица в сине-черном туранском облачении и платке, закрывающем нижнюю часть лица. Только глаза были видны — Эйнар утверждал, что среди бела дня они отливали багровым. Заметив броллайхэн, опасная незнакомка с царственным спокойствием отошла в сторону, ударила по Эйнару ослепляющим заклинанием, которое он едва успел отвести, построила самый настоящий портал в виде пылающего темным огнем кольца и была такова. Запустить ей вдогонку свое заклинание Эйнар не успел. Потом броллайхэн сказал, что заклятье упырицы весьма чувствительно его задело — ненадолго оглушило.

Оглушить воплощенного духа природы?.. Тут, знаете ли, нужно владеть сильнейшей черной магией!

Мертвого тяжеловоза Конан видел своими глазами. Разгневанная действиями охотников, брукса располосовала могучую шею лошади когтями, выцарапала глаза и почти оторвала голову. Данхан тоже был найден убитым, неподалеку от пещеры… Гвай разъяренно орал, что самолично отправит гнусного демона в Черную Бездну и никакие силы, что сверхъестественные, что человеческие, ему не помешают!

Таких вывертов он не спустит никому: одно дело, убивать людей, и совсем другое – выместить злобу на беззащитном животном и маленьком лесном карлике!

Когда предводитель немного успокоился и обдумал случившееся, встали несколько животрепещущих вопросов. Откуда в Ронине, находящемся в сотнях лиг от Аграпура, объявилась женщина в туранском платье? Почему она может использовать черную магию в полдень? Как она следила за Ночными стражами? Почему испугалась напасть на самих охотников?

На последний вопрос дал ответ Рэльгонн, вновь усевшийся на потолочную балку сеновала:

— Ничего удивительного, друзья мои. Эйнар и ваш покорнейший слуга владеем сильным, заложенным от природы, волшебством. А действия бруксы направляет демон, которым она одержима — он диктует ей заклинания, которые человек не всегда понимает, может перепутать или ошибиться. Днем черная магия так или иначе слабеет, со мной и броллайхэн брукса не смогла бы управиться. Предпочла более простой путь — показала, что знает о наших намерениях. И столь варварским манером предупредила: уходите с дороги, или ждите смерти.

— Любопытно, а женщина осознает, что она вампир? — поинтересовался Конан. — Помнит о своих проделках?

— К сожалению, да, — вздохнул Эйнар. — Насколько можно судить по поведению бруксы, ее человеческая сущность получает удовлетворение от убийств — она вызвала своего демона днем, в крайне неподходящее время, только бы нам насолить! Тварюга ощутила сладость власти над смертными, которую дает ей магия. Наслаждается силой и безнаказанностью. Она никогда не остановится. Опьянение властью — опасная болезнь. И неизлечимая.

— Вполне излечимая, — бросила Асгерд и погладила рукоять клинка. — Лекарством от нее владеет каждый из нас. Требуется лишь отыскать больного. Полечим.

— Подведем итоги, — скрипучим и огорченным голосом сказал Рэльгонн. — Что мы знаем? Бруксой является женщина, вероятно, молодая. Живет неподалеку, в Ронине — вряд ли какая-нибудь наложница императора Илдиза, владеющая черным колдовством, будет специально строить порталы из Аграпура на Полночь Бритунии, чтобы вволю попить кровушки. Звучит абсурдно… Кстати, Эйнар, если ты находился рядом с порталом, то мог заметить, что находилось по другую его сторону! Вспомни! В огненном кольце наверняка было видно место, куда ушла брукса! Предметы обстановки, пейзаж, возможно, другие люди?

— Точно, как же я сразу не сообразил?.. — броллайхэн, нахмурившись, коснулся пальцами лба. — Проклятая стерва швырнула в меня заклятье слепоты, едва отбился, но я точно видел каменную кладку за порталом… Какое –то темное помещение. Камни большие, плохо обтесанные — гранит или базальт.

— Каменная кладка? — вскинулся Гвай. Замер на пару мгновений, словно осознавал поразившую его мысль. — Демоны зеленые, все сходится!